Нет времени для Тьмы (СИ) - Каминский Андрей Игоревич - Страница 7

— Не причем говоришь? — спросила Ниса. — А за кем он тогда полез на холм?

— Ну, я же не знала — пробормотала Марыся.

— Незнание не освобождает от ответственности, — назидательным тоном произнесла Ниса и, не выдержав, рассмеялась. — Так говорят римские крючкотворы. А если серьезно, то ты мне нравишься, несмотря на все твое невежество и глупую веру.

— Ну, спасибо, — хмыкнула Марыся. — Чем же интересно, я тебе угодила?

— Хотя бы тем, что разговариваешь со мной вот так, — весело произнесла эллинка. — В мое время десять из десяти эллинских или римских девушек, увидев и услышав, хоть часть того, что слышишь ты, уже умерли бы от страха. Ты ведь тоже меня боишься, — еще и потому, что ваша нелепая религия внушает, что мирная беседа с такими как я еще хуже чем если бы я… попыталась убить тебя и съесть, например.

— А ты можешь? — испуганно спросила славянка.

— Да как тебе сказать, — замялась эллинка, потом решительно махнула рукой. — Не бери в голову! Все равно ты говоришь со мной, даже вон спорить пытаешься. Это хорошо, мне нравятся те, кто не боится заглядывать во Тьму. Поэтому я решила помочь тебе.

— Интересно чем? — спросила Марыся. — Что ты можешь сделать за одну ночь? Убить меня, чтобы не мучилась.

— Это всегда успеется, — серьезно сказала жрица Гекаты. — Но не стоит торопиться. Вообще я имела в виду небольшую проблему с твоими узкоглазыми друзьями.

Страх вновь ледяной рукой сжал сердце девушки. За разговорами она и думать забыла о татарской орде, которая до сих пор, наверное, ищет её.

— Они проезжали здесь, пока ты валялась без сознания, — с деланным равнодушием — сказала Ниса, — ломились такой толпой. Я им глаза отвела, и они нас не заметили. Но, по-моему, до завтра они не угомонятся. Я их разговоры послушала немного. Эти… как их ты называешь, татары думают, что ты где-то здесь спряталась. А завтра на рассвете я исчезну, и глаза отводить будет некому. Или ты думаешь, что сможешь долго прятаться в этих камышах? Ты в этой степи чужая, а они дома и тебя вмиг найдут.

При одной мысли о новом ногайском плене, Марысю била крупная дрожь. Но еще больше она боялась того, что эта юная и одновременно старая ведьма потребует взамен.

— С такими как ты связываться — только душу свою губить, — неуверенно сказала украинка. — Так все наши попы говорят, да и ксендзы латинские тоже.

— Да ерунду они вам говорят, — досадливо поморщилась девушка. — Ни один мало-мальски значимый бог не станет гоняться за человеческими душами. В мире постоянно сражаются две силы, два начала. Одна из них мир Дня, Света, Аполлона. Митры… или твоего Христа. Люди обычно обращаются к этим силам, им молятся и все такое прочее. Другая сила — Ночь, Тьма, мир Аида и подземных богов… Дьявола, если хочешь. Эту силу боятся и ненавидят, но всё таки к ней тоже обращаются, приносят жертвы, чтобы отвратить гнев сил разрушения. А когда небесные боги не могут помочь, обращаются за помощью к силам Аида и Тартара. Потому что Тьма старше и сильнее, а День и Свет всего лишь дети Ночи и Мрака — Никты и Эреба.

Все, что говорила Ниса, настолько противоречило тому, что внушалось Марысе с раннего детства, что казалось безумным бредом. Но веяло от этого бреда какой-то древней богохульной, но всё таки правдой, замогильной бесстыдной откровенностью, на которую способны лишь могильные черви. В любом случае выбор у Марыси был не богат — либо согласиться с тем, что предлагает ей жрица, либо оставаться непреклонной к бесовским искушениям и тогда сразу покончить с собой, не дожидаясь ногайцев. К тому же у Марыси было сильное подозрение, что Ниса может и обидеться, если славянка отвергнет её помощь и тогда все, что с ней могут с ней сделать татары, покажется ей детским лепетом. И ко всему прочему, несмотря на всю свою набожность, Марыся была молодой, красивой девушкой и не хотела умирать.

— А что ты можешь сделать? — недоверчиво спросила она. — Обморочишь ногайцев и дашь мне убежать подальше?

— Я же объяснила, я могу действовать только этой ночью, потом мои чары рассеются. Нет, я могу сделать кое-что получше. Я истреблю этих варваров.

Марыся с сомнением посмотрела на гречанку. Она уже поняла, что внешний облик Нисы обманчив и все же мысль о том, что эта тоненькая как тростинка, девушка сможет расправиться с татарской ордой, показалась ей нелепой.

— Не надо на меня так смотреть — усмехнулась Ниса. — В свое время мне приходилось уничтожать сарматские конные отряды. А ваши татары, я смотрю, на них малость похожи, так что с этим проблем не будет. Но за мою помощь придется заплатить.

— всё таки душу заберешь — обреченно вздохнула славянка.

— Душу оставь себе, — отмахнулась Ниса. — У тебя есть кое-что более ценное.

— Что? — недоверчиво спросила Марыся.

— Кровь конечно, — усмехнулась эллинка. — Что еще может хотеть мертвец, пролежавший полторы тысячи лет в земле? Твоя кровь в обмен на твою свободу, — по-моему, справедливая сделка.

— А тебе… много надо? — испуганно спросила Марыся.

— Не бойся, до смерти не заем, — снисходительно сказала Ниса. — Но крови придется дать немало, тут проголодаешься в этом могильнике.

— Разве тебе ногайцев мало? — пытаясь выкрутиться, спросила Марыся.

— Одно дело когда кровь берешь силой, совсем другое — тебе её дают добровольно — пояснила девушка. — Если бы Геката и другие боги хотели, они истребили человечество и вдоволь упились алым нектаром. Но они предпочитают вкушать его от жертв.

Подобное сравнение не понравилось Марысе — получается она как бы приносит ведьме жертву. Но, похоже, что особого выхода у неё не было: Ниса уже подошла к ней вплотную и в её глазах читался чудовищный, непостижимый голод. Было видно, что ей действительно это необходимо. Украинка подумала, что если она откажется, то её может постичь участь тех ногайцев.

Тонкие холодные руки с нелюдской силой обхватили тело Марыси и она почувствовала на шее неожиданно теплые губы. На русинку пахнуло запахом сырой земли, плесени и мокрой псины.

— Расслабься, — приказала Ниса. — Больно не будет.

Острые зубы прокусили нежную кожу и тонкий, холодный язычок стал слизывать вытекающие капли крови. Боли действительно не было, — скорее даже приятно. Ниса начала негромко постанывать, упиваясь любимым лакомством. Руки эллинки оглаживали тело девушки, не избегая даже самых интимных уголков. Марыся почувствовала как её тело охватывает приятная истома и одновременно — страх и стыд. Пунцовая от смущения, она попыталась вырваться, но Ниса еще сильнее впилась в шею Марыси, усилив свои объятия. Язык жрицы ласкал кожу девушки, заставляя её забыть о том, что из неё, капля за каплей, уходит влага жизни. Алая жидкость стекала ручьями, хотя ранка и была не слишком большой, так что Марыся испугалась, что истечет кровью. У нее закружилась голова, ноги уже не держали, она упала на землю и тут же на нее навалилась боспорянка, впившись с голодным причмокиванием. «Заест меня упыриха греческая» — мелькнуло в голове славянки. Последнее, что увидела Марыся, перед потерей сознания — ставшие ярко-желтыми довольные глаза Нисы.

Глава 2

— Так что все таки мы ищем? — в очередной раз спросила Марыся, едва поспевая за Нисой.

Когда она очнулась, то, как и в прошлый раз, увидела, что лежит на сырой земле рядом с рекой. Шея побаливала, но, нащупав рану рукой, Марыся с облегчением поняла, что кровь больше не течет. Над ней стояла эллинка, довольно осклабившись. Пока украинка лежала без сознания, Ниса сумела как-то поймать зайца и теперь бросила безжизненную тушку с оторванной головой Марысе, чтобы та подкрепила свои силы. Превозмогая отвращение, та принялась высасывать кровь из шеи зверька, усмехнувшись про себя тому, что сейчас она уподобляется жрице. Столь же жадно она глотала сырое заячье мясо и потроха — «чтобы вобрать жизненную силу», пояснила жрица. Потом Марыся решила поспать, так как все еще ощущала слабость. Однако Ниса не дала ей этого.