Искушение - Деверо Джуд - Страница 6

Держась за голову, Мелани в предобморочном состоянии, пошатываясь, направилась к кушетке и отодвинула в сторону дюжину платьев, чтобы освободить для себя место.

– Только Ангуса! Пожалуйста...

Темперанс, поморщившись, вышла из комнаты. Терять мать навсегда очень больно.

Глава четвертая

– Ненавижу его! Ненавижу! – повторяла Темперанс, откидывая мокрую прядь волос, упавшую на глаза. – А завтра возненавижу еще сильнее!

С каждым таким заявлением она поднимала ногу, опускала ее обратно в грязь, затем тянула изо всех сил, чтобы хлюпающая грязь не засосала ногу, пока она пытается сделать шаг вперед. Спицы ее зонта сломались через несколько минут после того, как она вышла из деревни, и сейчас она пользовалась им как подпоркой, чтобы не упасть.

Было уже поздно, и она была одна на безлюдной грязной тропке, которую человек с почтовой станции назвал дорогой. Такого громкого имени она явно не заслуживала.

На почтовой станции все развеселились, когда она спросила, как доехать до имения Маккэрна.

– Маккэрна? – переспросил человек за прилавком. – До его имения?

Если бы уголки его рта не подергивались, Темперанс подумала бы, что она не туда попала. Разве Джеймс Маккэрн не владел имением? И разве владеть имением ничего не значит?

Но, судя по настроению почтальона и еще четырех мужчин, вопрос Темперанс их необыкновенно развеселил.

Она замерзла, устала и хотела есть. Она злилась. Последние сутки в ее жизни были настоящим адом. Темперанс не верила, что все это происходит с ней до самого последнего момента, когда мама проводила ее до нагруженной доверху кареты. Ей казалось, что вот-вот мама дотронется до ее плеча и скажет:

– Нет, Ангус, ты поступаешь неправильно, и мы все втроем, вместе с моей любимой дочерью, немедленно возвращаемся в Нью-Йорк.

Но ничего похожего мама не произносила. Напротив, она словно набиралась сил по мере приближения дня отъезда. Первые полгода их жизни в Шотландии Мелани пряталась в зашторенной комнате и принимала порошки от головной боли четыре раза в неделю. Зато в течение двух недель до отъезда дочери мать превратилась в динамо-машину. Она занялась упаковкой вещей дочери, словно та уезжала навсегда.

– Зачем мне бальное платье? – сказала Темперанс. – Я еду всего на несколько недель.

– Племянник Ангуса живет в замке, и я уверена, что там будут веселые вечеринки, – бодро произнесла Мелани. – Я вышлю тебе все, о чем ты попросишь, кроме денег. Мистер Маккэрн запретил мне это делать.

– Значит, ты можешь мне выслать то, что покупают за деньги, но только не мои деньги? Я правильно поняла?

– Дорогая, по-моему, у меня снова начинается головная боль. Ты не могла бы...

– Позвать твоего мужа? – спросила Темперанс, но мать, казалось, не слышала горечи и боли в голосе дочери.

Темперанс провела две недели до отъезда, не встречаясь ни с кем и объявив, что скоро возвращается в Америку. После короткого отдыха. Да она скорее изжарилась бы в аду, чем сказала кому-нибудь, что отчим шантажирует ее.

В конце концов, настал ужасный день отъезда. До самого последнего момента Темперанс ждала, что мать спасет ее. Увидев экипаж, загруженный сундуками, она почувствовала себя как заключенный, которого ведут на казнь.

Но мать не собиралась ее спасать. Темперанс вообще очень давно не видела мать настолько бодрой. На щеках играл румянец, в уголках губ ямочки. А этот отвратительный человек, Ангус Маккэрн, стоял рядом, обняв ее за округлую талию, и улыбался во весь рот.

– Пиши мне, – сказала дочери Мелани, – и не забывай, если что-нибудь понадобится...

Темперанс показалось, что она вот-вот забудет о гордости и упадет на колени перед Ангусом, отчаянно вымаливая разрешение остаться. Да, она была уже взрослой женщиной, «лучшие годы которой уже позади», о чем постоянно напоминал Ангус. И они с матерью расставались на три, а иногда и на шесть месяцев в году, когда мама уезжала на отдых. Но эти расставания не в счет – тогда их разделяли только расстояния. А сейчас их разделял Ангус Маккэрн.

Но Мелани, видимо, не замечала горя дочери.

– У меня для тебя подарок, – сказала она, лучась от счастья, – но не открывай пакет, пока не поедешь. Ну, дорогая, я...

Темперанс увидела слезы в глазах матери и подумала, что это ее шанс, но тут Ангус настойчиво обнял жену за плечи и увел от экипажа. Обернувшись на пороге, Мелани вскинула на прощание руку, и Темперанс в одиночестве забралась в карету.

Устроившись на сиденье, она спешно, с надеждой, раскрыла подарок матери. Может, там внутри письмо, в котором написано, что Темперанс не нужно никуда ехать. Или в маленьком толстом пакете лежат билеты на пароход в Нью-Йорк. А может...

Экземпляр поваренной книги Фэнни Фармер...

И Темперанс потеряла последнюю надежду. Ее действительно отсылали в незнакомое место к посторонним людям выполнять совершенно абсурдную работу.

После долгого изматывающего путешествия, за два часа до заката, ее вместе с сундуками высадили на почтовой станции в Мидлее.

– А где замок? – спросила она извозчика, оглядываясь вокруг и замечая только маленькие домики с соломенными крышами.

Но он ответил, что ему было приказано привезти ее сюда.

На незнакомку с горой багажа сбежалось смотреть все население маленькой деревни. Стараясь держаться прямо, Темперанс зашла в здание станции и спросила, довезут ли ее до замка лорда Маккэрна. Один из мужчин, который стоял, прислонясь к стене, выбежал наружу, и Темперанс была уверена, что он разнесет ее странную – и забавную – просьбу по всей деревне.

Полчаса она пыталась донести до сознания почтальона, что ей нужно. Он был то ли тупой, то ли ему нравилось над ней смеяться, но соображение у него притормаживало, и Темперанс еле добилась от почтальона ответа на вопрос, в каком направлении ехать.

Ухмыляясь, почтальон добавил, что ей лучше остаться в Мидлее на ночь и выезжать с утра. Темперанс спросила о ближайшей гостинице и снова услышала громкий смех.

– Около пятидесяти миль по дороге в обратном направлении!

– Может, на ночь у меня останетесь? – предложил один из мужчин.

– Или у меня! – сказал другой. Темперанс выпрямилась. Не упасть от усталости ей не позволяла лишь гордость. Если она останется на ночь в Мидлее, ей придется забаррикадировать дверь дома.

– До замка четыре мили, – сказал почтальон, – но для такой очаровательной американочки, как вы, идти по этой дороге слишком тяжело. Вы должны остаться со мной и моей хозяйкой.

Вероятно, Темперанс стоило принять его предложение, но в его глазах горел огонек, говоривший, что нужно бежать отсюда как можно скорее. Интересно, была ли у него жена вообще?

Четыре мили под дождем... Но выхода не оставалось. Темперанс взяла маленький кожаный чемоданчик и оставила на станции свои сундуки.

Так она оказалась по икры в грязи на дороге в замок лорда Маккэрна. Она собиралась высказать ему все, что о нем думает. Может быть, для него она просто экономка, но даже экономки заслуживают роскоши доставки на колесах.

Темперанс не видела часов под тяжелым макинтошем, но была уверена, что уже, по крайней мере, полночь, когда, наконец, увидела впереди свет. С каждым шагом он становился ближе. Сквозь бесконечный дождь и грязь этот единственный тусклый огонек был самым желанным для нее в жизни.

Она выдохлась, из последних сил вытаскивая ноги из хлюпающей грязи, и попыталась сделать последний рывок вперед. Может, этот свет – большой огонь, потрескивающий в открытом очаге. И рядом стоит стол, на котором миска с теплым супом. И хлеб с маслом. И молоко прямо из-под коровы.

Темперанс слышала урчание в животе, перекрывающее шум дождя и плеск грязи. Ей хотелось рухнуть лицом в грязь и лежать так до тех пор, пока кто-нибудь не найдет ее здесь – живую или мертвую. Ей сейчас было все равно, что с ней случится.

– Держись, – громко произнесла она, – подумай о чем-нибудь хорошем!

Вспомнив о Нью-Йорке, Темперанс смогла сделать еще один шаг вперед. Перед ней была дверь с тяжелой медной колотушкой. Одеревеневшими от холода пальцами она сумела только зацепиться за кольцо – обхватить его не было сил.