Мне просто любопытно - Деверо Джуд - Страница 4

После этих слов все женщины в возрасте до пятидесяти пяти отправлялись в комнату отдыха рядом с туалетом и проводили перед зеркалом обеденный перерыв, стараясь сделать себя как можно более привлекательными.

Все, за исключением Карен. В самый разгар обсуждения Карен держала свое мнение при себе и оставалась за рабочим столом.

Лоретта глубоко и печально вздохнула, и, казалось, дверь кабинки задрожала под напором ее чувств. Лоретту не беспокоило, что ее может кто-то подслушать, поскольку вокруг не осталось ни одной женщины, которой бы она не успела поведать о бесподобном мистере Таггерте.

– Теперь он вновь свободен, – сказала Лоретта полным печали голосом, жалея неудачника и в то же время определенно не теряя надежды. – Он продолжит свои поиски истинной любви, и в один прекрасный день какая-нибудь счастливая женщина станет миссис Макаллистер Таггерт.

– Какая трагедия для него! – поддержала Лоретту помощница начальника кадровой службы, и Карен поняла, что армия верных почитателей босса выросла еще на одну единицу. – Даже если он стал ненавистен той самой Элейн Вентлоу, как могла она так подвести гостей, пришедших на свадьбу?

– Что вы делаете? – вдруг спросила Лоретта.

– Я хочу торжества справедливости. – Это был голос новой фанатки Таггерта.

Через секунду Карен услышала вздох, вырвавшийся из самой глубины души Лоретты.

– Как я с вами согласна, как вы правы! А теперь пойдемте. Мы не должны пропустить хотя бы минуту нашей рождественской вечеринки. – Лоретта на миг смолкла, затем со значением завершила:

– Кто знает, что может произойти сегодня под омелой.

Карен подождала, когда парочка уйдет, и вышла из своего убежища. Посмотрев в зеркало, она отметила, что время, проведенное в засаде, пошло ей на пользу: глаза уже не были такими красными. Она вымыла руки, подошла к автомату с бумажными полотенцами и тут поняла, о чем шел разговор. Уже очень давно одна из женщин, возможно, сама Лоретта, где-то добыла фотографию Таггерта и повесила ее на стене комнаты отдыха. Внизу она прикрепила дощечку с его именем, тоже, вероятно, похищенную, под которой теперь на стене было приписано ручкой:

«Несправедливо отвергнутый» Карен некоторое время созерцала надпись, потом неодобрительно покачала головой, полезла к себе в сумку, вытащила оттуда маркер с несмывающимися черными чернилами и внесла небольшую правку, после чего надпись уже читалась так. «Справедливо отвергнутый».

Она улыбнулась впервые за целый день и в хорошем настроении покинула туалет. В таком хорошем, что позволила сослуживцам затащить себя в лифт, чтобы поднятьcя на верхний этаж, где происходила организованная Таггертами грандиозная рождественская вечеринка.

Целый этаж здания, принадлежащего Таггертам, предназначался для проведения конференций и совещаний. Он не был разделен на однообразные рабочие комнаты, а оформлен как жилой дом или как одна огромная квартира, прекрасно, хотя и несколько необычно обставленная. Так, в ней была комната с японскими татами, ширмами и предметами из нефрита, она предназначалась для клиентов из Японии.

Английская комната, казалось, переместилась сюда из старинного особняка где-нибудь в Суссексе, а особо просвещенных клиентов ждала библиотека, включавшая несколько тысяч томов, выстроившихся в красивых шкафах орехового дерева. Была здесь и просторная кухня для профессионального повара, и отдельная небольшая кухонька для приезжих любителей готовить для себя что-то особое. Калифорнийская комната была украшена предметами из Санта-Фе: расшитыми бисером мокасинами и кожаными рубашками с кистями из конского волоса.

И еще там был огромный пустой зал, который можно было заполнить по желанию чем угодно. Как это и было сделано сегодня, когда посреди зала возвышалась высокая пушистая елка, украшенная чуть ли не тонной белых и серебряных игрушек. Каждый год служащие с нетерпением ждали, когда откроются двери зала и все увидят елку, всякий раз убранную новым модным дизайнером, всякий раз непохожую на предыдущую и всякий раз необыкновенную. Месяц спустя служащие все еще будут вспоминать о ней.

Самой Карен больше нравилась елка в детском саду компании «Монтгомери Таггерт». Она никогда не была выше человеческого роста, чтобы дети могли дотянуться до всех ее ветвей, и украшена непритязательными игрушками, сделанными самими детьми: бумажными цепями и гирляндами из воздушной кукурузы.

Карен решила отправиться в детский сад, но по пути ее остановили трое мужчин из бухгалтерии, их головы украшали идиотские бумажные колпаки, и они уже были сильно навеселе. Сначала они пытались уговорить Карен пойти вместе с ними, но когда до них дошло, с кем они имеют дело, они оставили ее в покое. Давным-давно Карен заставила здешних мужчин усвоить, что она не для них – как в рабочее, так и в нерабочее время, как в официальной, так и в неофициальной обстановке.

– Простите, – пробормотали мужчины и двинулись дальше.

В детском саду было полным-полно детей, и среди них целая группа маленьких Таггертов.

– В одном вы никак не можете отказать Таггертам: они плодовиты, – как-то заметила мисс Джонсон, и все, за исключением Карен, рассмеялись.

Они хорошо смотрелись, эти дети, призналась себе Карен. Ей не был симпатичен Макаллистер Таггерт, но это не означало, что она должна переносить неприязнь на весь его род.

Члены семейного клана Таггертов всегда были исключительно вежливы, но держали всех на расстоянии, что было вполне объяснимо: при такой большой семье у них вряд ли оставалось время для кого-нибудь чужого. Теперь, глядя на детей и взрослых, Карен повсюду видела двойников, и это тоже было объяснимо: близнецы были семейной маркой Таггертов. Вот и сейчас в комнате находились взрослые близнецы, и близнецы, которые только еще учились ходить, и совсем крошечные близнецы-младенцы.

Никто, в том числе и Карен, не мог их различить. У самого Макаллистера были братья-близнецы, у которых офисы находились в том же здании, и всякий раз, когда один из них заходил к Маку, ему всегда задавали один и тот же вопрос:

«Кто из вас кто?» Какой-то доброжелатель сунул в руки Карен полный бокал со словами «расслабься, девочка», но Карен не сделала и глотка. Почти всю прошлую ночь она провела в больнице рядом с Энн, не ела со вчерашнего вечера и знала, что даже один глоток спиртного ударит ей в голову.

Она стояла в дверях игровой комнаты, и ей казалось, что никогда в жизни она не видела такого количества детей: груднички, ползунки, малыши, начинающие ходить, а двое уже с книгами в руках – один из них с аппетитом грыз карандаш очаровательная маленькая девочка с косичками и два неотличимых друг от друга красивых мальчика-близнеца, играющих одинаковыми пожарными машинами.

– Карен, ты мазохистка, – шепотом упрекнула она себя, повернулась и быстро пошла по коридору к лифту. В кабине лифта она была одна, и чувство невыносимого одиночества снова овладело ею. Она думала провести Рождество с Энн и Чарли, но теперь, когда у них родилась дочка, им, конечно, было не до унылой невестки.

Карен зашла к себе в комнату, где работала вместе с другими секретаршами, и стала собирать вещи, чтобы идти домой, но, подумав, решила допечатать два письма. Они не были срочными, но зачем откладывать?

Спустя два часа Карен покончила со всей работой, оставленной на ее столе, а также с работой на столах трех других секретарш.

Потянувшись, Карен взяла два напечатанных личных письма Таггерта: одно – о земельном участке, который он собирался купить в Токио, другое – адресованное его двоюродному брату, – и направилась по коридору к кабинету босса.

Постучавшись в дверь, она, как обычно, немного подождала, но потом догадалась, что была единственной живой душой на этаже, и переступила через порог приемной.

Странно было видеть святилище без грозной мисс Грэшем. Словно львица, она с утра до вечера оберегала хозяина, не впуская к нему никого без предварительной проверки.

Карен не могла удержаться и тихонько обошла приемную, которая, как она слышала, была отделана в соответствии с изысканным вкусом мисс Грэшем. Комната в белых и серебристых тонах показалась Карен бездушной и холодной.