Тропою Верности и Веры. Акт 4 (СИ) - Гарин Александр Олегович - Страница 12

Оружие выскользнуло из рук ошарашенной амазонки. Машинально извернувшись, Уна поймала согретый теплом ее ладони металл, но тело действовало отдельно от души. Душа ее застыла в чувствах, описать которые не взялся бы ни единый самый мудрый из мудрейших ее мира, и любого и миров…

— Искандер, — вмиг осипшее горло выдало это имя едва слышно, и усилием воли Уна взяла себя в руки. — Я никуда не уйду без Искандера. Я… хочу видеть его.

Глаза девы-воительницы и верховной демоницы встретились. Это не был яростный поединок взглядов. Уна была слишком поражена поведанными ей вестями, она не знала, верить ли ей тому, что ей говорят, а Андариэль настолько чувствовала свое превосходство, что усмирять противницу взглядом не считала необходимым.

— Пожалуй, я все же смогу отомстить тебе, — усмехнулась Андариэль, по-прежнему глядя Уне в глаза. — Ты сама об этом просишь!

Воздух перед Уной сгустился. Амазонка дернулась, поднимая руку, но связанные кисти Изуала успокаивающе легли на ее плечо. Воздух густел очень недолго, и вдруг — стал чист и прозрачен, словно стекло.

За этим стеклом был Искандер.

В первое мгновение Уна не узнала его. Его голова была опущена ниже плеч, и сильно отросшие темные волосы скрывали под собой не только лицо, но и большую часть груди. Руки паладина были вывернуты настолько, что даже в покрывавшемся рябью изображении было видно, что это причиняет сильную боль. И не только это, иначе бы Искандер не корчился так непрерывно, словно пытаясь отодвинуться, вырваться от чего-то, но эти рывки причиняли муки еще худшие, а не рваться он не мог. Присмотревшись, амазонка поняла, что руки паладина были вывернуты не просто так — бывший воин Света был прикован к одному из огромных светильников, подобные которому в избытке освещали и этот зал. Вот почему он рвался прочь — прикосновения раскаленной меди к обнаженной коже еще никому не были приятны. Опустив затуманившиеся от гнева и боли глаза ниже, Уна увидела, что ноги паладина не доставали до каменного пола, но его бедра в нескольких местах были пробиты острыми кольями, из тех, что украшали основание каждого светильника, имевшего форму округлого цветка с такими листьями. Из каждой раны непрерывно сочилась кровь, но тут же запекалась от близости страшного жара. На несколько мгновений Искандер поднял голову, чтобы тут же уронить ее на плечо. И — снова рвануться прочь от обжигавшего его раскаленного металла…

— Довольно.

Видение исчезло. Уна нескольно мгновений смотрела туда, где только что в страшных муках корчился Искандер. Потом подняла сухие глаза на Андариэль. Весь облик демоницы выражал торжество.

— Знаешь, что самое приятное в его мучениях? Твой любовник все еще жив. И он не умрет до тех пор, пока я не убью его. Но пока он жив — он надеется вырваться из своей тюрьмы — рано или поздно. Пройдут века, и надежда сменится отчаянием, а отчаяние — унынием безнадежности. И когда это произойдет, душа отринет Свет. Тогда я и убью его, хотя это уже не доставит мне такого удовольствия.

Руки амазонки подрагивали. Пальцы Изуала мертвой хваткой впились в ее плечо.

— Не нужно, — едва слышно прошелестел он.

— Впрочем, не все так безнадежно для твоего паладина, — сказала вдруг Андариэль, внимательно за ними наблюдавшая. — Я, пожалуй… да. Я отпущу паладина Искандера. Если хочешь — прямо сейчас.

Перед лицом Уны снова возникло видение с несчастным паладином. Теперь он был гораздо дальше, и Уне даже стала видна часть залы, в которой стоял его светильник. Искандер был не один — перед ним, почти скрывая его за своими спинами, стояли две демоницы из стражи. Похоже, одна из них что-то спрашивала, а паладин молча мотал головой. Видно было, как одна из стражниц вновь спросила, а потом, не дождавшись ответа, сделала резкое движение рукой. Уна не видела, что именно сделала демоница, но тело Искандера вдруг выгнулось. Запрокинув голову, он закричал, и этот беззвучный крик был для Уны страшнее, чем весь кошмарный замок Андариэли…

— Чего ты хочешь взамен? — резко бросила амазонка, с усилием отводя взгляд.

Андариэль поднялась. Плавно прошествовала она к двум своим пленникам, и зашла за их спины. Тонкие руки легли на широкие плечи Изуала, обнимая его сзади за шею.

— Взамен отдай мне этого ангела, — проворковала она, проводя ладонью по его шее вверх, взъерошивая волосы. — Отдай мне его, мне он интересен гораздо больше, чем твой паладин. Отдай — и Искандер твой. Сейчас же!

Видение вновь подернулось рябью. Искандер бессильно уронил голову на грудь. Потеряв, видимо, к нему интерес, стражницы отправились к кому-то, невидимому для глаз амазонки.

— Ну, так что? Ты согласна, Уна? — в голосе Андариэли слышалось едва заметное нетерпение.

Решать судьбу вместо еще живого человека, стоящего напротив — нелегкое испытание. И тысячу тысяч раз Уна бы избрала нечто другое, чем взвешивать, чья жизнь для неё важнее: Искандера, отца её не родившегося ребенка, или Деймона, пришедшего вместе с нею в самое логово зла.

Многие годы назад амазонка забыла, каково это, лить слезы по павшим соратникам. Оплакивать ушедших в другой мир подруг по оружию, с которыми делила и тяготы странствий, и радость побед. Не помнила Уна, каково это — сожалеть о мужчинах, да и не было их слишком много в жизни кочевницы с берегов. Законы Берегового Народа запретили ей быть похожей на обычных женщин.

Деймон догадался. Поднял связанные руки, коснулся щеки амазонки, стирая сбежавшие капельки влаги. Улыбнулся, словно утешая.

— Не плачь, Уна, — сказал он. — Я понимаю.

Северянка стиснула его кисть, глядя в спокойные, сверкающие глаза Противника.

— Прости меня, — прошептала она пересохшими губами. — Во имя всего святого, прости меня.

Андариэль фыркнула; сцена тяготила её, вызывая презрение. Уна подняла голову, глядя в красивое, надменное лицо демоницы.

— Жизнь за жизнь, — сказала она. — Я отдам тебе Изуала за Искандера. Но не прежде, чем мы окажемся там, и я не получу своего паладина, свободного от твоего плена. Тогда я передам… тебе… душу и плоть… этого ангела.

— Что же, хорошо, — Андариэль кивнула своим демоницам. — Вы! Приведите сюда паладина Искандера!

Глава 11

Склонившись, те ушли. Верховная демоница вновь обняла Деймона сзади, положив голову на его плечо — она была достаточно высокой для этого.

— Тебе не придется скучать у меня, Изуал, я обещаю, — сладко проворковала она внешне бесстрастному пленнику. — Я все-все тебе припомню. И ловушку, в которую вы заманили меня и моих демонов, и твой отряд, который ты провел в мой город, чтобы вызволить отсюда нужную Свету душу, и те разрушения, которые вы учинили здесь. Но больше всего я тебе припомню вот это.

Обойдя бывшего эмиссара, она распахнула тунику на груди, демонстрируя старый и давно зарубцевавшийся безобразный шрам — как если бы человека обожгло длинным и гибким прутом.

— То был меч Тирэла, — только и молвил Деймон, глядя перед собой. — Я только выхватил оружие из его перебитой руки.

— Твоя рука обезобразила меня, — усмехнулась Андариэль, запахивая одежду. — Я долго ждала этой минуты, о, как долго. Скоро ты узнаешь, на что способны и мои руки.

Деймон пожал могучими плечами.

— Свет отправил меня сюда отбывать наказание. А где это будет происходить — не все ли равно. У тебя во дворце мне нравится гораздо больше, чем в пещерах Дуриэля.

Демоница усмехнулась.

— Так вот оно в чем дело. Что же, постараюсь тебя не разочаровать.

Боковые двери, те, куда ушли две стражницы, открылись вновь. Уна обернулась на звук. Сперва вошла вооруженная демоница, а следом человек. Вторая демоница завершала шествие.

Паладин Искандер заметно похудел и почернел с того момента, когда Уна видела его в последний раз. Теперь он очень сильно стал похож на лут голейнца. Тем более что на необычно светлых для обитателя пустыни глазах сейчас лежала тугая темная повязка. Руки паладина были скованы сзади, а из страшных ран и ожогов по всему телу непрестанно сочилась кровь пополам с сукровицей. Но, тем не менее, он шел своими ногами, хоть и сильно прихрамывая.