Упавшие с небес (СИ) - "Майский День" - Страница 38

Немного успокоило меня простое соображение: растворись я в этой вселенной, чтобы переместиться в ту, Грау наверняка бы это заметил, находился ведь рядом, а если у него не возникло вопросов, значит отсутствие моё если и длилось, то доли секунды.

Мучили одновременно и более серьёзные сомнения. Исчезни я оттуда насовсем, кто поднимет и приведёт в порт корабль? Хороший инженер вполне способен справиться с управлением на обычной трассе среди маяков, но нас-то занесло по стиральной доске выполаживания вообще в неведомые дали. Я, пилот, и то смутно представлял, как стану прокладывать курс.

Терзался я не на шутку. Прирос сердцем к другим живым существам и разбудил в себе источник волнений. Если тут уровень предложенной ответственности оставался невелик, почти ничтожен, то там от моего опыта и умения зависел не только груз, но и две жизни. Не стоило нам брать с собой Таисию, но исправить сделанное теперь не представлялось возможным.

Я немало передумал, лихорадочно перескакивая с предмета на предмет, пока мы с Грау шли к кораблю. Сердце тащило меня обратно, хотя никто, как будто, не спрашивал куда я хочу сам, но пока я оставался в этом мире, следовало извлечь из него максимальную выгоду. Я цинично собирался воспользоваться там наработанным здесь опытом, потому и напросился в спасители, ещё не представляя толком, что собираюсь делать.

Вот о ком не вспоминал почти, так это о палачах, твёрдо уверовав, что здесь не достанут, потому что силёнок не хватит на такую эскападу. Я давно подозревал, что они мне прежнему в подмётки не годятся, потому что старательно унижать можно лишь того, чьей силе завидуешь. Сколько бы ненависти не источал Джон Доу, страх я в нём разглядел преотлично. Посадив зверя в клетку, они не разучились его бояться, хотя и тыкали палками сквозь решётку мне в морду, но это пока дверца была на запоре. Стоит оковам пасть, и вся бравада убогих рассеется пылью.

Короче говоря, я намеревался однажды вырваться из плена, хотя и не представлял ещё — как. Не только раздвоение реальности, но и участившиеся головные боли подсказывали, что вокруг меня происходят существенные перемены. Следовало лишь приноровиться к ним и не упустить свой шанс.

На этой оптимистичной ноте я и взошёл следом за Грау на борт лягушачьего корабля. Капитан повёл меня не в трюм и даже не в обзорный зал, а прямиком в рубку, место, куда я не надеялся попасть, но судьба нежданно повернулась ко мне лицом. Здесь, в этом сне, я не обладал багажом нужных знаний, зато хорошо помнил всё, что учил в том. Обнаружил, что сведения эти заметно прояснились, проломили ощущение неяви, наверное, потому, что я чётко сознавал их важность.

Мостик тангеров отличался от человеческого, тем не менее я легко преодолевал культурный барьер, или как это там называлось. Другая личность проступала всё более чётко, изменилась даже осанка, и Грау это заметил. Мне подсказал его внимательный взгляд.

Я подробно осмотрелся, но сел лишь, когда мне предложили и строго на указанное место. Приличия всё же следовало соблюдать.

Маски мы сняли ещё в переходнике, и ничто более не мешало беседе. Я собрался с мыслями и заговорил:

— Корабль угодил в изменённое пространство, отличное от того, где вы привыкли передвигаться. Это так?

— Да, попал в вибрацию.

Я не стал заморачиваться тонкостями терминологий — ощущения ведь совпадали. Оба корабля настигла одна беда. Наработки двух рас могли различаться между собой, но вряд ли принципиально.

— Оттуда мало кто возвращается, а те, кому это удаётся, часто не в состоянии объяснить способ спасения. Так?

— Всё верно.

Он слушал так сосредоточенно, что на лице поджались жаберные щели.

— Не берусь судить о том, как выкручивались другие, но у нас есть шанс, потому что мы на самом деле не вышли окончательно из вибрации, остались в ней частично или на самом краю, поэтому видим звёзды, но не можем их опознать.

— А не сумели выбраться потому, что нас притянула к себе неизвестно откуда взявшаяся планета, — понятливо сообщил он.

Разговаривали мы теперь на равных и мне уже вполне естественным казалось, что нахожусь в рубке, а не в трюме. Даже рваные тряпки скудно прикрывавшие наготу, не беспокоили откровенным убожеством. Тангеры мало внимания уделяли облачению, проще них никто в космосе не одевался. Я полагал этот взгляд на вещи вполне разумным.

— Да, она сама болтается внутри структуры и создаёт как бы узел пространства, захвативший твой корабль. Не будет большой ошибкой допустить, что и зону вибрации создала планета или же её звезда. Версия спорная и маловероятная, но она не помешает двигаться дальше. Главное, что у нас есть возможность подняться на орбиту и рассмотреть ситуацию с новой точки зрения.

— И куда же, по твоему мнению, следует лететь, когда окажемся наверху?

— Капитан, ты и сам уже всё правильно сообразил. Мы можем вернуться по записанному бортовым компьютером следу и отыграть назад, пусть попадём не в ту точно точку пространства, откуда ушли, но это будет знакомый мир с привычными нам законами.

Он задумался, едва заметно пошевеливая пальцами, да лёгочными отверстиями на лице, наполняя воздушный мешок с особым усердием, что тангеры делают, когда взволнованы или разгневаны. Я же вновь прогонял ситуацию сквозь собственный рассудок и не находил в прогнозах логического изъяна. В упрощённом виде всё звучало странно, но при этом постижимо, а углубляться в сложные построения там, где искусственный разум мог подвести явно не стоило.

Грау это тоже отлично сообразил и как я тут же узнал, мыслил ещё дальше и глубже.

— Принцип волшебного зеркала, — сказал он. — Оно отбивает нас только вперёд и в обычной вибрации дорога лежит исключительно в одну сторону, но масса планеты способна развернуть отражающую поверхность, создать гравитационный вираж, воспользовавшись которым, получим шанс вернуться. Звучит удивительно, хотя я и не слышал прежде, чтобы спасение происходило через посадку на планету.

— Потому что это необязательно, — сообразил я. — Главное, чтобы возникла карусель. Взяли бы чуть в сторону — пролетели мимо. Зато посадка дала нам возможность всё обдумать, прежде чем вновь кидаться на ухабы, и мы способны спастись рассудочно, по системе, а не наугад, как это делали вероятные предшественники. Мы можем вернуться и рассказать другим космопроходцам, как грамотно преодолевать эту заботу.

Глаза Грау блеснули, сузились, расширились, и я испугался, что взял чересчур товарищеский тон, поставил себя выше, чем мне полагалось по статусу, и поспешил исправиться:

— То есть, ты, конечно. Я всего лишь технический персонал.

Он протянул руку, и его пальцы легли поверх моих.

— Нет! — сказал он значительно. — Это будет наша победа, твоя и моя и результатом мы поделимся со всеми.

Я улыбнулся, тронутый его словами едва не до слёз. Долгие годы видя в тангерах только суровых хозяев, изрядно потеснивших человечество на просторах вселенной, я снова при куда более значительных обстоятельствах обнаружил, что не так уж мы и далеки друг от друга, не так различны. Вполне способны понять чужие чаяния и изменить сложившийся несправедливый порядок вещей на более гуманный.

— Идёт! — сказал я.

Подготовку к старту я наблюдал отсюда же, из рубки. Тангеры не заморачиваясь подробностями слили содержимое трюма в океан и туда же отправили обломки бассейна. Точнее, лишь не пригодные к дальнейшему использованию элементы корпуса, а уцелевшие приборы рачительно сняли. Затем морской же водой промыли полость от грязи.

Меня к этой суровой работе не привлекали, да я и не стремился участвовать. Если начиналась новая жизнь, так не следовало сворачивать на половине дороги. Знания из того, другого, сна помогали мне уверенно чувствовать себя в этом. Когда мы с Грау обсуждали программу взлёта и последующих эволюций наверху, я иногда попадал в затруднение, сбитый с толку чужим языком и логическими блоками непривычного искусственного интеллекта, но барьер брался легко, почти без усилий. Стоило Грау подать термины чуть под другим углом, и я хватал их легко увязывая с собственной лётной практикой. Я видел, что капитан захвачен происходящим не меньше, чем я сам. Наше приятельство переходило на совершенно иной уровень.