Две столицы (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 34

Вдоль обоих берегов Оки у города Мурома расположились лагеря армии Екатерины. Кроме гвардии, пришедшей с Орловым, свои палатки поставили солдаты Псковского, Шлиссельбургского, Томского пехотного полка и усиленный батальон Черниговского пехотного полка. Кроме того к армии присоединилось полторы тысячи дворянской кавалерии сведенной в легкоконный полк. И вся эта масса народу каждый день ожидала приказа на выступление.

Слухи да разговоры промеж солдат ходили разные и не всегда начальству угодные. Грамотные читали тайком подметные письма Пугачева к солдатам русской армии или рифмованные скабрезные вирши про Екатерину с похабными картинками во весь лист. Но, то дело было опасное, кого с такими листами хватали, вешали без разговоров. Воинский дух не был высок, но армия была готова делать то, чему её всю жизнь учили — преодолевать тяготы и выполнять команды. А пока приказов не было, горели костры и булькала на кострах каша.

Василий Пестрово, прапорщик Преображенского полка, попавший было в пугачевский плен во время боя за Муром, но «ловко сбежавший ночью с плота», рубил дрова. Он с изрядной силой и точностью опускал топор на чурбачки и те кололись напополам и разлетались по двору. Голый до пояса гвардеец настолько сосредоточился на процессе рубки, что не замечал вокруг ничего. Ни суеты помощника, складывавшего полешки, ни мельтешение пацана, подбирающего мелкие щепки, ни заинтересованных взглядов Настасьи Григорьевны Ростоцкой завороженной совершеннством фигуры молодого мужчины.

Но вот дрова кончились, Василий очнулся и любовно стал править топор. Помощник дособирал поленницу и перекинувшись с сослуживцем парой слов, пошел в расположение полка. Остался только пацан, который потеребил гвардейца за штанину и жалостливым голоском проканючил:

— Дядь, а дядь. Я возьму щепочки. Я деду Емеле каши сварю.

Гвардеец встрепенулся. Оглянулся по сторонам и присмотрелся к пацану. Не первый раз к нему уже приходят от «деда Емели», то есть от Емельяна Пугачева, хотя этого пацана он ещё ни разу не видел. Но проверка, на случай сомнений, была предусмотрена.

— А чего сам дед не придет?

Мальчонка тяжело вздохнул.

— Недужный он. Пластом лежит. Храни его Богородица Казанская.

И истово перекрестился. Слово «Казань» в проверке прозвучало, так что послание можно было смело передавать. Василий ещё раз огляделся и протянул мальчишке пучек щепы со спрятанной внутрь запиской. А ещё нагнулся и прошептал:

— В послание вписать не успел, но на сегодня пароль Шумла, отзыв Румянцев. И ещё передай своим, пленников готовятся перевозить. Думаю как полки двинут вместе с Орловым, так и ваших людей в Москву отправят. Сколько и какой охраны будет, про то не знаю.

Мальчишка кивнул и припустил вдоль берега в сторону села Карачарова. Там, в устье речки Усачевки гонца ждал мужик с лодкой и тут же повез его на правый берег Оки в Навашинский затон. Ещё час бега и на лесной тропинки парня остановил разбойной наружности мужик. Узнав гонца он свистнул своим и махнул рукой.

В лагере повстанцев послание принял командир отряда, одетый цивильно, по городскому, и тут же приказал пацану отдыхать. А сам уселся за самодельный стол, переписывать послание агента в код состоящий из точек и тире.

Закончив с задачей он полез на высоченную сосну с обрубленными ветвями, по стволу которой были набиты ступеньки. Вместо срубленной макушки на дереве была сколочена ровная площадка, на которой стояло странное сооружение. Большие ростовые зеркала в резных багетах, явно конфискованные из каких нибудь усадеб, были соединены деревянной рамой. Одно из зеркал было снабжено подвижными жалюзями из шпона а у второго было по центру поцарапано отверстие в амальгаме.

Усевшись на скамью человек отрегулировал одно зеркало так, чтобы оно бросало свет солнца на второе, с отверстием в середине. После чего прильнул к окуляру подзорной трубы и манипулируя вторым зеркалом стал посылать солнечный зайчик в сторону отмеченного ранее ориентира. Через минуту он увидел в светлом небе над линией лесного горизонта слабые но ясно читаемые ответные вспышки.

Это в районе деревни Вача в сорока верстах к северо — востоку, растянутый тремя стосаженными веревками висел воздушный шар, на котором дежурили подопечные Васьки Каина. Прильнув к визиру в центре зеркала он тщательно настроил его положение. Убедившись что связь устойчива командир отряда принялся передавать сообщение. Он знал, что его доклад будет переслан таким же гелиографом в Павлово и через час, уже расшифрованным, ляжет на стол государя.

Расплавленный воск зашипел в пламени свечи, на сложенное письмо упала первая капля. Я дождался пока на бумаге образуется целая лужица и запечатал послание собственной печатью с воющим волком. Устало откинулся на стуле, потер глаза. На сколько писем мне сегодня придется еще ответить? В папке на столе лежало с десяток документов.

— Ваня, где ты там?! — я позвонил в колокольчик. На мой зов в кабинет заглянул один из секретарей из казаков. Рыжий парень с веснушками по имени Емельян. Тезка.

— Дык, царь — батюшка, его светлость Почиталин в полки убыл — волнуясь, произнес парень — С Немчиновым жалование повез.

Вот уже Ваня и светлостью стал. Именно такое обращения я ввел при получении звании дьяка канцелярии. Вся эта эклектика с остатками старых званий из петровского табели о рангах, советскими символами в виде красного знамени, серпа и молота изрядно утомляла, а иногда и внезапно веселила, но казакам и крестьянам нравилось. У них появились собственные символы, которые они с удовольствием носили на одежде, рисовали на самодельных флагах…

— Отправь в Казань, Иоганну Гюльденштедту

— Ученому? — Емельян с любопытством посмотрел на письмо

— Лично в руки — уточнил я, отдавая послание. В нем я подсказывал профессору идею кислорода. Разумеется, делать пришлось это напустив много тумана, в обертке из «слухов»… Сам химический элемент уже выделил шведский химик Карл Шееле в 71—м году. Но он еще не успел опубликовать свое открытие, которое базировалось на прокаливании селитры с серной кислотой. Именно поэтому, в августе 74—го год получит приоритет опыт английского химика Пристли с разложением оксида ртути в герметично закрытом сосуде. Третьим в этой гонке идет француз Антуан Лавуазье, который повторно «изобретет» кислород в 75—м году.

Имелись немалые шансы обойти европейцев и застолбить за российскими учеными открытие нового газа. Достаточно было подсказать Гюльденштедту и примкнувшему к нему Фальку опыт с горением свечи в закрытой стеклянной сфере. Куда, кстати, Лавуазье через год придумает сажать живую мышь. Благодаря задыхающемуся грызуну француз показал, что дыхание — это по сути медленное горение, дающее животному энергию. При этом поглощается кислород и выделяется углекислый газ. Состав, которого тоже можно установить.

— Отправлю, царь — батюшка — поклонился Емельян — Шифровать послание потребно?

— Шли так — махнул я рукой — Ничего тайного в сем письме нет. И вот что еще…

Опыты требовали денег. Пока Гюльденштедт и Фальк работали в Казани при одной из купеческих школ — им моим указом выделили отдельный флигель для научных экспериментов. Но долго так продолжаться не могло — требовалось все поставить на правильную основу. Создание казанского университета я сейчас финансово бы не потянул — ширящаяся война пожирала все больше и больше средств, но денег дать ученым надо было. Я порылся в шкатулках на столе. Нашел новый, «турецкий» рубль с моим профилем. Протянул золотой Емельяну:

— Дашь курьеру для передаче ученым вместе с письмом — я погрозил канцеляристу — И смотрите мне! Ежели узнаю, что курьер пропил деньгу…

— Побойся бога, Петр Федорович! — закрестился секретарь — Лично прослежу дабы рублик дошел. Может и охрану отправлю с фурьером

На дорогах до Казани и правда, шалили. Крестьянское восстание набирало ход, десятки и сотни тысяч людей снялись со своих мест, шли в мою армию, в города… Были среди них и многочисленные разбойники, которые грабили всех подряд — хоть пугачевские обозы, хоть екатерининские. «Бей красных пока не покраснеют, бей белых пока не побелеют». Лозунг из другой реальности становился как нельзя актуальнее и для этого мира.