Орки (СИ) - "Урук Хромой" - Страница 1

Хромой Урук

Орки

Пролог.

Дорога отступления.

Беспорядочными толпами, отдельными группами, отрядами, пытающимися сохранить строй, беглецы тянулись по лесной дороге. Извиваясь вдоль русла реки, дорога все глубже уводила их во все сужающееся ущелье, сжимаемое заросшими редким лесом крутыми скалами предгорья. В туманной дымке, далеко впереди, пока еще смутно видимые вырастали заснеженные пики гор. Над головами качались еще не брошенные знамена, щетинились копья и пики тяжелой пехоты. Серыми валунами над толпой возвышались уходящие с орками тролли. Вдоль колонн пробегали шатающиеся от усталости гонцы. Небольшими группами по обочинам шныряли наездники заморенных варгов из боковых дозоров.

Разгромленная армия, отягощенная ранеными и толпами беженцев с трудом проталкивала себя через узости дороги. Впереди ущелье, выдвинув на дорогу огромную скалу, еще больше сужаясь, оставляет проход шириной меньше, чем в полсотни шагов. Перед ним огромная толпа практически в полном молчании протискивается на другую сторону. По обеим сторонам дороги валяется брошенное, сломанное оружие и вещи донесенные сюда и в свою очередь брошенные здесь. Лежат и сидят раненые и ослабевшие. И могилы, много свежих могил

Идущий впереди группы из десятка троллей крупный самец в остатках доспеха имперского штурмовика неожиданно уронил с плеча свой огромный боевой молот, напугав и разогнав толпившихся у его ног орков. Упасть ему не дал шедший за ним молодой тролль с самодельной дубиной на плече. Подхватив его под руку, он отвел старшего в сторону от дороги и прислонил к заскрипевшему под его весом дереву. Остальные тролли подошли к ним и, окружив, молча замерли. Молодой самец, сняв с руки висевший на ремне шлем тролля-штурмовика, повернувшись, прорезал собой толпу. По дороге подхватил брошенный молот и, зайдя в текущую за дорогой быструю реку, зачерпнул шлемом воды. Вернувшись, помог напиться старшему. Оторвавшись от дерева, тот неуклюже пошарил у себя под доспехами и, вытащив свою лапу, уставился на нее. Повертев перед глазами блестевшую от крови ладонь, задумчиво понюхал ее и вздохнул. Стоявшая рядом взрослая самка, держащая в лапах детеныша, вытянув трубочкой губы, жалобно заскулила. Стоявшие молча тролли дружно отвели глаза. Вытерев об изрубленный и помятый нагрудник руку, тролль взял у молодого шлем и нахлобучил его на себя. Отведя протянутый ему молот, дружески толкнул в грудь и забрал у него дубину. Остальные тролли устало и тяжело потянулись к проходу. Проходя мимо, они касались штурмовика, прощаясь с ним. Подошедшая последней самка, ткнувшись ему в плечо лицом и замерев на минуту, не оглядываясь, пошла за остальными. Стоявший перед старшим молодой тролль, не отрываясь, смотрел ему в глаза. Подняв молот, тряхнул им. Штурмовик покачал головой, отказываясь. Притянул его лапой к себе и они глухо стукнулись лбами. Постояли мгновение, и молодой тролль ушел догонять своих.

В десятке шагов за штурмовиком дюжина самок-лучниц сноровисто обкладывала маленькую могилку зелеными ветками. Сидевшая в изголовье молодая самка, не обращая ни на кого внимания, качаясь, тихо напевала колыбельную. На попытки ее увести она только мотала косичками и продолжала подвывать. Постоявшие в молчании у нее за спиной лучницы, вздыхая стали прощаться, касаясь ее плеча. Погладив, каждая вложила по одной своей стреле в ее колчан. Оглядываясь на нее, мотая привязанными за спиной детенышами, маленькой стайкой порысили к проходу.

Толпа беженцев уважительно подалась в стороны, пропуская мерно топающий строй тяжелой пехоты. Больше двух сотен тяжеловооруженных латников-уруков, упрямо держась своего знамени тысячи имперской гвардии и сохраняя строй, дойдя до затора, по команде остановилась. В голове колонны у знамени несли своего последнего сотника, тяжело раненого и лежащего в забытьи. Очнувшись от остановки, он приподнялся. Обведя глазами вокруг, внимательно посмотрел на стоящего у дороги тролля. Еще раз оглядевшись по сторонам, довольно кивнул и отдал команду. Его спустили на землю и помогли встать.

Опираясь на плечо последнего уцелевшего полусотника, прохромал до середины строя и глухо прорычал команду. Четко развернувшись к нему, строй запыленных воинов замер в ожидании. Выслушав своего командира, из шеренг покачиваясь, хромая и спотыкаясь, начали выходить раненые. Отдавая остающимся в строю лучшую часть своего оружия и доспехов, всю еду и скудные лекарства, поддерживая друг друга, выстроились за спиной командира. Обойдя их качающуюся короткую шеренгу, он отправил обратно нескольких еще годных для боя. Идущие мимо орки, привычно скользили взглядом по этой картине. Очередной заслон оставался умирать.

Остающиеся, доковыляв до тени, повалились на землю, а разбежавшийся отряд быстро выложил камнями контур будущего укрепления, перекрывающее проход. Все это время командиры отряда яростно, молча спорили, победил старший и отряд дальше ушел без сотника.

У прохода остались стоявший неподвижно тролль и сидящий рядом на бревне сотник латной пехоты. Перед ними, с трудом передвигаясь, складывали из камней низкий вал три десятка израненных воинов. Каждый из проходивших мимо орков, молча поднимал камень и, старательно уложив его в стену, продолжал движение. Это все, что они могли сделать для них. Подходившие тролли лезли в воду реки и, выворачивая глыбы со дна, несли их на растущую стену. Уложив, касались собрата, уходя дальше. Время от времени из толпы выходили орки, присоединяясь к остающимся. Копейщики и мечники, лучники и пращники, тяжелые латники и босые ополченцы, поодиночке и малыми группами. Доковыляв до тени и отлежавшись, вставали и включались в работу. Из проходившей ватаги рабочих орков вышел старый гоблин и, поправив лопату на плече, направился к остающимся. Поругавшись и потолкавшись, остальные припустили за ним, на ходу доставая инструменты из заплечных мешков.

После наступления темноты работы продолжились при свете костров и факелов. У вала, заметно выросшего, возилось уже почти три сотни орков, теперь заваливая русло реки наскоро связанными рогатками. Рабочие орки, заметно выросшей ватагой, привычно и умело работая, заканчивали ров обсыпая вынутой землей переднюю стену заграждения. Поток идущих слабел и редел. Мерцающий свет костров освещал маленькую качающуюся фигурку у маленького холмика.

Утро.

Ветер, мотающий над землей дым от почти погасших костров, лежащие вповалку тела. Из низины поднимается к проходу густой туман. Тролль и сотник. Перед ними, показывая на столбы пыли за спиной, кривоногий гоблин в порванной кольчуге. Рядом лежит, вывалив язык прямо в пыль, загнанный до торчащих из-под шкуры ребер варг. Выслушав разведчика, сотник мотает головой, отпуская его. Пятерка всадников варгов из последнего дозора, с трудом подняв своих зверей, не садясь на них, уходит по дороге. Сотник с трудом поднимается, едва не падает, в последний момент пойманный широкой лапой тролля. Коротко кивнув, командует. Приведенный уже ночью какими-то отставшими рабочими гоблинами барабанщик глухо бьет тревогу. Он слеп, удар клинком прошелся по его лицу, выбив глаза. Голова замотана окровавленными тряпками. Шипя, рыча, стоная и ругаясь, вся площадка за валом оживает. Орки встают, берут оружие и выстраиваются за стеной. Помогая друг другу, надевают доспехи, у кого они есть. Мимо сотника проходит молодая лучница с черным, высохшим лицом и, расталкивая стоящих, ныряет в неровный строй.

Закончив приготовления, все замирают, просто слушая шум за валом. Там вдалеке пока еще плохо слышен мерный топот идущей пехоты, команды и звяканье железа.

Пройдя вдоль всего строя, задумчиво посмотрев на реку, сотник вздохнул и проковылял в середину.

- Вы все знаете, это наш последний бой. Раз вы здесь, то мне не надо повторять вам о наказании за трусость. Трусов здесь нет. Но я вижу что кое-кто из вас, не воин, - он ткнул пальцем в строй, - иди ко мне.