В его власти, или Беременна от монстра (СИ) - Вестич Виктория - Страница 29

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27

Агата едва сумела дождаться сына, а не высказать ему все прямо по телефону. Просто знала, что тогда это точно бы не привело ни к чему хорошему. Если только к ссоре или крупному скандалу. Это, конечно, при условии, что Марат вообще стал бы слушать ее, а не бросил трубку, как делал обычно. Просто избавиться от раздражителя и сделать вид, что его вообще не существует на свете — это так в стиле ее сына…

Покровский явился домой через четыре долгих дня и все это время Агата как могла поддерживала и подбадривала Аню. Просто понимала, что этой бедной девочке просто некуда бежать, не к кому обратиться, не с кем даже словом перемолвиться. Родителей давно не было, подруг не осталось. Даже сын в ее утробе и тот, возможно, мог стать единственным за всю жизнь. Когда Аня рассказывала ей, что забеременела только чудом и вполне возможно, что больше этого никогда не произойдет, у нее сердце кровью обливалось. Особенно от того, с какой надеждой в глазах она на нее смотрела.

Остаться без ребенка. Никто такой участи не заслуживает. Даже Слава, хотя Агата считала, что она не очень любит Артемку. Но… но не ей было ее судить. Она сама слишком поздно поняла, как сильно нуждается в своем сыне.

За эти дни Агата накрутила себя до невозможности. Женщина все время представляла, каким будет их диалог с Маратом, что она скажет ему. Подбирала нужные слова и не находила их. «Так нельзя поступать!» — звучало совсем уж по-детски, словно она журит маленького ребенка за разбитую вазу или за то, что он объелся конфет без спроса. Но дело было слишком серьезным. Этих слов было просто недостаточно.

Все, что получалось в итоге после таких репетиций — глотать украдкой успокоительное и таблетки от сердца, потому что неизменно становилось плохо. Ей трудно было представить, каково приходится Ане. Ведь изо дня в день месяц за месяцем она все время думает об этом, прокручивает ситуацию в голове и возможные события. И чем ближе роды, тем ей сложнее — это было заметно невооруженным глазом.

Агата вернулась с прогулки из сада за домом как раз в тот момент, когда услышала звук мотора работающей машины. Сердце ухнуло вниз, и опрометью она бросилась в дом, забыв напрочь о больной спине и ноющих коленях.

Голоса Марата слышно не было и Агата, торопливо раздеваясь, спросила у горничной:

— Он наверху?

— Да, Марат Павлович уже поднялся наверх, — отрапортовала девушка.

На всякий случай Агата сначала заглянула в спальню к сыну, хотя понимала, что тот как обычно первым делом направится в свой кабинет. И чем ближе она к нему подходила, тем больше в ней закипал праведный гнев. Вряд ли удастся обойтись без ссоры, и, скорее всего, Марат еще долго после этого не пустит ее на порог и вообще перестанет звонить, но… она знала, что просто не могла этого так оставить. Иначе ни за что не простит себе молчания.

— Что же ты так резко сбежал, сынок? — вместо приветствия спросила Агата, распахнув дверь.

Сразу пошла в наступление, чтобы попросту не струсить. Ее сын давно был состоявшимся взрослым мужчиной, который с подросткового возраста сам отвечал за себя. Поэтому даже сейчас внутри все дрожало от мысли о том, что он даже не станет ее слушать.

Покровский перевел на мать недоуменный взгляд и вопросительно вскинул брови:

— Куда я сбежал?

— Не притворяйся, что ничего не понимаешь! — воскликнула Агата и поспешно прикрыла за собой дверь. На самом деле просто хотела выиграть время и справиться с растерянностью. Марат выглядел осунувшимся и бесконечно уставшим. Под глазами залегли темные круги, весь внешний лоск исчез, он даже, кажется, немного похудел за это короткое время, что отсутствовал.

Мужчина оторвался на секунду от изучения чего-то на экране своего ноутбука, окинул мать изучающим взглядом и, нахмурился:

— О чем ты говоришь? Я сорвался посреди ночи в Хабаровск, даже вещи толком не собрал. В филиале твоей фирмы случилось ЧП. Крупный пожар прямо на производстве.

— Да? — стушевалась Агата, — Точно только поэтому?

— Точно.

— Все в порядке?

— Да, обошлось без жертв.

Агата замялась. Марат действительно выглядел не лучшим образом. Было видно, что он как минимум сутки не спал, поэтому она не знала, стоит ли начинать разговор прямо сейчас. Тяжелый он выйдет, с претензиями и обвинениями. Может, дать ему отдохнуть и потом спрашивать?

— Что ты хотела?

Голос сына выдернул ее из раздумий и Агата нахмурилась. Хотела было сказать, что ничего, но после за секунду решилась:

— Я все знаю, Марат.

— Что ты знаешь? — Покровский устало вздохнул и опустился в кресло. Сложил руки замком, не сводя взгляда с матери, и принял обреченный вид. Он терпеть не мог разговоров, которые начинались вот так. Да еще и после таких тяжелых дней.

— Все, Марат. И я… я не знаю, что сказать. Разве таким я тебя воспитывала?

— Так. Я не понимаю, о чем вообще идет речь. Объясни нормально, — свел брови на переносице Покровский.

— Ты что, действительно решил отнять у Ани ребенка?

Марат изменился за секунду. Вот только что перед ней сидел ее любимый единственный сын, при взгляде на которого сердце кровью обливалось, так он устало выглядел. И разом перед ней возник совершенно чужой взрослый мужчина. Лоб прорезала жесткая складка и он холодно и сурово взглянул на нее.

Поневоле Агата поежилась под враждебным взглядом сына. Он будто был незнакомым человеком. Не родным, а совершенно далеким.

— С каких пор ты позволяешь себе совать нос в мои дела?

— Что? — на секунду Агата опешила, но сразу же взяла себя в руки, — Совать нос? Речь ведь идет о чужой жизни! Это жестоко — отнимать у матери ребенка! Единственного! Аня ведь больше не может иметь детей!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И я не мог, — парировал Марат.

— Да дело даже не в том, сможет она еще иметь детей или нет! Даже если и да! Все равно нельзя разлучать мать с ребенком! Ты так просто решаешь чужую судьбу, как будто ты сам Бог!

— Прекрати корчить из себя святошу, — брезгливо поморщился Покровский.

Агата задохнулась от возмущения и до боли в ногтях вцепилась в спинку кресла.

— Я никогда не воспитывала тебя таким бессердечным монстром, Марат!

— Ты вообще не воспитывала меня, так что не имеешь права сейчас тут стоять и поучать меня. Трахалась со своими любовниками, пропадала на курортах и светских раутах, тратила отцовские деньги — но не воспитывала меня. Я рос под присмотром нянек, они меня и воспитали. То, что я терплю тебя здесь — не более чем добрый жест. Но ты, кажется, совсем перестала его ценить, — процедил он сквозь зубы.

— Что ты такое говоришь, Марат… — прошептала едва слышно женщина, чувствуя, как от жестоких слов сына внутри холодеет.

— Прекрати ломать комедию, ты все прекрасно слышала, — скривился он, как от зубной боли.

Агата отвернулась, молча глотая обиду и стараясь не смотреть на сына. Выдохнула и глухо призналась, не глядя ему в глаза:

— Я не любила твоего отца… Мы поженились только потому, что должен был родиться ты.

— Вот и ответ, почему я не хочу той же судьбы для своего ребенка. Не хочу думать, что у меня есть надежный тыл, а потом наблюдать, как Аня начнет напропалую трахаться с водителем или охранниками от скуки. Не хочу видеть, как мой ребенок возненавидит ее, а потом и меня, когда я заведу любовницу. Потому что к изменщице-жене я и пальцем не притронусь.

— Все не так…

— Правда? — насмешливо вздернул бровь Марат, — а как же тогда, Агата?

— Всю жизнь я любила только одного человека, — с трудом заставив себя говорить она, — Мы то расставались, то снова сходились, и в один из таких моментов я встретила твоего отца. Тот мужчина так сильно меня обидел, что я захотела ему отомстить… И забеременела… Я пришла к нему и честно призналась, что ребенок не от него. И… он отказался от меня. Обозвал последними словами. Я его не виню, он был прав, наверное. Но уже тогда я должна была понять, что он подлец, что я нужна была ему только ради денег — сначала моих родителей, а после твоего отца. Но мне хотелось верить, что он любит меня, любит больше всех на свете. Без него я словно не жила…