Нет времени для Тьмы (СИ) - Каминский Андрей Игоревич - Страница 10

При мысли о сбежавшей наложнице он скрипнул зубами. Если бы не она, то мурза давно бы находился в становище и не наткнулся на посланцев хана. Нурадин-Султан поклялся, что сдерет кожу с сучки, если только она попадется ему на пути.

От этих кровожадных мечтаний его отвлекли взволнованные крики нукеров снаружи. Мурза откинул полог шатра и высунулся наружу.

— Что случилось? — раздраженно рявкнул он.

— Костер, там костер, — вразнобой ответило ему несколько голосов.

Мурза выскочил из шатра и нос к носу столкнулся с Исмаил-Пашой. На красивом, высокомерном лице турка читались одновременно обеспокоенность и охотничий азарт.

— Там в степи горит костер, — сказал сераскир, — надо бы глянуть кто это. Будет лучше если мы поедем все вместе — вдруг это те, кого мы ищем.

Нурадин-Султан кивнул и пошел седлать коня. Кто бы там не был в ночной степи, на нем мурза может отыграться за свое плохое настроение.

Глава 3

Марыся услышал громкие крики со стороны татарского лагеря, а чуть позже топот множества копыт. Ей тут же вспомнились все перипетии её плена. Она почти хотела, чтобы Ниса начала колдовать: сейчас татары казались ей страшнее любых адских чудовищ. Марыся оглянулась назад: эллинка подбрасывала в огонь стебли дурмана и прочих ядовитых трав, из костра шел удушливый дым от которого у Марьи кружилась голова и подкашивались ноги. На красивом лице Нисы не отражалось и тени тревоги, — да и чего ей бояться? Что ей сделает оружие смертных?

— Иди сюда, — она протянула приблизившейся Марысе нож, — режь руки.

— Зачем? — испуганно отшатнулась казачка.

— Кровь, дура! — рявкнула Ниса. — Моей Геката не примет, она у меня вся чужая. А твоя будет в самый раз.

У Марыси мелькнуло в голове, что еще одно кровопускание, добьет ее окончательно. Затем она глянула на приближающуюся улюлюкающую орду и решительно полоснула себя: раз, другой. Вскоре кровь обильно закапала, заливая фигурку Гекаты и тело ногайца.

— Хватит, а то опять сознание потеряешь, — сказала эллинка, отнимая нож у казачки. — Пойди перевяжи себя чем нибудь, от подола тряпку оторви, что ли.

Сама Ниса встала над мертвым телом. Сбросив одежду и воздев руки к полной луне, она начала читать страшную молитву:

— Приди, подземная, земная и небесная, Геката, богиня широких дорог и перекрестков, ты которая, ездит туда и сюда ночью с факелом в руке, враг дня. Друг и возлюбленная Ночи, ты, которая радуется, когда суки воют и льется теплая кровь, ты, которая бродит среди призраков и могил, ты, что приносишь смертным ужас и взамен берешь кровь, которая вызывает страх в смертных душах людей, Горго, Мормо, тысячеликая Луна брось свой милостивый взгляд на наше жертвоприношение.

Ужасные слова древнего заклинания, звучали силой пришедшей из глубин преисподней, растекались над равниной и взмывали к луне. Все живое в степи смолкло, раздавленное тяжестью страшного призыва. Молитва Гекате донеслась и до ушей кочевников, смутив даже их, закаленных в битвах и грабежах. Храбрые воины, ногайцы, как и все кочевники ужасно боялись всего сверхъестественного. Не понимая слов молитвы, они, тем не менее, начали замедлять своих коней.

— Кажется, наши гости стесняются подойти, — насмешливо сказала Ниса. — Марыся, тебе нужно их очень попросить.

Эллинка подскочила к девушке и резко дернула за рубаху. Изрядно потрепанная ткань затрещала и соскользнула с тела славянки. Не давая ей опомниться, Ниса ухватила Марысю за плечи и вытолкнула её навстречу ногайцам, так, что она оказалась прямо пред костром. Яркое пламя осветила обнаженную фигуру, давая степнякам возможность беспрепятственно разглядеть все Марысины прелести. Вой сотен глоток огласил ночь. Все сомнения и страхи степняков исчезли, затопленные вихрем вожделения. Нурадин — Султан хлестнул своего коня и помчался вперед, кипя гневом. Вслед за ним, стараясь не отставать неслись и остальные кочевники.

Ослепленные похотью, ногайцы не видели того, что открылось глазам Марыси и Нисы. Что-то странное происходило с нависшей над степью Луной: поверхность бледно-желтого диска пришла в движение, словно Луна превратилась в некий сосуд, наполненный клубами желтого дыма, медленно перетекавшими друг в друга. Постепенно эти клубы меняли цвет, из желтого становясь ядовито-зелеными.

Марыся смотрела на все эти превращения разинув рот от удивления, Ниса — с скучающим видом, как на давно знакомое зрелище. Мельком взглянув на эллинку, Марыся вспомнила байки о ведьмах, крадущих с неба месяц.

Тем временем движение на Луне прекратилось, — она вновь сияла неподвижным светом, только на этот раз зеленым, словно болотная тина. В иное время Марыся могла найти такое зрелище интересным, но сейчас она чувствовала, что это лишь начало и что самое страшное еще впереди. Луна уже стала раза в три больше чем обычно и напоминала огромный глаз, насмешливо следящий за тем, что происходит внизу.

Вскоре и ногайцы заметили, как степь заливает бледно-зеленое свечение. В воздухе начали появляться зеленые огни, летавшие подобно огромным светлякам. Такие же огоньки начали вспыхивать и на земле: сначала отдельными точками, потом целыми созвездиями. Зеленые язычки вспыхивали на верхушках трав и кустарников и от этого, казалось, что вся равнина горит зеленым пламенем.

Неладное почуяли не только люди, но и их скакуны. Кони степняков начали ржать и вставать на дыбы, из ртов у них начала капать пена. Проклиная все на свете татары попытались плетками привести лошадей в чувство, но без особого успеха.

Вот один из коней взбрыкнул особенно сильно. Сидящий на нем ногаец не удержался в седле и упал на землю. Громко ругаясь, он попытался подняться, но запутался ногами в траве и опять упал.

Рядом с ним вдруг зашевелилась земля, вздуваясь небольшим бугром. На глазах у застывшего от удивления степняка он лопнул и из почвы стало рости покрытое ржавчиной металлическое острие, венчавшее рассыпающийся шлем с каркасом из железных пластин.

Ниса узнала бы шлем гоплитов Боспорского царства. Ногаец ничего не знал ни о каком царстве, но это вряд ли его сейчас беспокоило, потому, что под шлемом оказался человеческий череп, лязгающий челюстями с прекрасно сохранившимися зубами.

Побелевший от ужаса татарин опомнился слишком поздно. Когда над ним навис, наполовину вылезший из земли скелет, степняк попытался вскочить, но цепкие фаланги пальцев успели схватить его за ногу, подтаскивая к себе. Вот уже белые зубы вонзились в ногу повыше колена и с силой, которой никак нельзя было ожидать от высохших костей, разгрызли степняку плоть и кости. В то же время пальцы скелета вцепились в бок ногайца, вырывая из него кусок мяса.

Истошно орущий кочевник молотил по ожившему остову всем, что попадалось под руку. Отчаянно извернувшись, ногаец всё таки сумел сапогом со здоровой ноги пробить скелету ребра и даже перебить позвонки. Но это было его единственной и последней удачей: костистая рука вцепилась в его горло и дернулась вырывая у несчастного кадык.

Кровь хлынула рекой, заливая остов древнего боспорца. Тот подполз еще ближе к телу и прижал оскаленный рот к ужасной ране. Его видно не смущало, что текущая кровь свободно хлещет через все кости и орошает землю. Скелет, будто и не понимая бессмысленности своих действий, начал рвать тело ногайца зубами, проглатывая тут же вываливающиеся куски плоти. При этом оставалось непонятным, на чем держится его нижняя челюсть, которой полагалось давно утратить все связующие сухожилия и затеряться в земле.