Искушение - Деверо Джуд - Страница 39

– Нет... – медленно произнесла Темперанс, – этому не бывать. Я не отсюда. Хотя мне уже начинало казаться, что я здешняя. Я начала по-настоящему любить это место, но... Но эти сутки напомнили мне, что я здесь чужая. Видели бы вы, как возбуждены все в деревне, что возвращается одна из них!

– Они всегда знали о том, что их с неба свалившееся процветание связано с вами, но они также помнили, что вы скоро уедете.

Темперанс играла с катушкой.

– Я понимаю. И Джеймс понимает, – мягко произнесла она. – Но разве одной мне кажется странным, что Джеймс должен жениться на женщине, которую не видел двадцать лет, чтобы спасти людей? А что если она изменилась? Она пожила в Лондоне, была замужем, самостоятельно жила многие годы. Она может не захотеть жить в этом старом грязном доме. В доме, который я чистила! В доме, в который я вложила душу! В доме...

– Может быть, Джеймсу сейчас очень нужно поговорить с кем-то обо всем. А если вам забыть на время о ваших разногласиях и побеседовать? Вы всегда с удовольствием болтали друг с другом.

Темперанс не хотела, чтобы Грейс догадалась, как у нее забилось сердце при мысли, что с Джеймсом можно увидеться. Они практически не общались уже несколько недель, и, если честно, она соскучилась по нему. Вот так, просто, соскучилась по нему.

Но она медлила.

– Может быть, лучше вам поговорить с ним. Он меня ненавидит, – Темперанс не поднимала глаз от катушки.

– Все в деревне знают, кем я была для него, но немногие знают о ночи, которую вы провели вместе.

Темперанс покраснела, в горле у нее пересохло.

– Зачем вам пытаться стать совершенством? – устало сказала Грейс. – Вам тоже разрешается совершать ошибки в этом мире. Вы прощаете людям все и вся, так хотя бы раз позвольте другим вас простить!

Темперанс слабо улыбнулась и отвернулась. Грейс произнесла мудрые слова, слова преданного друга, но Темперанс не нравилось, когда ее прощали. Хуже того, она не любила совершать то, за что потом просят прощения.

Не поднимая глаз на Грейс, она поднялась с места.

– Я поговорю с ним. Настало время выяснить наши отношения, В конце концов, они практически закончены.

– Да, – отозвалась Грейс, – скоро у нас будет настоящая леди Маккэрн, которая начнет всем заправлять.

– Верно, – ответила Темперанс, и сама поразилась, как больно ей стало от одной только этой мысли.

Джеймс, как обычно, сидел на вершине в окружении стада. Выйдя на поляну, Темперанс не обратила внимания на изумленные взгляды остальных пастухов. Ей не хотелось думать, что в деревне заметили их взаимную ненависть, но еще больше не хотелось думать о том, что все догадываются о ее причинах.

Джеймс стоял, склонившись над большим винторогим бараном. Темперанс заставила себя отвернуться от накачанных бедер, обнаженных кильтом.

– Нужно поговорить, – сказала она.

Он притворился, что не видит ее.

– Поговорить! – закричала она так громко, что баран рванулся из рук Джеймса, и ему пришлось обхватить животное рукой за горло.

– Ух ты! – спокойно ответил ей Джеймс, сражаясь с бараном. – Это вы мне?

Темперанс подбоченилась, развернулась на сто восемьдесят градусов и грозно посмотрела на собравшихся вокруг пастухов. Они внимательно слушали, но тотчас, улыбаясь, оставили их с Джеймсом наедине.

– Вы будете продолжать душить это несчастное животное или все-таки побеседуете со мной?

Не отпуская барана, он посмотрел на нее, и она вспомнила их ночь вдвоем.

– Смотря о чем, – он перевел выразительный взгляд на ее живот и понизил голос, – хотите мне что-то сказать?

– Вы переоцениваете свою сексуальность, – резко ответила она.

– А может, я переоцениваю вашу? – парировал он.

Темперанс с трудом удержалась от смеха.

– Желаю ему откусить вам руку! – сказала она, кивая на барана, и, развернувшись, начала спускаться с горы.

Она знала, что он ее остановит, и он загородил ей путь.

– Ладно, давайте зайдем сюда, чтобы нам не мешали.

Темперанс последовала за ним, но увидела, что они идут в тот самый домик. Она остановилась.

– Понимаю, – сказал Джеймс, – в пещеру?

Темперанс покачала головой. Она не хотела такого уединения с ним. Тогда он направился к плоской скале и сел на траву. Она опустилась рядом.

– Что же заставило вас подняться на гору? Ведь вы не разговаривали со мной все эти недели, за исключением минут, когда кричали на меня! Да и уверены ли вы, что такой болван, как я, поймет вас?

Она едва не выпалила, что соскучилась по нему.

– Нам нужно обговорить вашу свадьбу.

– Ах, это…

Джеймс взял травинку, закусил ее и посмотрел на небо.

– Делайте что хотите. Свадьбы по женской части.

– Я думаю, то есть хочу сказать... Вы хотите жениться на ней?

Джеймс медленно повернулся и посмотрел на нее.

– А вы знаете, как иначе спасти этот никчемный клочок земли? Эту деревню, над которой люди смеются?

Темперанс глубоко вздохнула и сосчитала про себя до десяти.

– Мне кажется, мы должны забыть то, что было сказано... и что было сделано... тогда. То, о чем мы узнали после, гораздо важнее наших личных проблем.

Джеймс опустил глаза и посмотрел на ее щиколотку. Темперанс вспомнила, как он целовал там ее маленькую косточку, и запретила себе вспоминать ту ночь.

Джеймс поднял на нее холодный взгляд.

– Я могу забыть все, – тихо произнес он. – Отныне той ночи не существует.

– Отлично! – твердо сказала Темперанс и протянула ему руку.

Это было ошибкой. Он несколько мгновений держал ее руку, и она знала, что потяни он хотя бы на волосок ее ближе к себе, она окажется в его объятиях. Взглянуть на него она не посмела.

Но он не притянул ее к себе и отпустил ее ладонь. Темперанс перевела дыхание и вытащила из кармана ручку и маленькую записную книжку.

– Мне нужно все знать о ней... о Кенне, чтобы я могла подготовиться. Какие цветы она любит? Какой у нее любимый цвет? Как вы считаете, ей понравится более официальная свадьба или наоборот? Кто ее самые близкие друзья в деревне?

Джеймс ничего не отвечал. Он лежал на траве, грызя травинку, и смотрел в небо.

– Не имею представления, – наконец сказал он.

– О чем?

– Обо всем. Я ее плохо помню.

– Но, судя по рассказам в деревне, вы оба были безумно влюблены друг в друга. Страстно! И разлучить вас было все равно, что убить ваши души.

Джеймс фыркнул от смеха и переправил травинку в другой угол рта.

– Мы были детьми.

Темперанс не сдавалась.

– Но я хорошо помню, как вы рассказывали мне, что были влюблены в деревенскую девушку.

– Может, и был. Кто знает, что такое быть влюбленным? – он повернулся к ней. – Вот вы знаете?

– Нет, не знаю, – быстро ответила она, снова взяв записную книжку. – Тогда опишите мне первого ягненка, которого вы вытащили на свет божий.

Джеймс улыбнулся, глядя в небо.

– С черной мордочкой, три ноги тоже черные. Я прятал его на горе, чтобы никто мне не приготовил его на обед.

– А что больше всего любят ягнята?

– Маргаритки, – ответил Джеймс не задумываясь, а потом посмотрел на Темперанс.

– Вы помните своего первого ягненка, а первую любовь не помните? – спросила она, прищурившись.

– Ладно, я помню, что у нее были очаровательные длинные ножки, – ответил он с улыбкой, – у Кенны, не у овцы.

– Понятно, – сказала Темперанс, записывая в блокнот, – как у лошади.

– Нет, не как у лошади. Кенна была самой хорошенькой из всех детей в деревне. Ее мать умерла, когда она была еще совсем девочкой. Отец молился на свою дочку. Все, что она хотела, он ей тут же доставал.

– Понятно, – проговорила Темперанс, записывая, – единственный и избалованный ребенок.

– Вы ревнуете к женщине, на которой я женюсь, вместо того, чтобы жениться на вас?

– Не смешите меня, – огрызнулась Темперанс, – я не хочу ни за кого замуж. Мне нужно вернуться в Нью-Йорк как можно скорее. Там много людей, которые...

– ...нуждаются в вас, вы уже говорили. Так где я остановился?