Герцогиня - Деверо Джуд - Страница 13

Клер стала отряхиваться.

— Большое спасибо. Я стала беспокоиться, что никто меня не найдет, и…

Она вдруг замолчала, поняв, что в комнате никого нет. Подойдя к двери, посмотрела на каменные ступени, ведущие вниз. Там никого не было. Тогда она взглянула вверх и увидела, что Тревельян поднимается по лестнице. «Тем лучше», — подумала Клер. Она не хотела оставаться с ним наедине. Его цинизм отталкивал ее.

Вспомнив, как они хорошо поговорили в тот первый день, она почему-то расстроилась.

Расправив плечи и приподняв юбки, Клер последовала за Тревельяном.

Поднявшись, она попала в комнату, которая хоть и была меньше предыдущей, но все же впечатляла размерами. Клер увидела красивую старинную мебель, на одной стене висел гобелен, а у другой стоял небольшой диван, обитый выцветшим желтым шелком, и несколько больших резных стульев. В центре комнаты — одиннадцать столиков, к каждому приставлен стул, на каждом кипа бумаги, блокноты, ручки и пузырьки с чернилами.

Клер забыла о том, что замерзла и что ей не нравится этот человек, и направилась к ближайшему столу.

— Отойдите, — скомандовал Тревельян, появившийся за ее спиной.

Клер обернулась с виноватым видом. Он держал в руках чашку с дымящимся чаем. Клер почувствовала, как проголодалась и замерзла. В камине горел слабый огонек. Она отошла от стола и, подойдя к огню, повернулась спиной. Может, он даст ей что-нибудь поесть. Она решила улыбнуться.

Он вопрошающе посмотрел на нее, хотя Клер показалось, что он прекрасно понял, о чем она думает, подошел к ближайшему столу, сел и начал что-то писать.

— Не помню, чтобы я приглашал вас посетить меня, так что можете удалиться.

Клер не сдвинулась с места. Несмотря на явную враждебность Тревельяна и на свою неприязнь к нему, она не чувствовала себя здесь нежеланной гостьей.

— Вы поселились в этой комнате?

— У меня нет времени на разговоры с маленькими девочками. Я должен работать.

— О-о! А над чем вы работаете?

— Вы не поймете, — резко оборвал ее Тревельян. Она стояла, потирая руки, чтобы согреться, и ей очень хотелось заглянуть в бумаги на столах. Очень странная коллекция бюро и секретеров. Один относился к эпохе Якова I, другой — к временам королевы Анны, третий, казалось, перенесли сюда из золотой гостиной, два других выглядели так, будто долго стояли под дождем, принадлежность остальных Клер определить не сумела. Некоторые были бесценны, другие годились только на дрова.

Тревельян сидел за дальним, спиной к ней. Клер наклонилась и вытянула шею, пытаясь разглядеть бумаги на ближайшем столике.

Внезапно Тревельян обернулся и уставился на нее. Клер мгновенно выпрямилась, делая вид, что она ничего не высматривала. Скрывая любопытство за улыбкой, она тем не менее покраснела, чем себя и выдала.

Он поднес чашку к губам, отпил глоток и опять поставил на блюдце.

— Почему вы не в доме? Разве сейчас не время ленча?

— Я опять опоздала…

— Опять? И часто это с вами случается?

— К сожалению, да. Мне никак не удается рассчитать время, и я едва успеваю переодеться. Ничего, со временем привыкну.

Он хмыкнул, выражая сомнение.

— А пока вы умираете с голоду… — Он вернулся к своим бумагам. — Полагаю, это входит в плату за титул герцогини.

Когда он отвернулся, Клер состроила ему гримасу. Она знала, что ей давно следовало уйти, но все эти книги и бумаги просто притягивали ее. Она не могла уйти.

Очень медленно, стараясь не шуметь, Клер дотянулась до ближайшего стола, чтобы взять исписанный листок. Когда он был уже у нее в руках, Тревельян неожиданно рявкнул:

— Положите на место.

Клер вздрогнула и уронила бумагу на пол. С минуту она стояла молча, дрожа, как маленький ребенок, потом улыбнулась, хотя Тревельян сидел спиной. Он вел себя так как будто ему не было до нее никакого дела, но угадывал ее движения.

— Что вы пишете?

— Если бы я хотел поделиться с вами, то пригласил бы вас почитать. — Все еще не оборачиваясь и не глядя на девушку, он встал, пересел за другой стол и снова стал писать.

Клер хотела было сказать, что он забыл свою чашку, но пар, поднимавшийся от горячего чая, заворожил ее; ей казалось, что это самый лучший чай в мире.

— Я совершенно не собиралась мешать вам, — сказала она, подходя к столу, на котором стояла чашка. — Я просто гуляла, увидела открытую дверь и вошла. Гарри, то есть Его светлость, сказал, что я могу осмотреть владения…

Она подошла к столу, на котором стояла чашка, и, сама не понимая, что делает, схватила ее. Тревельян тут же обернулся. Клер поднесла чашку к губам, как будто бросая ему вызов. Ей все надоело, она замерзла, хотела пить и есть, а никого здесь это не волнует. Отпив полчашки, она решила, что умирает.

— Это же виски, — еле выдохнула Клер, схватившись рукой за горло.

— Ну да, лучшее шотландское виски, — подтвердил Тревельян, явно забавляясь.

Клер направилась к нему, хватаясь за столы и пошатываясь.

— Если вы собираетесь отключиться и упасть, я бы вам посоветовал сесть на стул. Пол очень жесткий.

И хотя все внутри Клер пылало, она кинула на Тревельяна надменный взгляд, вложив в него все свое возмущение. Она схватилась за спинку стула и плюхнулась на него.

— Я могла… запросто могла умереть, — вымолвила она наконец.

— Кража виски у мужчины, конечно, преступление, но не такое, за которое наказывают лишением жизни. Во всяком случае, в большинстве стран. Разумеется, есть моральная сторона…

— Успокойтесь, пожалуйста. А от такого количества виски можно умереть?

— Не думаю.

Тревельян внимательно наблюдал за Клер и через пару минут она почувствовала себя лучше и откинулась на шинку стула.

— Боже! Мне, кажется, стало тепло впервые с тех пор, как я приехала сюда. Я чувствую… — язык ее слегла заплетался.

— Вы чувствуете, что опьянели, вот и все. — Тревельян два раза хлопнул в ладоши. Тотчас же в дверях появился человек.

Клер широко раскрыла глаза. Он был очень высок, не меньше шести футов ростом, в странных белых одеждах. Рубашка доходила до колен, а под ней были штаны, сужавшиеся к лодыжкам. Вокруг талии был обмотан широкий пояс с бледно-золотой каймой. Лицо темно-коричневое, с черными глазами, тонкогубым ртом и большим носом, таким острым, что им, казалось, можно было резать металл. На голосе белый тюрбан, заколотый крупным изумрудом.

— Оман, — обратился к нему Тревельян. — Принеси поесть нашей пьяной гостье.

— Я не пьяна, — начала было Клер, но остановилась. Ей казалось, что она плывет в лодке. Как хорош этот огонь, как красивы эти столы. — А Гарри знает, что вы здесь?

Тревельян вернулся к бумагам.

— У меня есть разрешение Его королевского высочества, если вы это имеете в виду.

Клер хихикнула.

— Не Его королевского высочества, а Его светлости. Моя мама тоже никак не может запомнить.

Тревельян обернулся.

— Как ваша мать называет Гарри? — 0н уставился на Клер так, как будто его чрезвычайно интересе вал ее ответ.

— А как ей взбредет в голову. — Девушка рассмеялась. — Вчера она назвала его «Ваше светлое высочество». — Клер прижала ладонь ко рту. — Гарри это показалось очень смешным. Он отличный парень.

— Просто совершенство, не так ли?

— Я думаю, да, — ответила Клер задумчиво. — Он добр и внимателен. — Она подняла левую руку. — Эта рука забинтована по его приказу. Гарри заставил меня оставаться в постели целый день после того, как я повредила ее.

— Одну?

Клер стала подниматься.

— Я не намерена сидеть здесь и выслушивать ваши оскорбления. — Но, как только она встала, голова закружилась, и ей пришлось опять сесть.

Тревельян поднял голову, лишь когда Оман появился в дверях.

— Еда там, — сказал он и погрузился в работу.

Клер встала и нетвердой походкой направилась к двери. Это была спальня — прекрасная комната со стенами, обтянутыми золотой парчой. На каменных плитах лежал великолепный персидский ковер, а посреди комнаты стояла удивительная кровать. Клер такой никогда не видела. Она была огромная, с двумя резными колоннами в изножье. Спинка тоже была резная, а роскошное мягкое бархатное покрывало лежало сверху.