Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад - Гейман Нил - Страница 10

Не слишком владея собой, Эвдора бесцельно побрела прочь от лесной избушки и, наконец, поняла, что деревья вокруг редеют, а земля чавкает, попискивает под ногами. Прямо впереди сверкала, будто расплавленное серебро, зеркальная гладь Затерянного Озера. Эвдора оглянулась назад, убедилась, что конь ее здесь и уходить не намерен, и вновь повернулась к озеру – оно ведь и было главной целью всей этой затеи. На вид озеро казалось очень холодным и очень глубоким, словно огромная каменоломня. Невдалеке справа, на пристани, стоял грузовик. Двое охранников вытаскивали что-то из кузова и складывали на тележку.

Эвдора прищурилась, пытаясь разглядеть, что у них там за груз, однако охранники, заслоняя обзор широкими спинами, покатили тележку по мосткам, тянувшимся от пристани вдаль. Дойдя до конца, они накренили тележку, и что-то черное, соскользнув с нее в воду, мигом ушло на дно.

Этого было довольно, и даже слишком. Большего Эвдоре не требовалось. Спотыкаясь на каждом шагу, она вернулась в лес, подхватила поводья и повела коня подальше – туда, где сможет, ничего не опасаясь, вновь сесть на него верхом. В то время как они брели по лесу, перед глазами Эвдоры снова и снова, точно освещаемое фотовспышкой, возникало изменившееся лицо Мод Манн – лицо помрачневшей, повзрослевшей, погрустневшей, смирившейся Мод Манн, обычной девчонки, такой же, как все остальные. А еще – та непонятная черная штука, скользнувшая в воду и канувшая в глубину, исчезнувшая навсегда…

Теперь Эвдоре было уже все равно, однако удача не изменяла ей до тех пор, пока она не поставила коня в стойло, не вошла в жуткий отцовский дом и незамеченной не пробралась к себе в спальню. Никто не обратил внимания на ее бегство, никто и не думал ее искать. Все работники отца были слишком заняты делом, или слишком мучились с похмелья, чтобы заметить пропажу. По пути к себе Эвдора оставила на полу множество отпечатков грязных подошв, но кто-нибудь наверняка подотрет их, ничего дурного не заподозрив. В конце концов, Затерянное Озеро – городишко вообще довольно грязный.

Кое-как избавившись от множества теплой одежды, Эвдора подошла к зеркалу. В зеркальном стекле отразилась грязь на теле, дикий взгляд, сучки в волосах… казалось, собственное отражение от души возмущается ее проступком.

Рухнув в кровать, Эвдора будто бы освободилась от телесной оболочки, но бестелесность ее ничуть не встревожила. Лишенное тела, ее «я» поднялось над кроватью на фут-другой, и тут она увидела дверь – элегантную, крепкую красную дверь, возникшую перед ней прямо в воздухе. Увидела и поняла, что за этой дверью кроется следующая. Может, побольше, а может, и поменьше, безобразнее или еще элегантнее, но не такая же в точности. А за второй дверью обнаружится третья, а за третьей – четвертая, а за четвертой – пятая… а путешествия, начинающиеся за порогом каждой, изобилуют нищетой и блеском, сокровищами и тленом, и множеством феерических впечатлений, и таким же множеством печалей и горестей. А главное, ей точно было известно: ни одна из этих бессчетных, бесчисленных дверей не приведет ее назад, к первой.

Белые линии на зеленом поле

Кэтрин М. Валенте

Давайте-ка я расскажу вам про тот год, когда Койот вывел «Дьяволов» в первенство штата.

Когда Койот гордо вышагивал по коридорам Вест-Сентервилльской Средней, повсюду, куда ни ступала его нога, расцветала мелочишка на ленч, копии тестов по математике за последний семестр да свежесвернутые косячки. Когда он наматывал круги по беговой дорожке, наши шкафчики наполнялись шоколадками «Сникерс», и презиками, и таблетками экстази всех цветов «Скиттлс». Он был нашим кью-би[9], а выглядел – точно живое приглашение на величайший рейв всех времен. Ну, то есть да, черные волосы, бронзовая кожа и мускулы, будто в рекламе той жизни, которой уж тебе-то точно никогда не видать. Но главное – в том, как он смотрел на тебя вот этими самыми карими глазищами, будто бы знающими ответ на любой вопрос, какой только может задать учитель, да только Койот удовольствия ему не доставит, понимаете? Ладно, неважно это. Домашних заданий Койот, парень мой, сроду не делал, а все равно щеголял средним баллом 4,2, не меньше.

Когда настало время осенних соревнований, Койот записался на все. Кросс-кантри, бейсбол, даже лякросс… но, по-моему, больше всего его привлекал футбол. Его дружелюбной натуре требовалась собственная стая, команда парней с горящими глазами, с «кубиками» на животе, бегавших милю за семь минут, а еще каждый день таскавших ему подарки. Зачем? Этого они и сами не знали, но вот, поди ж ты, таскали исправно. Игральные карты, скейты, виниловые диски (о звуке в формате mp3 Койот и слышать не желал). Линия защиты даже печеньки своему парню пекла. Печеньки с шоколадной крошкой, печеньки с арахисовой пастой, печеньки овсяные с орехами, сахарные сникердудлы[10] – все это сваливалось на скамейку, грудой, будто дань королю. А девчонки – о, да! – приносили ему цветы. Кто победней – одуванчики, кто побогаче – розы, а Койот целовал каждую, будто как раз она и есть всё, о чем он только мог мечтать. А может, так на самом деле и было. Койот ведь в «фавориток» не играл. Его хватало на всех.

К тому времени, как мы пробились в первенство штата, все чирлидерши до одной оказались в залете.

Играли «Дьяволы» хреново, другого слова не подобрать. Вечно болтались в самом низу дивизиона, и даже тренер подумывал, что надо бы ему всерьез взяться за геометрию. Пока в команде не появился Койот, весь наш фан-клуб состоял из папаши третьего крайнего в линии нападения, мистера Болларда, ради каждого матча размалевывавшего физиономию цветами «Дьяволов», красным и золотым, а на голову надевавшего огромные светящиеся пластиковые рога. А как-то раз, на Балу выпускников, двумя принцессами и королевой Двора Дьяволов оказались девчонки из софтбольной команды, сами и вызвавшиеся сыграть эти роли, потому что на голосование народ дружно забил. Все они явились на бал в джинсах и поставили немалые деньги на Ист-Сентервилльских «Рыцарей», обыгравших «Дьяволов» со счетом 34:3.

Первый тачдаун[11] (из семидесяти четырех за сезон) в первом матче последнего своего школьного года Койот заработал, пробежав целых восемьдесят два ярда. Он пасовал, принимал передачи и бегал так, точно один и был всей командой, всеми одиннадцатью игроками. Никто не мог его изловить – и никто этим даже не возмущался. Бежал Койот так, будто спер этот мяч, а весь белый свет гонится за ним, чтобы отнять добычу. И где только он был раньше? После игры парни подняли его на плечи, а Койот только хохотал и хохотал. На следующее утро каждый из нас нашел под подушкой свою предварительную проверочную работу – завершенную, библиографированную, и будь я проклята, если они не оказались лучшими нашими эссе за все время учебы!

Не буду врать: я и девственность потеряла с Койотом, в кузове моего синего пикапа, у озера, перед самым плей-оффом[12]. Он гладил мои волосы и целовал меня, совсем как в кино – можно сказать, безупречно: никаких тебе столкновений носами, не говоря уж о зубах, а на вкус его поцелуи были – будто краденый солнечный свет.

– Банни, – шептал он, работая узкими бедрами, – я буду любить тебя во веки веков. Ты для меня – единственная.

– Врешь, – шепнула я в ответ, а когда кончила, это было все равно что долгий полет вниз, по рельсам «русских горок», прямо в его объятия. – Врешь, врешь, врешь…

По-моему, ему понравилось, что я запомнила счет первого матча: после этого Койот позаботился, чтоб я не пропускала ни одной из его игр, хотя спортом обычно не увлекалась. В тот год спортом (вернее, футболом) увлеклись все. За одну ночь из соседнего брошенного городка привезли трибуны, в выходной, во время карнавала, на них резвились ребята помладше, а Койот, пляшущий в зачетной зоне, выглядел, словно все, чего только можно желать от всякого сына и всякого парня.