Уроки правильной ориентации (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" - Страница 39

Я ещё не понимаю, о чём речь, а она уже достаёт из коробки набор синих вагончиков. Они крошечные, но весьма детальные. Ника тут выставляет их перед собой ровными рядками, Павел делает то же самое — его вагончики жёлтые, а Саша молча берёт упаковку чёрных.

Ну да! Траурная церемония!

В коробке остаются только зелёные и красные вагоны.

— Игра на пятерых, — чуть виновато поясняет Игнат.

— Супер! Я — наблюдатель! — подхватывает новость мама и с ногами забирается на диван.

— А может лучше я? — кошусь на неё, но мама умоляюще категорично мотает головой.

Проблема ясна… мама слишком обидчива и азартна! Если кто — то начинает выигрывать, у этой женщины напрочь сносит крышу. Так что безопаснее ей пока отсидеться.

— А потом поменяемся, — киваю ей, давая понять, что отмазаться от игры просто так не удасться.

— Да, у нас ещё «Колонизаторы» есть, они на шестерых, — заверяет Игнат и принимается объяснять правила этой игры.

Мы с мамой даже в «Монополию» в детстве не играли, не то что в какие-то игры посложнее, а тут от вида карты хочется начать паниковать.

И самое обидное, что все кроме меня в теме.

Ника тянется за маршрутами и увлечённо изучает карту, а ко мне подсаживается Игнат. Забирает мои карточки и разъясняет на пальцах, как для тугодума.

— Смотри. вот тут у тебя Будапешт. а вот Сочи… - он наклоняется, только я уже в карту не смотрю, мой взгляд прикован к Саше, который сверлит брата недобрым взглядом.

Пусть сверлит, я его не просила мне высказывать всякое разное…

— Поняла? — интересуется Игнат, а Саша самодовольно ухмыляется. Для него не секрет, что я ни слова не слышала.

— Да, — шепчу под нос, понимая, что мне в этой игре ещё достанется.

— Ну. правила я вроде объяснил. Начнём? Кто последний ездил на поезде?

— М-м. — тянет Ника. — Я к бабушке на электричке, где-то месяц назад!

— Я точно нет, — качает головой Саша и снова скользит взглядом по мне.

— Я — нет, — чтобы не пялиться на нового «врага», гляжу на Игната.

— Па, ты же тоже не ездил? Ника первая?

— Да, погнали! — Павел берёт свои карты и кивает Нике. Она радостно готовится делать ход, словно всю жизнь ждала, когда бы в эту чудную игру поиграть.

Мне очевидно, что Игнат ей понравился, но стоит признать… Весёлкиной вообще много кто нравится! Она же неугомонный смерч, готовый влюбляться.

Да ещё Тёма, который так и продолжает морозиться, добавляет перцу происходящему.

— Беру две в тёмную! — объявляет подруга, и у меня три человека впереди, чтобы понять что это вообще значит.

Игроки берут по очереди карты в наборе или со стола, твердят про какие-то там пакгаузы, карты в тёмную и строительство маршрутов. А я. туплю.

Кругу к третьему становится ясно, что в целом не так всё и сложно, только вот оказывается, что тактика выбора маршрутов по принципу «я знаю, что такое Париж» — не особенно рабочая!

Вся Европа быстренько начинает заполняться вражескими вагончиками, а у меня на руках «котлета» из карт и ни одного построенного отрезка.

В ближайший ход нахожу три чёрные карточки и строю «Брест — Париж», понимая, что дальше пойдёт самое «мясо» и буквально тут же. Саша занимает отрезок до Марселя, а потом коварно улыбается.

— А если Саша занял «Париж — Марсель», а мне он нужен. Что.

— Всё, — усмехается Великий и жмёт плечами. — В обход.

— Но там туннели! — упираюсь я.

— Это игра, — он явно очень рад и мои возражения его не особенно волнуют.

— Окей, — цежу сквозь зубы. Стараюсь не выходить из себя, но мамины гены не дают трезво смотреть на вещи. Я копила чёртовы карты и замышлял быстро и изящно закрыть все маршруты, а этот придурок всё испортил.

Ну конечно! Как иначе?

К тому моменту, как Ника радостно кидает на стол три карточки и объявляет, что всё закрыла — моя игра уже испорчена напрочь. Саша даже не строит ничего. Он будто бездумно выставляет вагончики, перекрывая мне путь.

Я иду в Смоленск — и он тут как тут, в Смоленске!

Я в Константинополь — и он, блин, в Константинополь!

Даже короткий путь «Москва — Харьков» — мне приходится обходить через Варшаву!!

Только вот меня это так злит, что даже на возмущения сил нет…

Вся карта заставлена моими вагончиками, огибающими Сашины гадкие огрызки составов, ни к месту раскиданных по карте.

— Вера. это самая непробиваемая тактика, какую я видел! Вы поразительно терпеливы. Может всё-таки воспользуетесь перегоном? — официально-ядовитым тоном обращается ко мне Великий.

— Нет, спасибо, — шиплю сквозь зубы.

— Опустошаю Верин пакгауз, — нарочито спокойно объявляет Саша и забирает все карты, что у меня скопились. — Супер, Вера! — присвистывает поганец, не скрывая злорадства. — Три Джокера и все мне!

— Пользуйся, на здоровье, нечестный человек, — гордо вскидываю голову и смотрю на свои жалкие три вагона.

— М-м. а у Веры-то всего три осталось. Значит конец игры! — объявляет Павел, и Ника разочарованно стонет.

— Я не закрыла пя-ятый. Всего два хода остало-ось.

— Бывает, — улыбается ей Игнат. — Считаем баллы? У кого больше всего маршрутов?

— Я! Я! — пищит Ника.

— Так. держи. А что по самому длинному составу?

— Думаю, что Вера, — отзывается Павел, а я тупо киваю. Не могу оторваться от внимательного взгляда одного противного типа, который всю игру надо мной потешался.

— А. туннели?

— Тоже Вера, сынок! Она пока от Сани убегала пять штук построила! И за переправы, кажется, тоже!

— Саня умеет мотивировать девушек, — смеётся Игнат, а мама прикрывает глаза рукой. Я даже опешиваю на миг:

— Как? У меня? То есть… я? — Когда это я упустила эти моменты? И пока рассматриваю карту, выхватывая свои пути, Игнат роняет:

— Ну что? Ещё разок?

— Меня мама сменит! А я пойду чай сделаю! — И едва успев отмазаться, бегу на кухню.

Убить Веру!

Александр

А Вера на меня злилась. И ненавидела меня. Но игру не бросила и дошла до конца. Ну что ж — смело, отчаянно и глупо. Неужели непонятно — одно дело игры в переодевания, а другое… вполне ощутимое предательство! И пусть я дурак, дебил и недалёкий идиот — продолжаю ревновать даже теперь, когда она всё знает. Продолжаю её почти ненавидеть в ответ на эти яростные взгляды!

Она стоит на кухне у островка и смотрит в одну точку. В руке сжимает нож, которым только что нарезала лимон. Дышит тяжело, будто до кухни бежала, а потом ещё и по ней нарезала пару-тройку кругов.

А мне… хочется подойти и признаться, что всё это глупости, что всё будет хорошо и просто нужно всё обсудить, но. не могу.

Не доверяю я ей. И, наверное, доверять до конца никогда не буду.

Она не знала, что нас двое. Ладно. трое.

— Вера? — не могу удержаться, хочу посмотреть сейчас ей в глаза.

Она вздрагивает — резко поворачивается, с шиком сквозь зубы. По ладони струится струйка алой крови. Она смотрит на это, будто ничего не чувствует и только спустя пару секунд бежит к раковине. Включает воду, затем снова шипит.

— Стой! — бросаюсь к ней, оттаскиваю и настраиваю температуру воды.

В этом доме всегда бежит сначала кипяток, потому нужно ждать, прежде чем совать руки.

Держу Веру за плечи, она неглубоко часто дышит и смотрит полными слёз глазами на порез.

— Пусти меня, — не шипит и не кричит, просто спокойно просит.

Упрямо качаю головой, не сразу поняв, что стоять Вера сможет и без моей помощи. Мы стоим на расстоянии, и когда киваю, она засовывает руку под воду.

— Очень больно?

— Сам как думаешь? — её голос чуть дрожит, но слёз нет.

В такие моменты как этот, жалею, что в жизни не работает как на компьютере — отмена последнего действия.

Я хотел бы. стереть и кладовку, и Веру из своей жизни прямо сейчас. Не просто уйти и забыть, а именно стереть к чертям. Вообще не видеть этого хорошенького лица, которое теперь будто выжжено на моей роговице или где там нужно выжечь что — то, чтобы видеть это день и ночь.