Обмануть смерть - Лернер Марик (Ма Н Лернер) Н. "lrnr1" - Страница 65

Лекарь, не переспрашивая, устремился внутрь. Феликс, повинуясь жесту Пулада, следом. Даже здесь начальство не желало выпускать из виду их ученого старичка. Куда он денется? Такой же сомнительный чужак для горцев, каквсе стальные. Да и сил у него осталось немного. Все они сдали, но тяжелее всех пришлось самому старшему по возрасту. Исхудал, лицо обтянуто кожей, и если бы не приобретенные лошади, почти не имел бы шансов дойти. Неизвестно, может, просто оттянули его кончину на время. Отдышка уже давно, и ходит неловко.

Лекарь задержался у входа, помыл руки из ковша, прополоскал рот, сплюнул на землю. Налил в ладонь и протер ручку ковша, оставив его для следующего чистым. Феликс с изумлением следил за его действиями. Ничего подобного перед посещением храма Солнца не делали, а он творил положенное привычно и не задумываясь. Явно в курсе, что и зачем. Феликс послушно повторил символическое омовение. Если некто внимательно смотрит, зачем сходу настраивать против себя?

Потом поднялись по трем ступенькам в храм. Вот это осталось прежним, как, наверняка, и смысл — нижний храм для мертвых, отвергнутых Судией за грехи, средний —просто Мир поднебесный, и верхний — божественный.

Помещение внутри не имело освещения кроме маленьких окон под потолком да парочки факелов у стенки и было практически пусто, если не считать ряда предметов у стены. Не узнать символ Воина — меч, способен разве полный идиот. Косой крест Врача и сейчас красуется на рубахе сопровождаемого им лекаря. Тот чисто машинально сделал некий жест в сторону своего знака. Ничего удивительного. Многие традиции уходят в такую глубину, что их не вытравить никакими указами. Среди легионеров тоже бытовали наполовину тайные обряды, и многие даже не подозревали о первоначальном их смысле.

Так же просто определялись мрачный череп, игральные кубики, лошадь или дельфин. Но присутствовали и достаточно сомнительные символы. При всем своем многолетнем чтении и интересе к разным знаниям, он не смог бы ответить, кого подразумевали под знаком ладони, глаза, крылатого барса или человека с бараньей головой. Можно, конечно, спросить, но не сейчас и без свидетелей. Еще не хватало, чтобы свои же коситься начали из-за его странного любопытства. Нормальный легионер в такие теологические дебри не забредал и волновался на более правильные темы: бабы, жратва, оружие, сон и возможность сделать карьеру. Ну, а это для особо умных. Тот же Крей всем хорош, но абсолютно не пытается задуматься о завтрашнем дне.

А с местными и не обсудишь. Языка он не знает. Скорее всего, так и останется в неведенье.

Неизвестно откуда возник высокий и худой тип в на удивление чистой белой рясе и дружелюбно что-то спросил. Лекарь развел руками, но Феликс был уверен, что он прекрасно понял смысл, только показать не захотел. Не иначе из-за него.

— Извини, — сказал с раздражением, — не понимаю. Переводчика бы, а то прямо не знаю, к кому обратиться.

— Зачем вы пришли в храм божий? — спросил на чистом имперском, с произношением, не похожим на акцент горцев, жрец.

— За помощью, — быстро ответил лекарь. — С нами раненая женщина. Везти ее с собой — звать смерть. Мы надеемся на возможность оставить ее здесь до возвращения. Или, — добавил после паузы, — пока сама не решит уйти.

— Жизнь и смерть в руках Божьих, — ласково улыбаясь, сказал жрец. — Подарить жизнь многие могут, обмануть смерть еще никому не удалось.

— А как же возрождение и бессмертие души?

— Мало кто помнит прежние жизни. Великих праведников на свете во все времена появлялось немного.

— Иногда можно просто стараться делать свое дело хорошо.

— Сколько у тебя операций было в жизни?

— Серьезных не меньше одной каждый день в течение многих лет.

— Ты не знаешь, — утвердительно сказал жрец. — А с летальным исходом?

— В разы меньше.

— Но этих помнишь!

— Да. Почти всех, если не считать войны, когда их проходят через руки десятки.

— На праведника не похож, но нечто значительное ощущаю. И ты доволен своей жизнью?

— Я сделал все, что мог, — сухо сказал лекарь. — И не мне судить о божественной воле и вечной жизни. До сих пор не выяснил, зачем существую, помимо помощи страдающим.

«А ведь они говорят о чем-то, понятном обоим, — сообразил Феликс. — Похоже на продолжение старого спора. Ай-ай, кажется, знакомы. И как бы не отсюда изначальная резкость. Или я заблуждаюсь?

— Может, прямо ответишь, выполнишь ли просьбу? Мы постараемся не обидеть жрецов и возместить затраты на лечение, кормежку и даже заплатим сверх того.

— Золото, золото, — небрежно произнес жрец. — Уж ты должен помнить, расплачиваться в храме положено не одними деньгами.

А ведь действительно, не просто так болтает, а знает его, удостоверился Феликс.

— Важнее принести вещь, дорогую лично тебе.

— И что я должен отдать?

— Разве не Врач говорил: «Счастье не в деньгах, а в познании».

— Он много чего произнес, и не все слова подходят для ознакомления посторонней публики. Среди них попадались и матерные. Репутация может пострадать, выложи я полный текст.

У священника стало крайне удивленное лицо.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю раненую без помощи? Прямо сейчас послушники переносят ее в гостевой дом. И денег не надо, тем более от этих, — в спокойном голосе прорвалась неприязнь.

«Ага, — сказал себе Феликс, — или за нами следили, и давно, или запахло магом. Не бегал же он вокруг здания для произведения впечатления, а приказ отдал до просьбы. В принципе, мог и в подзорную трубу рассмотреть. Но ведь знает, кто мы… Хотя, если в курсе, с кем беседует, опять никакой тайны». Тут он понял, что окончательно запутался.

— И зачем тогда этот цирк? — возмутился лекарь.

— Мне было любопытно побеседовать с прибывшим издалека достойным человеком, — в тоне отсутствовала ирония. Священник все также оставался доброжелательным и приятным. Очень вероятно, сказал чистую правду. Хотя, с таким же успехом это могло быть скрытой издевкой. — Искренне верящим в свое предначертание и не ищущим других путей.

— Увы, мне всегда не хватало честолюбия и жажды править.

— Это и удивительно… Так и не усвоил ничего.

Они померялись взглядами, не произнося больше ни слова.

— Пусть помогут тебе боги достигнуть того, к чему стремится твоя благородная душа, — сказал священник, обращаясь к Феликсу.

— Я больше надеюсь на силу своих рук и мощь своего оружия, — не удержался тот.

— Дай руку, — приказал внезапно и резко. Легионер невольно оглянулся на лекаря.

— Покажи, — кивнул тот. — Он мнит себя великим знатоком, умеющим многое определять по линиям.

Сомнений не осталось. Они давно знакомы. Ничего удивительного, что молчал раньше. В империи о таких друзьях помалкивают, чтобы не угодить на зуб Высматривающим. Если, конечно, можно назвать это дружбой. Явно не первый раз не приходят к согласию. А давно известно, не из-за товарищей или даже близких родственников человек способен вынести самые жесткие пытки. Исключительно ради собственных убеждений. И разошедшиеся дороги соратников могут запросто превратить их в яростных врагов.

Не зря Аголий и его последователи превратились в ненавистников официального Храма. Началось со ссоры на почве изучения священных текстов, практически из-за ерунды — с вопроса, как толковать ту или иную фразу, написанную на старинном диалекте. Достаточно скоро превратилось в жесточайшее противостояние, где на уступки никто не идет и льется кровь. Как бы и здесь таким не пахло.

Жрец между тем внимательно изучал его ладонь. Лицо из бесконечно доброжелательного стало суровым и сосредоточенным. На гладком до этого лбу собрались морщины, и он покачал головой.

— Храбрый, умный, рассудительно-осторожный и занимающийся не своим делом, — сказал, наконец, жрец, отпуская руку Феликса. Морщины разгладились, и выражение лица стало торжественным. —Впереди обрыв. И лучше бы вам сюда не заезжать, а торопиться к цели.

Круто повернулся и направился к заднему выходу из храма.