Игра Ловца (СИ) - Каминский Андрей Игоревич - Страница 46

Густая чаща, тянувшаяся вдоль восточных отрогов Лунных Гор, поражала гнетущей тишиной. Могучие дубы, кряжистые вязы и плакучие ивы подходили к дороге сплошной стеной, сплетаясь в вышине ветвями, из-за чего лес даже днем наполнял черно-зеленый полумрак. Гнетущее безмолвие нарушало лишь журчание небольших ручейков да редкое кваканье лягушек, доносящееся от больших прудов в глубине леса. Однако подлинными хозяевами чащи были змеи от двух до пяти футов в длину. Темно-зеленая чешуя позволяла им сливаться с покрывавшим землю слоем мха и конь Лукаса то и дело испуганно всхрапывал, когда на пути, словно из ниоткуда, появлялась очередная гадина, бесшумно переползавшая через дорогу.

Лукаса же больше беспокоило то, что ему по-прежнему не встречалось никаких следов человека. Казалось, очень давно никто не следовал этой дорогой, что было совсем невозможно: пусть даже рыцари Линдерли и Колдуотеров до сих пор сидят по замкам, — хотя такое поведение граничило с откровенной изменой сюзерену, — куда делись крестьяне, торговцы, вообще любые люди, которые должны были время от времени проезжать тут? Сам Корбрей не раз бывал тут, но никогда доселе этот лес не выглядел столь безлюдным. Встревоженный Лукас все сильнее пришпоривал коня, стремясь как можно скорее выехать из этого мрачного леса к ближайшему человеческому жилью.

Уже темнело, когда Лукас увидел первое человеческое существо. Дорога тут делала поворот и конь, подгоняемый хлыстом, несся во весь опор, когда перед ними вдруг выросла тонкая белая фигура. Конь заржал, вставая на дыбы, пока Лукас руганью и уговорами пытался усмирить его, одновременно рассматривая встреченного путника. Точнее путницу — высокая молодая женщина, в легком одеянии из белого шелка, подчеркивавшего каждое движение ее грациозного тела. Высокую грудь украшало роскошное ожерелье с большими изумрудами. Руки ее, — гибкие, изящные с длинными пальцами, — непрестанно двигались, словно не находя себе места и в их жестикуляции было что-то завораживающее. Светлые волосы прикрывала странная шляпка, отороченная белоснежным мехом. Молча она смотрела, как Лукас Корбрей, усмирив, наконец, коня, спешивается и подходит к ней.

— Леди? — с поклоном произнес он, — вы из Змеиного Леса?

Женщина покачала головой, в ее больших зеленых глазах мелькнуло странное выражение. Внезапно, она резко развернулась и исчезла в лесу.

— Леди, стойте! — Лукас кинулся следом, но тут за его спиной испуганно заржал конь и вдруг, сделав огромный прыжок, исчез в чаще.

— Тупая скотина! — выругался Лукас, устремившись вслед за конем. Не сделав и десяти шагов, он потерял дорогу и испугался, что может заблудиться. Проверив, хорошо ли выходит из ножен меч, Корбрей двинулся, как ему казалось, обратно. Он не был трусом, но перспектива остаться здесь на ночь, его совсем не радовала. С наступлением темноты лес оживал: со всех сторон слышались шорохи и негромкое попискивание, откуда-то слышалось уханье совы, а в проглядывавшем сквозь ветви звездном небе реяли летучие мыши. Однако больше всего Корбрей опасался наступить на одну из тварей, давших имя лесу: по слухам, многие здешние змеи были весьма ядовиты.

Вскоре он нашел свою лошадь: несчастное животное лежало мертвым на небольшом пригорке, уставившись на лорда остекленевшими глазами. Тело его покрывали огромные раны, от которых тянулись потеки свежей крови. Лукас осторожно коснулся и принюхался — судя по всему лошадь пала совсем недавно. А значит тот, кто ее убил, бродит где-то рядом. В глаза бросилось и то, что крови вытекло сравнительно немного для столь больших ран.

И тут Лукас заметил, как сквозь переплетение густых ветвей пробивается чуть заметное зеленое свечение. Бормоча про себя молитвы Семерым, на ходу вытаскивая меч он направился на свет. С каждым шагом он становился все ярче: вскоре стало ясно, что его испускает зеленоватый туман, стелющийся меж деревьев. Сами деревья, кстати, редели — вскоре Лукас уже стоял на краю огромной поляны, в центре которой блестело отраженным светом луны лесное озеро, почти идеально круглой формы. Над его поверхностью клубился все тот же светящийся туман. А по берегам озера…

— О Старые и Новые боги, что же это?!!

У берегов озера лежало несколько смятых шатров, кое-где виднелись черные пятна давно потухших кострищ. Тут же застыли большие пятна засохшей крови, меж которых лежали трупы. Люди и лошади, знатные и простолюдины — все они нашли конец в этой гигантской гекатомбе. Иные тела были столь изуродованы, что их и телами нельзя было назвать — куски окровавленной плоти, выпущенные кишки, оторванные конечности и головы, изуродованные некоей безжалостной силой. Похоже, они лежали тут уже несколько дней — от запаха разлагающейся плоти Лукаса чуть не стошнило. Тут же валялись мечи и иное оружие, которое, судя по всему, многие люди просто не успели пустить в ход.

У самого озера, под сенью исполинского чардрева валялся ворох тряпок, в котором Лукас с трудом опознал остатки большого шатра. Рядом с ним, аккуратно расстеленное, словно покрывало, лежало большое знамя — множество зеленых змей на черном фоне. На ткани лежал человек, которого Лукас узнал сразу, несмотря на жуткую гримасу, исказившую знакомые черты. Сир Ландерли лежал поверх собственного знамени, совершенно обнаженный и его кожу покрывали большие раны, схожие с теми, что Лукас Корбрей видел у своей лошади. Но было там и еще кое-что, ранее упущенное им из виду — среди разоренного лагеря пролегала широкая полоса придавленной травы, выпачканная зеленоватой, слегка светящейся слизью. Лукас невольно проследил за ней взглядом и с криком отшатнулся, выхватывая меч.

Озеро уже не пустовало — неведомо как, но лорд пропустил тот момент, когда на поверхности в полном молчании возникла эта ужасающая тварь. Мертвенной белизной мерцали чешуи огромного тела, кольцо за кольцом выползавшего на берег; ярко-зеленым цветом сияли неподвижные глаза и раздвоенный язык высовывался из распахнутой пасти. С громадных, длиной в фут зубов, капала бесцветная жидкость и от ее попадания на землю жухла трава. Из тела, ближе к голове торчало нечто напоминавшее птичьи лапы с длинными пальцами — и Лукас с ужасом увидел в них сходство с руками встреченной им сегодня женщины.

Жуткие глаза гипнотизировали Лукаса, сковывая его движения, не давая ни сдвинуться с места, ни поднять меч. С необыкновенной легкостью огромное тело скользнуло вперед и Лукас еще успел издать последний крик, прежде чем исполинская пасть поглотила его.

Краб

За порогом послышался плеск, стук дерева о дерево и негромкие голоса. Теон дернулся, узнав речь Железнорожденных, но полная женская рука легла ему на затылок, вернув его голову на полагающееся ей место меж жирных ляжек.

— Не останавливайся, мой мальчик, — послышался над его головой вязкий квакающий голос, — и ничего не бойся. Это друзья.

Теон послушно продолжил ублажать ведьму, развалившейся в хлипком кресле. Старая мебель угрожающе трещала от движений Антуанетты, грозясь не выдержать и рассыпаться под напором ее обильных телес. Однако ведьма, похоже, не слишком об этом беспокоилась, все сильнее сжимая ногами голову Теона. Холодная липкая плоть закрыла его уши, но все же юноша позади себя шаги множества ног, а также громкое шарканье, перемежаемое мерным стуком о пол. Вот стук прекратился и Теон понял, что тот, кто издавал эти звуки, остановился за его спиной.

— Это он? — голос вроде бы женский, но странно искаженный и от этой странности мурашки бегут по коже.

— Он самый, госпожа Эфрель, — в голосе ведьмы прозвучало явное подобострастие. Послышался сдавленный смешок, тут же оборвавшийся. Теон мог понять невидимого весельчака — ему тоже было бы не до смеха в компании кого-то с таким голосом.

— Поверни его ко мне, — скомандовал голос и ведьма, с явным сожалением раздвинула ноги, хватая Теона за волосы и разворачивая лицом к двери. Теон покинул укромное местечко с тайной неохотой: хоть его язык онемел, а челюсть болела от казавшегося вечным отлиза, но даже ублажение Антуанетты казалось ему меньшим злом, чем общение с новыми гостями Сероводья. И все же он развернулся, скорчившись на полу в нелепой позе. Теон не смог бы поручиться кто сейчас больше напоминал жабу — развалившаяся в кресле жирная ведьма или он: сидящий на четвереньках, с выпученными глазами, жадно хватавшим воздух ртом и лицом покрытым вонючей слизью.