Две столицы (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 28

Впереди полковой колонны, группа саперов толкала телегу с водруженной на неё воротиной. За ними с интервалом в два десятка саженей шагали пехотинцы вперемешку с киргизами. Своих коней те вели в поводу, накинув на морды плотные мешки. Пять пушек северного редута тоже взяли с собой, катя руками по настилу. А вот орудия южного редута пришлось бросить, заклепав предварительно затравочные отверстия. Замыкали колонну саперы.

Когда все втянулись, арапчтата обрубили канаты, удерживающие разводную часть наплавного моста, что была устроена со стороны Мурома, как раз над фарватером. В это же самое время, укрываясь от обстрела с берега за передвижным щитом, саперы первого отряда рубили конструкцию моста. Благо, что он был собран без единого гвоздя на одних только просмоленных пеньковых веревках. Так что вскорости бревна разошлись, и образовалась щель.

Все это время по мосту с берега палила артиллерия. Пара ядер крайне неудачно попали в строй солдат выбив три десятка человек. Ещё одно ядро снесло за борт лошадку вместе с киргизом. Пули солдат Екатерины опасности особой не представляли, поскольку долетали только до головы полковой колонны и до отряда саперов. Ширина Оки в районе переправы была в полверсты, а до самого берега полковник велел не доходить.

Чтобы уменьшить потери Крылов приказал всем лечь на настил и сам тоже лег, осторожно пристраивая больную ногу.

Наконец, были дружно перерублены канаты, удерживающие наплавной мост на месте и он, покачиваясь, поплыл медленно разворачиваясь по течению. Саперы помогали движению гигантского плота отталкиваясь от дна шестами. Глубина дна в полную воду в этом месте была чуть больше полутора саженей.

Видя, что противник ускользает, солдаты Орлова бросились в погоню. Переполненные людьми лодки вспенили воду ударами весел. Никто из судовой рати, так грубо поломавшей планы Крылова, не знал ничего о дальнобойности оружия беглецов. Так что для них стало неприятным сюрпризом, когда с плота загрохотали залпы с запредельной дистанции и в экипажах лодок появились убитые и раненые.

Чем ближе лодки подходили к плоту тем эффективнее был огонь беглецов. Свою лепту вносили и стрелки из штуцеров. Они привычно выцеливали фигурки офицеров и методично отправляли их на корм рыбам.

Через час погоня прекратилась. Понеся серьезные потери, особенно в офицерах, екатерининские солдаты погребли обратно к Мурому. А плот с поредевшим полком Крылова поплыл дальше, вниз по течению. Навстречу армии Петра Третьего.

— Читать долго будет… Дело такое: писал я посланнику о некоторой комиссии. Вот боремся мы с Пугачем, а у него инвенции военные… То ли от французов, то ли от Фридриха… Нам також потребны хорошие оружейники, англичане. У меня и списочек есть, кого и откуда вызвать надо. Пресрочно.

Чернышев протянул Екатерине лист бумаги с фамилиями.

— Там, по закону ихнему — продолжал генерал — Таким мастерам от королевских заводов отъезжать нельзя. Да за большие деньги, если умеючи подойти, и бросят службу, соберут там некоторые секретные инструменты и машины небольшие, которые нам тут очень нужные и потихоньку к нам переберутся… Я о них и писал Мусину — Пушкину…

— Депешей, шифрами?

— Д — да… то есть нет… Зачем? Почтой, письмом, как обычно…

Екатерина осуждающе покачала головой. Но Чернышев, занятый своею мыслью, не заметил этого и продолжал:

— Что же получаю в ответ? Выговор по всей форме. Мне! От него!.. Пишет то, о чем я и сам знаю: что невозможно проделать ничего из требуемого, ибо в Англии то запрещено, се запрещено. И пишет: «Каково мне будет, если прочли на почте письмо и королю сказали, чем посол русский промышлять намерен?» Потом целую проповедь прибавил. «Что бы, — спрашивает Пушкин, — тут в Петербурге сказали, ежели бы сэр Уайтворт стал русские секреты увозить, закупать людей?.. Верно, не похвалили б за то». Дальше пишет, что про все теперь известно в министерствах. И ежели бы он пошел на отвагу — ему все равно не удастся затея. Теперь смотрение усиленное будет за всем, что нам надобно… Что ты на это скажешь, матушка?! Как он посмел писать такое мне?

— Д — да, нехорошо… Плохо для нас с тобой, генерал! А что делать, знать желаешь? На сей раз уступи ему. Алексей Семенович там давно живет, порядки хорошо знает… Потом и попросим снова все наладить, как суматоха теперешняя забудется. Потерпим, подождем…

— Да время не ждет, государыня… Пугач то Нижний взял

— Пускай взял — Орлова ему укорот даст. Знаешь присловье русское — «Тише едешь — дальше будешь»?..

— От места от своего, да не от цели… Ну, подождем… — и, совсем насупясь, Чернышев медленно стал прятать документы в карманы мундира.

— Вот какой вы неуступчивый сегодня, генерал! — по — французски начала Екатерина. — За это я вам секрет открою… Большой… Конец скоро маркизу. Помнишь как я пустила к нам иезуитов беглых?

Граф кивнул, взял из табакерки понюшку.

— Так вот. Потравят они Пугачева. Уже ихний генерал дал команду своим людишкам при маркизе.

— Ах как славно! — воодушевился Чернышев — Эдак нам и делать ничего не надо будет.

Глава 7

В помещениях Благовещенского монастыря, превращенных в лазарет, царил смрадный дух и атмосфера уныния. Люди стонали, блевали, кашляли. Здесь были собраны надышавшиеся жженой серой. Не все конечно. Большая часть из трех тысяч солдат атакующей волны повернула назад своевременно, но было много и тех, кто героически продолжили атаку и чрезмерно надышались серного духа. За прошедшие сутки, в страшных муках уже умерло сорок семь человек. И почти тысяча валялась сейчас на полу монастырских коридоров, хоть и живые, но не в силах выполнять хоть какую то работу.

Навстречу Орлову, вытирая руки грязной тряпкой, вышел полковой лекарь и поклонился в приветствии.

— Что у нас по отравившимся? Когда они оклемаются? — резко спросил генерал.

Доктор помялся и уклончиво ответил:

— Все в руках божьих. Но я жду что упокоится ещё десяток самых тяжелых. А прочие, если будет на то воля всевышнего, через неделю на ноги встанут.

— Что нужно чтобы быстрее поставить их в строй?

— Питание и покой. Иных лекарств против серного духа не придумано.

Орлов, уже уставший буйствовать и ругаться, не спавший почти сутки, кивнул и молча вышел во двор сопровождаемый доктором. Надо было ехать на военный совет и принимать решение о продолжении кампании. А кроме того ему надо было определиться с тем, что именно писать в донесении императрице.

— Слушай меня внимательно, — ухватил Орлов врача за ворот камзола. — Про количество умерших будешь говорить так. Мол умерло от подлости Пугачовской семьсот воинов православных. Понял? И подручным своим поясни також.

Доктор сначала замер осмысливая эту вводную, а потом, сообразив, мелко закивал.

— Все сделаю, как Вы скажете, ваша светлость.

Орлов еще разок зыркнул на врача, и взлетел в седло.

Разгром Семеновского полка преуменьшить уже не выйдет. Он почитай уничтожен вчистую. Но в этом его личной вины нет. Здесь легко можно выставить крайним Кашкина. Все едино он мертв и возразить не сможет. А вот тяжелые потери войск под его личным руководством можно было задрапировать чудовищной подлостью и злодеянием Пугачева. Дескать, в честном бою погибло всего двести человек, что хоть и много, но не слишком. А остальные семьсот — это все следствие гнусности ребеленов. Этак в Петербурге хоть и ужаснутся, но лично в его адрес упрека не будет. Надо только в донесении численность войск пугачевцев на три умножить.

Кроме того, размышлял Орлов, не стоит упоминать в докладе и про две с лишним тысячи раненых что сейчас в Спасском и прочих монастырях отлеживаются. В отличии от надышавшихся серой, больше половины из них встать в строй через две недели не смогут. Можно считать, что в этой кампании он их уже потерял.

Раздраженный фаворит прибыл в дом казненного им муромского воеводы Пестрова. Там за большим овальным столом сидели командиры полков и отдельных батальонов, а вдоль стен их штабисты, ординарцы и прочие порученцы. Под потолком висел табачный дым.