Ласковый обманщик - Деверо Джуд - Страница 91

Когда Макси продолжила рассказ, ее шепот был чуть слышен.

— Потом Кэл и я долго сидели, молча глядя друг на друга и не зная, о чем же говорить дальше. И вдруг Кэл сказал, что нам следует пожениться. Он сказал, что в этом есть смысл. У него никогда не будет своих детей, и жалко, если мой ребенок будет вынужден расти без отца. Он добавил, что хотя мы не любим друг друга и, возможно, никогда и не полюбим, то, во всяком случае, оба будем любить ребенка, а этого вполне достаточно.

— И ты согласилась? — спросила Саманта, чувствуя, как на глазах угасает жизнь в немощном теле ее бабушки.

— Не сразу. Я напомнила ему, какие опасности будут нам грозить, если люди Дока найдут меня. Но Кэл заявил, что мы изменим мне облик и биографию, и они никогда меня не найдут. Я пыталась его отговорить от всей этой затеи. Я сказала, что ведь он ничего с этого иметь не будет, а Кэл рассмеялся и ответил, что я, наверное, давно не глядела на себя в зеркало.

— Ну, и ты вышла за него…

— Три дня спустя. — Макси прикрыла глаза. — И Док действительно не мог разыскать меня, пока не попалась ему эта фотография в газете… Ну, и мне пришлось уехать, но и этот шар не спас жизнь твоей матери.

— И ты смогла полюбить его? — Саманта как-то слишком громко задала этот вопрос. Кажется, ее испугали закрытые глаза Макси. Ей хотелось молить Бога, чтобы тот не забирал Макси к себе, но она понимала, как это эгоистично. Хотя Макси не говорила об этом ни слою, Саманта чувствовала, какую ежеминутную боль испытывает ее бабушка. И эта боль усиливалась изо дня в день. К тому же врачи сообщили «Саманте, что с тех пор, как она ворвалась в жизнь Макси, та отказалась принимать болеутоляющие средства, чтобы не упустить ни минуты общения с единственной и любимой внучкой. Она боялась, что эти средства слишком затуманивают голову…

— Да, — продолжала Макси, вновь открыв глаза. — Полюбить Кэла было очень легко. Конечно, он так не возбуждал и не волновал, как Майкл, и не был столь непредсказуем и интересен. Но Кэл всегда был рядом в нужную минуту. Всегда приходил на помощь, когда мне это было необходимо.

Макси подняла взгляд на внучку. Ее глаза были полны любовью.

— Кэл всегда любил меня… так же, как я любила его…

Вот так Макси и умерла. На ее лице запечатлелось выражение любви.

Глава 37

— Я начинаю о ней беспокоиться! — заявила Блэр Кейну. Они сидели друг против друга, расположившись на высоких табуретах у стойки в кухне городского дома Майка. Оба прислушивались к звукам, доносившимся из квартиры Саманты. Саманта рыдала. Блэр еще никогда не слышала, чтобы кто-то так рыдал, да к тому же так долго. Эта продолжалось уже несколько часов. Макси умерла приблизительно около двух часов ночи. Майк вынес Саманту из комнаты, где это произошло, и отвез ее домой. За ними поехали Блэр и Кейн. Родители Майка взяли ребятишек Кейна и отправились ночевать в квартиру Блэр.

Дома Майк сразу отнес Саманту наверх. Через закрытую дверь Блэр и Кейн слышали, как он орет на нее: «Плачь! Черт тебя побери, плачь! Твоя бабушка уж, наверное, стоит того, чтобы расстаться с этими твоими драгоценными слезками!»

— Ради всего свя… — начала Блэр и двинулась было наверх, дабы высказать Майку свое возмущение. Как он смеет обращаться так с человеком, который только что пережил такое потрясение!

Но Кейн остановил ее и сурово посмотрел ей в глаза.

С самого детства Майк и Кейн были больше, чем просто братья. Они никогда не имели секретов друг от друга. И сейчас по выражению лица Кейна Блэр догадалась, что происходят такие дела, о которых она не имеет понятия, но Кейн о них знает. И взгляд его просил довериться Майку.

А тот продолжал бушевать наверху. Они слышали его выкрики… и вдруг до них донесся плач Саманты — раздирающий вопль огромного страдания и горя, который отозвался эхом по всему дому.

Блэр и Кейн сидели внизу и молча слушали этот страшный плач, не смея произнести ни слова. Да и что можно было сказать?

Спустя два часа Блэр сказала, что не может больше этого выдержать, открыла свою сумочку и вынула оттуда ампулу для инъекции.

— Я сейчас ей сделаю укол, чтобы она заснула.

Кейн взял ее за руку.

— В Саманте накопились слезы за многие годы, Блэр.

Она неохотно спрятала ампулу обратно и налила большой стакан воды.

— У нее может быть обезвоживание организма, — проговорила она и отправилась наверх. Когда она возвратилась, Кейн взглянул на нее вопросительно.

— Майк обнимает ее, а она все не перестает реветь, будто и не собирается никогда останавливаться.

Налив себе очередную чашку кофе, Блэр присела, чтобы продолжать вместе с Кейном свою молчаливую вахту.

Внезапно послышался крик Саманты — она выкрикивала что-то неразборчивое. Блэр и Кейн вскочили, глядя друг на друга. Крик стал еще громче, и они услышали, что Саманта ругается. Ругается так, что Кейн даже поднял брови в знак восхищения и уважения.

Затем раздался звон разбитой посуды. Блэр уже была готова опять пойти наверх и положить конец всей этой чепухе, но Кейн вновь взял ее за руку и остановил.

Крики, ругань, звон посуды, глухие удары — очевидно, по мебели — все это продолжалось где-то с час. Доносились отдельные слова: «отец», «Ричард», «секс», а особенно часто «Док» и «Однорукий».

Когда Блэр уже окончательно утвердилась в мысли, что Саманта не остановится никогда, вдруг настала тишина, и они с Кейном машинально взглянули вверх, недоуменно размышляя, что же такое произошло.

Через какое-то время по лестнице спустился Майк. Блэр еще никогда не видела, чтобы он выглядел так скверно: бледный, измученный, с черными кругами под глазами. Однако в глазах этих светилась радость.

— С ней будет все в порядке… теперь… — произнес он, присев на табуретку, которую освободил для него брат. Кейн положил руку ему на плечо. — Она уснула.

Увидев, явный скептицизм, написанный на лице Блэр, Майк взял ее за руку и крепко стиснул.

— С ней, правда, все в порядке. Плесните мне коньяку и налейте Саманте стакан молока, если не трудно! Мне нужно ее разбудить и сообщить ей кое-что очень важное.

После этих слов они с братом переглянулись. Майку не нужно было ничего говорить, Кейн и так понял, что он собирается сказать Саманте.

Держа в руках поднос с рюмкой коньяка и большим стаканом молока, Майк стал подниматься по лестнице наверх, где Саманта в полном изнеможении лежала на кровати. В спальне был полный кавардак, а по всей квартире там в сям валялась разбитые вещи, которые были когда-то специально приобретены для ее отца. Она била и швыряла все это, когда наконец смогла выместить свою злость на него за то, что он бросил ее одну после смерти матери, и за то, что фактически заставил ее выйти замуж за такого человека, как ее бывший супруг.

Поставив поднос на тумбочку у кровати, Майк разбудил Саманту, крепко обнял и сказал, что люди одни умирают, другие люди рождаются, и в этом-то и заключается смысл жизни.

— Майк, — усталым голосом произнесла Саманта, — о чем ты говоришь?

— О детях, — ответил он. — Новое идет на смену старому.

Она все еще непонимающе смотрела на него. Он бережно положил руки ей на живот.

— Ты вынашиваешь новую жизнь — того, кто сменит Макси и твою маму, твоего отца и твоего деда Кэла.

Саманта так вымоталась, что с трудом понимала его слова, но когда до нее дошло сказанное им, она крепко прижала его руки к своему животу.

— Ты считаешь?.. — Она пыталась говорить как можно спокойнее.

— Я в этом просто убежден! — Его вовсе не обмануло ее внешнее спокойствие, ее выдавало учащенное биение сердца, которое он ощущал под своей рукой. — В нашей огромной семье было где понабраться опыта. Я точно знаю: если женщину по утрам мутит, это значит, что у нее будет ребенок. Саманта, любимая, тебя же мутит почти целую неделю!

Она поглаживала руку Майка и свой живот.

— Как ты думаешь, у нас могут быть близнецы?

Майк поцеловал ее ушко.