Тропа до звезд (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич - Страница 49

Они обогнули яблони и грядки с земляникой. На крыльце, уютно укрытом нижними ветвями ели, что росла из груды принесенных ледником валунов, прямо на ступеньках сидела серая, слегка неуклюжая фигура. Она приветственно помахала и поднялась, отряхивая брюки.

— Здравствуйте еще раз, Саймон. Теперь могу сказать, что рад вас видеть. И ваших спутников тоже. Пойдемте, я поставил чайник.

Кухонный стол пришлось разложить, иначе все бы не уместились. Подпирая старый, оцарапанный сбоку холодильник, Мягков повел вдоль батареи кружек и мисочек.

— Черный, зеленый, травы. Печенье — я взял на себя смелость принести овсяное. Варенье из черники, малиновое…

Магда двинула подбородком и выразительно потерла живот.

— Спасибо, мы ваших сенсоров уже наглотались. Хотя пахнет… — она втянула клубы пара и слегка отмякла. — Давайте с травами.

Чайнички и прочая посуда смешались, мягко загремели, как способен старинный фаянс. Надкусывая печенюшку, Саймон с чувством произнес:

— Только вы так умеете, Кирилл. Отец бы приволок ящик виски и полуторачасовую речь о Семейных ценностях.

— Кстати, — заметил Мягков. — Безотносительно результатов беседы: мне что-либо передать Соломону?

Печенье стало поперек горла. Схватившись за кружку, Саймон едва не обжег пальцы, а позже — губы и язык. Назар с независимым видом смотрел в окно. Магда замерла с поднятой рукой, вовремя вспомнив, что лупить поперхнувшегося по спине нельзя.

— Не надо, — смог наконец выдавить лоцман. — Думаю, не стоит, — он откашлялся крепче, хрип в голосе почти исчез. — Отец, он…

Выждав немного, Кирилл кивнул.

— Кажется, я понимаю. Глава Семьи Фишер, при всем уважении, человек непосредственный. Как лидер, он харизматичен и вызывает желание следовать за собой. Как хранитель тайны… — улыбка скользнула, словно случайный сквозняк, — А вы до сих пор считаетесь пропавшим без вести. Так что я готов умолчать о нашем с вами разговоре, если таковы будут распоряжения.

— К разговору, да, — Саймон все же справился и с чаем, и с выпечкой. — Я постараюсь вкратце, чтобы не отнимать много времени. Так вышло, что работая на Четвертый комитет, я стал свидетелем предательства его замглавы, Анжело Оосавы.

— Предательства? — сонные, вязкие веки Мягкова дрогнули и приподнялись. — Чего или кого?

— Меня, — слово упало на стол, словно рыцарская перчатка. — Моего разведывательного отряда. И, вероятно, Профсоюза.

— Так, — подождав пару секунд, Кирилл шевельнул пальцами, очевидно, стенографируя беседу. — Я слушаю очень внимательно.

— Скорее всего, вы в курсе, что нас отправили на Ильмаринен, — Кирилл чуть наклонил голову, давая понять, что разведка Семей не спит. — Какие новости поступали после этого?

— Произошли столкновения сил ООН и террористов, — у Мягкова имелся фирменный «докладной» голос. — В официальных каналах, естественно, тишина. Тогда же оказался утерян контакт и с вами. Соломон знает, но держится неплохо; виду не подает. Вашей матери мы не сообщили…

— Psia krew! — не выдержала Магда и взмахнула кружкой. Она даже подпрыгнула на стуле, по счастью, ничего не задев и не разлив. — Это же мать! Мама! Саймон, ты даже не спросил!.. А вы, вы…

Когда емкость наконец опустилась на стол, не иначе как чудом удержав содержимое, Саймон очень тихо произнес:

— Я ведь говорил тебе про «фермы». У нас с матерью никогда не было ничего, похожего на близость. Порой мне даже мнилось, что младших братьев и сестер она любит больше. Нормальная ситуация для старшего ребенка в семье. Более чем естественная — в Семье лоцманов.

Он допил, прочистил горло и уставился туда же, куда и Назар: на куст рябины, по которому прыгали два свиристеля, ошибшиеся с видами на урожай. Голос стал буквально чуть-чуть громче.

— А отец всегда гордился наследником, всегда занимался мной. Бегая от его досужей опеки, от наущений и морализаторства, от попыток втащить на помост и подставить под объективы, я ощущал: ему не все равно. Пусть и небескорыстно.

Он откашлялся еще, бросил взгляд на Мягкова.

— Какой срок? Я слегка запутался в датах последнее время…

— Тридцать восьмая неделя, — не задумываясь, выдал тот. — Ждем со дня на день.

— Ну вот и не сообщайте, — резюмировал Саймон. — Не время и не…

Он махнул рукой. Магда открыла было рот, медленно закрыла. Скулы ее подозрительно задрожали.

— Прости. Прости, я не знала…

— Ты не обязана, — со всей возможной мягкостью сказал Саймон. Потом тон его обрел деловитость: — Ладно, давайте закончим. После упомянутых «столкновений» я близко познакомился с… представителями Новых Автономий.

— Так, — повторил Мягков. — Это интересная формулировка.

— Пусть останется такой, — лоцман выразительно посмотрел в глаза собеседнику. — Как мне удалось выяснить, все так называемые «теракты» явились результатами глубокого взаимного недопонимания. А дальше мы вступаем на почву предположений, которые вам предстоит проверить.

— Хорошо. Слушаю, — пальцы Кирилла продолжали двигаться, фиксируя. Саймон набрал воздуха поглубже, зажмурился — и выдал на одном дыхании.

— Проект «Массачусетский эксперимент» оказался прикрытием. Цель — не искусственный разум, цель — искусственные лоцманы. Есть обрывочные сведения об использовании генома Семей. Есть косвенные признаки, что вся кампания вокруг терактов направлена против Профсоюза. Есть предположение, что кто-то в Генеральной ассамблее ООН хочет убрать лоцманов и заменить их андроидами. Пока это все, что у меня есть.

Мягков замер. Его глаза распахнулись широко — шире, чем когда-либо до этого, — и стало видно, как на самом деле глубок и периливчат их кажущийся блеклым серым цвет. Затем Кирилл едва заметно дернулся, веки вернулись на исходные, пальцы снова забегали над поверхностью стола.

— Так, — произнес он в третий раз и замолчал. Саймон посмотрел на него с сочувствием и предложил.

— Может, еще чаю?

Часть 3. Глава 2

Похоже, политика все-таки догнала Саймона Фишера. Да, та самая политика, которую он терпеть не мог, которой избегал, в которой наивно надеялся обойтись без долгов и зависимостей. «Пассивная оборона», «я как лист на ветру…» Глядя вниз с холма, на который с таким трудом поднялся, лоцман смотрел на себя бывшего, себя прошлого и прошедшего. Он одновременно сочувствовал и завидовал этому парню, такому ершистому — и такому наивному.

Однако достигнутая точка все еще не являлась самой высокой в цепи вершин, которые предстояло взять. Следовало тщательно выбирать из множества троп, ведущих к океану смерти, чтобы не заплутать кривой, глухой окольной дорогой. Поэтому, подлив ароматный зеленоватый настой в чашку Мягкова, Саймон придержал протянутую руку за рукав.

— У меня есть одна просьба.

Кирилл терпеливо внимал. Прикинув формулировки, лоцман выпустил ткань пиджака из пальцев и обвел ими, сложенными в щепоть, своих спутников.

— Как я упоминал раньше, все пресловутые «теракты» — не более чем ошибка. Убыточная для дела, убыточная для репутации — для всех репутаций. Трагическая — для Семьи Аль-Азиф. Но ошибки заслуживают вторых шансов. Я хочу, чтобы при рассмотрении дела в комплексе Профсоюз приложил максимум усилий для объективного расследования. Повторюсь: самого объективного. И самого беспристрастного. Особенно когда речь пойдет о роли организации под названием «Фогельзанг».

Сжав кулаки, Магда кинула на Саймона взгляд исподлобья. Затем ее напрягшаяся спина обмякла, девушка шумно выдохнула и вернулась к чаю. Мягков по очереди задержал взгляд на каждом из присутствующих.

— Я так понимаю, это плата Семей за предоставленную информацию?

— Да, вы понимаете верно, — ровно произнес лоцман. — Нет, официальные представители Новых Автономий не в курсе. Там… — он усмехнулся и процитировал: — Там «все сложно».

Мягков кивнул, как чему-то самому собой разумеющемуся. Впрочем, в его картине мира «сложно» наверняка являлось чем-то не самым приятным, но регулярным, вроде необходимости чистить зубы с утра, вечером и между приемами пищи. Человек иного склада характера просто не стал бы связывать свою жизнь с Семьей Фишер.