Тропа до звезд (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич - Страница 26

— Он у нас самаритянин. Из тех, которые добрые, — девушка потянулась и обняла бородача за плечи. Внутри у Саймона снова кольнуло. Нет, ну может, они просто друзья? — Всех любит, обо всех заботится. Невыносимый человек, тяжело с ним. А ты, Ворчун, дурак. Ты же помнишь, что ты дурак?

— Идиот, — холодно поправил пленник. — Ты называла меня идиотом. Будь последовательной.

— Да как скажешь! — в голосе Магды звучали восхищенно-издевательские нотки. — Я это все к чему? А к тому, что ты, mi querido haragan, на самом деле просто лишен перспективы. Картины мира. Угол обзора прищемили, с детства и на всю жизнь.

— А у тебя, значит, поширше будет? — поднял бровь Саймон, и кудряшки почти серьезно качнулись в ответ.

— У меня и опыта поболе твоего, — кончик носа, крапленый веснушками, снова почесали. — И люди правильные в жизни случились. Но меряться вивимахерами не хочу, благо, у меня его нет. Пока что впитай и уясни одну мысль: мы тебе не враги. И ты нам — тоже. Мы действуем и в твоих интересах.

— Это твоя личная позиция, или тебе поручено передать? — заинтересовался лоцман. Магда нахмурилась, плечи ее обмякли.

— Ну не то чтобы поручено… У нас тут сложно. «Единой линии партии» не существует, если ты об этом.

— Тут — это где? — осторожно уточнил Саймон. На удивление, вопрос не проигнорировали: Назар только посмотрел на соседку и коснулся пальцем решетки.

— Кораблик назвали Encarnacion — это Ла Лоба так решила; что-то историческое. С предыдущей локации мы снялись, как понимаешь. Не очень уютненько, когда ооновцы над головой реют. Новых координат, увы, не дам, но мы снова в колодце. Планетка такая же негостеприимная, как и прежняя, только с другим знаком: жара, песок, штиль. Но вообще тут неплохо, — неожиданно заключил он, — похоже на дом.

— Ты с Эрец-Кохавим? — догадался лоцман. Бородач только улыбнулся и пожал плечами в ответ.

— Не поверишь, не знаю. Помню пустыню. Помню солнце — местное, конечно. Помню, как отец пел. А потом… Много чего было, — заключил он и встал. Магда тоже поднялась и оправила комбинезон. Изумрудный задор в ее взгляде смягчился.

— Короче, Ворчун, расслабляйся пока. Моральный долг победителей мы выполнили: ты накормлен и просвящен в базовой версии. Доступ со смарта я тебе приоткрою, — она повозилась пару секунд, — можешь активировать койку, рукомойник и латрину. Ну и подать сигнал, если станет скучно. Только у нас тут не санаторий, на результат шибко не рассчитывай, verstehst du?

— Jawohl, — бросил Саймон, не вставая. Если его собирались оставить одного, то самое время откупорить второй паек и закрепить результат. Экономить смысла не имело: захотят убить — убьют и так. А сбежать, пока действует поле подавления, не оставалось никакой возможности.

Пустота в голове стала почти привычной, хоть и нервирующей. Почти — потому что выработанная годами манера поведения, необходимость прощупывать пространство вокруг, подмечая, кто куда пошел, как изменился вектор тяги, насколько близки центры значимых масс — все это стало частью личности, вросло в нее, как привычка сверяться со смартом каждое утро, в поисках свежих новостей и сообщений. Наверное, так же себя ощущали дауншифтеры времен начала инфоэпохи, решившие или вынужденные отказаться от сетевых технологий и перебравшиеся «ближе к природе».

Поэтому раздавшиеся в коридоре неспешные, уверенные шаги вызвали в смеси с любопытством вполне определенное раздражение. Как у обычного человека, чуть не натолкнувшегося в потемках на дверной торец или внезапную тумбочку. И, что любопытно, ощетинилась сама Магда. «У нас тут сложно».

Человек, выступивший из полусумрака, был изящен. Темнокожее лицо казалось вытянуто вдоль породистого, аристократичного носа — но это не делало его непропорциональным или конским. Полные, но не толстые губы приветливо улыбались, глаза цвета крепкого кофе внимательно изучали сцену. Одет он был в армейские брюки — и неожиданный, яркий оранжевый лонгслив, поверх которого оказалась накинута модная фиолетовая куртка из синтекожи. Двигался человек плавно, мягко и трудноуловимо — только что стоял в начале коридора, и вот уже вырос рядом с решеткой, складывая руки ладонями вместе.

Девушка нехотя кивнула, глядя исподлобья.

— Моди.

Назар просто широко улыбнулся и повторил за Магдой.

— Моди, — затем склонил голову набок и добавил. — Тоже решил Саймона развлечь?

Губы гостя шевельнулись уголками.

— Развлечь. Хорошее слово. Я не задерживаю? — вопросительная интонация суммировалась с едва уловимой повелительной, и Магда нехотя отступила назад. Напоследок она сверкнула изумрудами в сторону Саймона.

— Не доверяй ему, — ткнуть указательным пальцем в новоприбывшего ей, видимо, очень хотелось, но было то ли запрещено, то ли брезгливо. Гость вздохнул.

— Я и не прошу. Здравствуйте, господин Фишер. Многие зовут меня Моди, как вы уже поняли, — теперь он обращался к пленному лоцману. — Но это, скорее, прозвище. Как у Назара, — многозначительное, медленное движение бровями. Бородач вдруг стушевался и устремился прочь из поля зрения, за ним последовала Магда. — На самом деле родители дали мне имя Бернар Джахо Ба. Впрочем, Моди меня вполне устраивает.

— Я слушаю вас, господин Джахо Ба, — согласно качнул головой Саймон. Ему становилось интересно. — Что мы будем делать?

— Слушать, собственно, — гость оглянулся вокруг, затем опустился на корточки. Белки его глаз блеснули. — Слушать и говорить.

Часть 2. Глава 2

Искусству ведения переговоров лоцманов не обучали. Ну, в рамках академического курса, естественно. Официально декларировалось, что это не самый необходимый навык для человека, занимающегося межзвездной навигацией при помощи силы мысли. Но, конечно, каждый лоцман так или иначе видел себя в сложной, запутанной и разветвленной иерархии Семей. А для того, чтобы плавать в этих темных водах, знания одних только законов физики или характеристик кораблей не хватало.

Мастерства плести интриги, заключать союзы, изображать конфликты и достигать договоренностей выходцы из Семей чаще всего набирались на, так сказать, натурных примерах — то есть, наблюдая за повседневной жизнью старших. Особенно поучительны в этом плане оказывались заседания Профсоюза — на которые, само собой, мог попасть далеко не каждый. Складывалась тенденциозная ситуация: лучше всего познавали правила «большой игры» те из юных лоцманов, кто и так относился к высшим стратам даже внутри Семей, негласно считавшихся чем-то вроде новой аристократии нового мира.

Саймон терпеть не мог политику. Но хорошо осознавал, что без основательных знаний в этой области его довольно быстро сожрут, стоит выбраться из-под отцовского крыла. Что обиднее — его могут использовать для достижения каких-то личных целей, причем втемную. Хуже стало бы только физическое изнасилование.

Поэтому приходилось припадать к истокам познания. Делать это следовало украдкой, не афишируя свой интерес и не создавая ситуаций, в которых тебе могли предложить что-либо в обмен на что-то. Урок первый: не плоди долгов и не будь зависим.

Основной интерес юного лоцмана лежал не в области активного манипулирования, а в области пассивной обороны. «Я как лист на ветру» стало за годы жизни чуть ли не мантрой. Увы, получалось так себе: характер ему достался непростой и враждебный. Прежде всего — по отношению к самому себе.

Но кое-какие умения все же прижились. И сейчас, глядя на своего посетителя, Саймон мог с достаточной долей уверенности произвести классификацию.

Хищник. Осторожный, терпеливый, любит и умеет в засады и ловушки. Если вычислить базовую линию поведения — относительно предсказуемый. Но от того не менее опасный.

Подтверждая предварительные выводы Саймона, Моди наклонил голову. Вполне по-кошачьи. Мышке стоило сидеть очень, очень осторожно.

— Значит, регенерацию не проводили. Плохо, — гость задумчиво осмотрел голову пленника. — Но ожидаемо. Нам же некогда, мы же вершим великие дела…