Тропою Верности и Веры. Акт 3 (СИ) - Гарин Александр Олегович - Страница 16

Однако чем-то эти люди настораживали его, мешая сделать шаг из зарослей, спуститься с невысокого холма, на котором он стоял, и подойти к ним. Несколькими мгновениями позже он понял, что именно его настораживало: возраст горожан был одинаковым. Среди них не было ни стариков, ни детей. Только крепкие молодые мужчины и женщины, которые не делали никакой работы, только слонялись по городу, казалось, безо всякой цели.

Но каждый из этих людей был вооружен. С того места, где он стоял, не было видно их лиц, но Искандер подозревал, что в них тоже было что-то необычное. Что-то, что поможет ему понять, отчего жители Кураста стали теми, кем они стали.

Против его ожиданий, вход во внутреннюю часть города не охранялся. Но идти напрямик Искандер не решался. С большим удовольствием он вообще бы обошел проклятый город, если бы в Травинкал, древнее обиталище паладинов, и нужный ему храм Света Заккарум можно было попасть откуда-нибудь еще. Помянув в сердцах всех демонов Ада, паладин поплотнее запахнул свой плащ и двинулся к одному из сточных ручьев, в изобилии вытекавших прямо через городские стены Кураста. Когда-то древние строители так приспособили один из притоков могучей лесной реки, чтобы он выводил городские нечистоты, и пути для многочисленных мутных грязевых потоков были выбиты прямо в стенах.

Там, где Искандер собирался проникнуть в город, лесные заросли подступали к самой городской стене. Поэтому паладин беспрепятственно и никем не замеченный подобрался и скользнул в грязную канаву, выводившую ручей из города. Латного доспеха он так и не снял, понадеявшись на легкость металла, из которого тот был сделан. Но оружие, которым он был увешан, было достаточно тяжелым, и едва ли получилось бы выплыть, случись такая необходимость.

Однако никакой такой необходимости не случилось. Погрузившись в вонючую воду по грудь, Искандер нащупал ногами дно, и, отпустив склизкий край каменного стока, пошел под арку в стене, сооруженную для этого ручья.

Паладин приготовился идти очень долго, примерно представляя себе, насколько извилистыми могут быть пути этой подстенной канализации, уже раз побывав в канализационных стоках Лут Голейна. Однако не успел он пройти и нескольких десятков шагов, когда светляк в стеклянном пузырьке — подарок рыжего оборотня, раздавшего таких всем еще на корабле, взволнованно заметался, бьясь о края сосуда. Тусклый свет, которым Искандер худо-бедно освещал свой путь, сделался мечущимся. Стиснув зубы, паладин поднял склянку повыше и тут до него долетел протяжный женский стон, переходящий в крик.

Крик раздался так близко от него, что паладин едва не шарахнулся в сторону от напугавшей его женщины. Но узкий тоннель по-прежнему был пуст. Стон повторился, на этот раз громче и протяжней — видно, неведомая женщина из последних сил сдерживалась, чтобы не закричать, и ей это удалось — ценой неимоверных усилий. Искандер сразу понял, что она испытывает муку, сильную, почти нечеловеческую. Теперь женщина стонала непрерывно, но как-то глухо, вероятно, ее не было уже в том месте, где Искандер впервые услышал ее голос, и сейчас ее голос звучал куда тише. Тем не менее, ясно можно было определить, что стон шел сверху.

Паладин задрал голову и увидел над собой провал люка, забранного решеткой. Такие часто использовались в домах Кураста для спуска нечистот. Он не мог заставить себя пройти мимо стонущей женщины. Как ни велико было значение его миссии, паладин, который равнодушно или нет, прошел мимо страждущего — не паладин. Даже если он сам не знает точно, принадлежит ли он еще к этому ордену.

Стараясь не шуметь, Искандер приподнялся на носках. Насколько это позволяла ему тяжесть его оружия, едва сдвинул ржавый засов, и, подняв решетку, отодвинул ее в сторону. Это удалось ему сделать почти бесшумно. Паладин резко подпрыгнул и, зацепившись за край люка, с усилием подтянулся, протискиваясь в него.

То, что он увидел в неизвестной ему комнате, от неожиданности едва не заставило разжать руки и полететь обратно, вниз, с шумом и плеском.

Прямо перед ним в нескольких шагах, привязанная к столбу, сидела светловолосая женщина. Она была столько же грязна, сколь и истощена. Ее обнаженное тело покрывали многочисленные раны и язвы, какие бывают от ударов плетью или от прикосновения каленого железа. Стоявший над ней мужчина, тоже обнаженный, если не считать красной накидки на бедрах, какую носили большинство из жителей Кураста, и кожаных сапог, напрягая мускулы, стягивал металлический ошейник на женской шее, заставляя несчастную корчиться и хрипеть. Когда голова Искандера показалась в провале люка, он как раз закончил свое дело и, поднеся стоявшее поодаль ведро воды, с явным удовольствием окатил свою беспомощную пленницу.

Ее опущенная голова дернулась. Похоже, девушка вновь приходила в себя.

Не замечая Искандера, палач присел перед женщиной и приподнял ее голову за подбородок. Жертва отвечала ему взглядом, полным боли и ненависти. Непохоже было, чтобы ее обрадовало возвращение из забытья.

— Служи Свету, паладин Ириана, — почти весело, с легкой глумливостью произнес мужчина обычное приветствие воинов Церкви, скользнув ладонью ниже, и стиснув грудь своей жертвы с такой силой, что светловолосая дернулась всем телом, едва давя в себе готовый вырваться новый стон. — Понравился ли тебе этот светлый день, которым Свет одарил все сущее в этом мире? Будешь ли и ты благодарить Свет за него?

Женщина, которую ее мучитель называл паладином, молчала. Ее голова была низко опущена.

— Ты здесь уже шесть лет, как и все вы, упрямцы, — между тем продолжал обитатель Кураста, внимательно вглядываясь в выражение ее лица, которое она пыталась прятать. — Все еще ждете этого избавителя, порождение глупых баек рехнувшегося прорицателя? Когда же он придет? Признаться, даже я немного подустал. Ты знаешь, что нравишься мне, так к чему это упрямство? Признай за нашим новым хозяином, и ты увидишь настоящий свет.

— Я… и так вижу Свет. Он… внутри меня. А ты… тебя поработила тьма, мой брат. Свет, который видишь ты — отблески… адского пламени. Я каждый день молюсь за ваше избавление.

— За наше избавление? — выделив слово «наше» захохотал палач. Не прекращая мять ее грудей, он приблизил лицо к лицу светловолосой паладина. — Лучше молись за себя, святоша! Когда прикажет хозяин, все паладины умрут паладинами, но не ты!

Его пальцы стиснулись на горле Ирианы. Девушка задергалась, молча, с безнадежным отчаянием. Но в тот миг, когда торчавшему под люком Искандеру показалось, что он услышал достаточно, палач вдруг резко отпустил свою жертву и выпрямился.

— Благодари повелителя за то, что он велел не касаться вашей святости, — глумливо, но с изрядной долей едва сдерживаемой ярости бросил он напоследок. — Иначе ты давно была бы подстилкой в моем доме!

Глухо хлопнула опускаемая решетка. Послышались частые удалявшиеся шаги. Ириана опустила голову на грудь, сотрясаясь в беззвучном плаче.

— Утешься, сестра. Час нашего триумфа близок, как никогда.

Собравшийся было покинуть свое убежище, Искандер взглянул в сторону нового голоса, и увидел его обладателя. За соседней решеткой, каких было много по обеим сторонам от тюремного коридора, сидел белоголовый тощий старик с нечесаной, длинной и такой же белой бородой. Чуть поодаль, за другой решеткой, угадывалась еще чья-то фигура.

— Я устала ждать, господин.

Хотя девушка, казалось, плакала, голос ее звучал на удивление ровно и спокойно. Ириана не поднимала головы.

— Я устала. Моя вера не крепка — ее нет совсем. Она вышла в муках этих ужасных лет, господин. Я… я пришла на праздник посвящения всего через год после того, как была посвящена сама. Не так я представляла себе мою службу Свету! Я больше не верю, и волю мою держит не вера, а упрямство, простое упрямство, господин! Где твой обещанный Избранник? Где наш избавитель??

Теперь она почти кричала, захлебываясь слезами. Тем страннее прозвучал для нее ответ:

— Обернись, он за твоей спиной.