Бешеный волк (СИ) - Плотникова Александра - Страница 18

Разэнтьер задумался. Выходит, за истреблением так называемой «нежити» кроется нечто гораздо большее, чем «защита людей от хищников», ибо эти самые хищники, оказывается, вполне уживаются с людьми бок о бок… Опять политика, не иначе.

— А зачем нужны эти связи? — спросил он.

— Для того, чтобы ифенху не сходили с ума и не охотились на людей, — коротко ответил Тайер. — Полагаю, предлагать тебе отдельную комнату бессмысленно, так что, я пришлю Селанту с еще одной постелью. Завтра утром вы отправитесь к Старейшине, я дам вам проводника.

И он вышел, оставив странную парочку наедине.

5. Выбор

Ожидание затягивалось. Тайер отправил ворона с посланием четыре дня назад, а парочки ни слуху ни духу. Над лесом снова собирались тучи, грозя пролиться затяжным дождем, и Старейшина беспокойно ходил взад-вперед перед высоким окном в своем кабинете. Длинные полы синего кахари, расшитого на рукавах и груди золотом и перехваченного в талии широким тканым поясом-кодэ, разлетались на резких поворотах, кованые каблуки отделанных сафьяном сапог царапали дорогой паркет. Он отправил следопытов на поиски беглецов три часа назад, но ни птицы, ни мысленные отчеты опытных болотных воинов ничего внятного не приносили. Разэнтьер и Ваэрден пересекли границу леса, во весь опор удирая от Орденской погони, и как в воду канули. Причем, если верить глазам воронов, Волк лежал на рельмской спине мешком.

Змей волновался. Его сознание раскинулось на весь огромный лес, но не могло уловить даже слабого отголоска присутствия седого. Чтобы отследить Воладара, нужно было хотя бы раз увидеть его лично и запомнить. Тишина означала одно — Волк либо умер, либо очень близок к тому, чтобы отправиться на Колесо. Чего нельзя допускать ни в коем случае! Ифенху ударил по раме кулаком, так что застонал прозрачный лирофанит, и глухо зарычал. Ну почему он не вмешался сразу, когда можно было? Почему позволил себе испытывать мальчишку, не просчитав последствий стычки? Старый самонадеянный идиот! Привык к тому, что все планы всегда удаются, расслабился, понадеялся… А ведь последний раз он ошибался лет пятьсот назад, если не больше! А его ошибки могут дорого обойтись последнему Темному Клану Десмода. Да и перед Ваэрденом он вышел виноватым.

Что за невезение…

И все-таки, у Десмода должен быть Владыка Тьмы. Первый Эль-Тару за несколько тысяч лет.

Инквизиция не знала, что на других материках у Старейшины имелись осведомители, работавшие на него поколение за поколением. Тореайдр вообще сомневался, что маги в своей гордыне внимательно следят за тем, что происходит за морем, исключая, может быть, самого магистра. И уж подавно, они не ждут подобного интереса от ифенху! Глупцы, как будто слабость перед водой может стать помехой.

Змей перестал метаться и замер гротескной статуей. На девственно-чистом письменном столе, поблескивая лаком, стоял длинный ларец, предназначенный Волку. Придется ли отдать когда-нибудь?..

Донесения из-за моря нисколько не радовали. Везде творилось то же самое, что и на Ниерр-ато — неурожаи, землетрясения, войны, двухголовые младенцы, взбесившаяся, бесконтрольная Сила. Чудищ развелось немеряно…

А этот нервный дерганый мальчишка вздумал помереть!

Не в силах сидеть на месте, Тореайдр стремительно вышел из кабинета.

И нос к носу столкнулся с Лемпайрейн. Тьфу, Тьма Изначальная! Сосредоточившись на поиске и переживаниях, он не услышал, что дочь крутится под дверью, хотя она наверняка пыталась мысленно его дозваться.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Змей, против воли грубее, чем собирался. Выволочку от Владыки Света он ей не простил.

Ифенхи отшатнулась, нервно скомкав в руке роскошный синевато-черный бархат верхней юбки. Она неуклюже переступила, едва не подскользнувшись на вощеном полу. Странно, обычно гибка, как кошка. Старейшина поддержал ее под руку, невольно вдохнул отдающий молоком запах кожи, смешанный с ароматом волос, аккуратно вымытых с можжевельником. На долю мгновения он вспомнил, что дочь она ему никак не по плоти, но тут же загнал эти мысли прочь. У девочки скоро будет совсем иная роль. Сам он может обойтись и без нее.

— Я… тебя ждала. Хотела спросить…

— Ну? — Тореайдр двинулся по коридору. Руки дочери при этом не выпустил, принудив почти бежать за собой.

— Почему ты так носишься с этим бездомным? — в голосе Рейн явственно прозвучала обида. — Ты позволил чужаку меня унизить!

— Не будь дурой. Владыке Света не перечат. К тому же, он прав.

— С каких это пор ты стал перед кем-то преклоняться? С каких это пор чужие важнее своих?

Старый ифенху остановился прямо посреди лестницы, прижав женщину к резным перилам. Его темное лицо нависло над ней, холодные змеиные глаза припечатали не хуже кузнечного молота. Под тяжелым взглядом хотелось ни больше ни меньше — просочиться сквозь ступени и исчезнуть.

— Послушай, глупое мое дитя, — мягко и ласково заворковал он в самое ее ухо. — Нельзя сидеть в лесу, когда мир сходит с ума, и делать вид, что это вечно будет устраивать всех. Ну еще лет пятнадцать-двадцать они оставят нас в покое, но дальше им захочется сравнять это поместье с землей. Ваэрден очень ценен для них — иначе стали бы они два века за ним так упорно гоняться? А раз так, я не собираюсь отдавать его им, поняла?

Напуганная Рейн молча кивнула. Она любила своего отца и мастера, но боялась его гнева. Не без причины — при желании он мог смять ее тело и волю, как яичную скорлупку. Ифенхи судорожно вцепилась в лакированное дерево позади себя, собранные шпильками волосы наполовину рассыпались.

Их прервали.

— Мастер!

Внизу стояла Леана — роскошная царственная женщина с белой кожей и косами цвета темного меда. Фаворитка и преданная помощница.

— Мастер, они идут! — ифенхи выглядела встревоженной. — Их нашли!

— Где? — резко спросил Тореайдр.

— Там, во дворе! Всадники!

Ифенху выругался и, постепенно растворяясь в воздухе, сбежал по лестнице. Шаг с последней ступеньки — и он оказался на крыльце собственного дома. Скользнувший по двору ветер донес запах усталости и крови.

На каменных плитах в окружении пятерых взволнованных следопытов шатались две животины — деревенская рабочая рельма и рыцарский жеребец. Человек кое-как сидел в седле сам, Волка держали на широкой спине ремни.

Змей очутился возле беглецов одним длинным звериным прыжком, заглянул в мутные голубые глаза грязного вымотанного человека с многонедельной щетиной. От усталости тот совсем отупел и перестал замечать окружающее, хотя страх продолжал сидеть в нем где-то глубоко. Едва успев махнуть кому-то, чтобы сдали парня на попечение слугам, Старейшина метнулся к рельме — Волк нехорошо захрипел, хлынула горлом кровь.

Не тратя лишнего времени на распутывание узлов, Змей разорвал ремни голыми руками. Стащил с седла на руки безвольное тело, закрыл всем своим существом от шума возбужденно галдящих голосов и разумов, слился с седым, чтобы не дать сорваться в долгий полет к Колесу. И ринулся к дому, на ходу раздавая короткие гавкающие приказы.

Чистое светлое помещение на первом этаже дома встретило Змея беготней. Слуги суетились, подогревали молоко, разбавляли им воду примерно наполовину — в таком виде она не причиняла Темным вреда. Кто-то кипятил хирургический арсенал, кто-то уже застелил широкий стол куском чистой ткани.

— Терпи, бродяга, терпи. Тебя двести лет убить не могли и теперь не достанут.

Тореайдр в своей жизни видал и не такое, и в обморок от вида загнивших ран падать не собирался. Присохшие бинты срезали к алденской матери, и пока слуги заново вскрывали, промывали и чистили сотворенное инквизиторами безобразие, Змей полностью парализовал волю Волка — вздумай тот вырываться, от людей и мокрого места не осталось бы. Зажав ладонью костлявую Волкову руку, он размашисто полоснул скальпелем по вене на запястье и пинком подставил под черную, дурно пахнущую струю крови медный таз.

— Терпи, я напою тебя потом… Собой напою, терпи.