Упавшие с небес (СИ) - "Майский День" - Страница 45

Мой буйный нрав метался внутри тела, норовя вырваться на волю и крушить всё, что ему мешало или просто раздражало. Я сдержался, но это ведь только до поры. Теперь я понимал, почему палачи всегда останавливались на некой грани, боялись заходить слишком далеко. Именно смерть биологического тела освободила меня от блокировки. Предвидели убогие такой результат, или опасались его по привычке, я решать для себя не стал. Ничтожные существа не заслуживали лишних размышлений.

Главным было и оставалось то, что я стряхнул с себя все мороки и обрёл полноценную мощь, да что там — существенно превзошёл себя прежнего, собрав немалый энергетический запас и присовокупив массу человеческого опыта к прежним знаниям и умениям, а люди — хитрые существа. Я знал, что их наработки пригодятся мне, да и просто придутся по душе.

Мои силы не рассеивались по вселенной, а копились все эти века, смешной теперь казалась наивная попытка стражей удержать в узде повелителя времени, да ещё и на всю оставшуюся вечность. Один раз застали врасплох, но более я промашки не допущу. Я приобрёл опыт, какой им и во сне не мог присниться.

Раньше, чем прыгать в очередной временной сгусток, я глянул по сторонам. Чахлая растительность, убого прилепившаяся к прибрежной грязи, не впечатлила, вызывала, скорее, презрение, чем любопытство, но трогать я её не стал. Мой предшественник отдал свою жизнь чтобы процветала эта красота, и его услуга пошла на пользу всему миру. Пускай! Я ничуть не возражал, более того, намеревался учесть и эту возможность, какой бы малой она не казалась сейчас. Пришло моё время. Теперь все заинтересованные стороны узнают, как они феерически вляпались. Я коварно усмехнулся и сделал один шаг.

Поначалу хотел выманить стражей сюда и произвести полный расчёт на месте преступления, но потом решил, что нечего им делать на моей планете. Не заслужили лишних милостей. Обломаю их там, где они находятся сейчас. Я справлюсь без труда, они и сориентироваться не успеют, ещё и посмеюсь над их ничтожеством, как они пытались глумиться над моим. Кто кроме повелителя самой могущественной стихии так виртуозно владеет временем?

Утвердившись в намерениях, я безотлагательно вернулся в момент последнего избиения. Я ничего не забыл и намеревался теперь от души припомнить эти милые вещи палачам.

Попал ожидаемо точно, никто и не заметил моей эскапады. Я снова висел тряпкой в руках бугаёв, выплёвывая после каждого удара стоны и сгустки крови. Впервые узнавший о своём попранном величии бог в облике человека. Бес, если говорить точнее, а, впрочем — невелика разница. У нас там всё устроено иначе, чем представляют люди.

Я вытерпел ещё один пинок прежде, чем поднять голову и заглянуть в сумасшедшие глаза на кукольном лице Джона Доу. Чудное вышло мгновение! Полное истинного триумфа. Я бы назвал его сказочным!

Страж, надо отдать должное, без подсказки понял, что роли переменились. Короткий вопль завис с загустевшем потоке мгновений. Я конечно же, не стал ждать самостоятельного развития событий, отшвырнул подручных, постаравшись устроить всё так, чтобы они от души врезались в стенки каюты, а мерзавца, их предводителя, схватил за грудки и переместился вместе с ним.

Нет, не в идиллические кущи цветущей вселенной — ещё чего, а в тихое нутро безвременья, где был только один хозяин. Я. Никто и никогда не мог последовать сюда за мной, потому что никто не знал дороги. Здесь царил перламутровый туман развеянных вне пространства лет, ну и твердь имелась — я её сам создал для личного пользования.

Швырнув на эту неуютную поверхность Джона Доу, я наступил ему на грудь босой ступнёй. Сапог со шпорой смотрелся бы авантажнее, но внушение и так хорошо подействовало: несчастный страж трясся как лист осины — губой в губу не попадал. Не помнил я минуты слаще этой и просмаковал каждый её миг.

— Поговорим, красавчик?

Он молчал. Человеческие черты иногда расплывались, как видно облик парень лепил, не слишком заботясь о его достоверности и стойкости иллюзий. Впрочем, я видел это с самого начала. Я рыкнул на Джона Доу для внушения ему должного трепета, но отползти прочь не позволил.

— Тебе это не сойдёт с рук!

Он заявил, а не я, хотя чья бы корова мычала! Я честно отпахал немалый срок, а они вообще ничего полезного не сделали. Пинали век за веком слабого и гордились этим вкладом в торжествующий хаос! Облажались в итоге и виноватым всё равно считали меня. Козлы! Меня переполняли человеческие образы, и я не спешил от них избавляться. Мне нравилось.

— Поверь, Джон Доу, если я вырвался из ваших рук, обратно вы не отыграете. Свой шанс на обман использовали сполна, другого я не предоставлю. Даже не надейся, ушлёпок.

Он разинул рот для очередной нелепой тирады, но я надавил слегка — так чтобы у него треснули рёбра и заставил на время заткнуться — толку было рыпаться-то? Иные настали времена и, соответственно, события

— Тебе нечего сказать, — заявил я. — Потому ты будешь слушать! И внимательно: повторять ведь я не намерен. По уму если, так я должен разнести всю вашу шайку в неопределяемую труху и памяти о ней не оставить, но мне в целом без разницы. Вы слишком боялись последствий, чтобы действовать разумно, и кто же станет принимать во внимание точку зрения трусов? Трещите и дальше громкими лозунгами, моего слуха они не достигнут.

— Твоё преступление не перестаёт быть таковым, и рано или поздно…

— Да, я повёл себя неосмотрительно и нарушил правильный порядок вещей, но в человеческое тело вы ведь упекли меня не за это. Вам не по нутру приходился мой независимый нрав.

— А кому он будет по сердцу, если могущество ты употребляешь на скверные дела и гордыней подпираешь крышу вселенной?

Его ненависть кипела как кислота на извести и пахла так же едко, но в ней я уловил подлинность. Джон Доу честно считал, что поступает правильно. Красивые черты, смятые болью и потому не столь совершенные, как прежде, показались мне почти человеческими.

— Знаешь, — сказал я спокойно, — вам следовало только попросить меня восстановить порядок и не пришлось бы унижаться, издеваясь над сильным.

— Скажешь ещё умолять? — выплюнул он. — Чтобы услышать в ответ высокомерный посыл? Никому и в голову не пришло…

— Что ходатайствовать и не надо? — ядовито уточнил я. — Поверь, сколько бы ни было во мне зла, я знаю ему меру и начал постепенно исправлять то, что совершил, но тут налетели вы со своей моралью и всё испортили! Почему по-твоему развитие вселенной пошло по двум дорожкам? Не говори только, что вы могли такое задумать и совершить — не с вашим всеобъемлющим ничтожеством посягать на действительно серьёзные вещи. Ещё немного, и я закончил бы восстановление попранного мира легко и просто. Но вмешались силы добра, и в итоге всем разумным существам пришлось страдать лишнюю тысячу лет.

Он молчал, кажется, до него начало доходить. Глупые пылкие чувства не мешали, как видно, трезво мыслить.

— Ты это устроил?

— Конечно, я. И когда вы недавно меня потеряли, я не видами чужих планет любовался, а завершал начатое. По мере оставленных мне скудных сил. Да я не понимал толком, что делаю, был слаб и немощен в человечьем обличии, но всё равно справился с задачей и теперь осталось наложить последний штрих, а затем порядок двинется путём гармонии. Мир переиграет себя в очередной раз, но никто ничего не заметит. Даже вы, идиоты!

— Нет! — воскликнул он.

Я не понял, что Джон Доу имел в виду, но из одной только строптивости торжественно ответил:

— Да!

Джон Доу вскрикнул — по собственной инициативе или я ненароком сильнее прижал рёбра, но разбираться стало уже неинтересно. Я позволил ему выползти из-под моей карающей ступни. Грязноватой, надо признать, но так месть выглядела даже слаще.

Он поднялся на ноги. Хотел перекинуться в родной облик (я уловил знакомую вибрацию), но не рискнул. Сомневаюсь, что он понимал, где находится. Я читал все слои его растерянности, как раскрытую книгу. Прежнее могущество вернулось ко мне полностью, но я ещё толком не разобрался в нём, ловил жадно потоки, оценивал их и восторгался собственным всесилием.