Контрабандист Сталина 4 (СИ) - Беличенко Константин - Страница 38

– Лучше похмелиться. А едем мы в Переделкино. Дом тебе выбирать, рядом с моей дачей – плюхнулся, по-другому и не скажешь, на стул Будённый.

– Слушай, а давай твоя жена иммигрирует. А-то ты так скоро совсем сопьешься, а, Семён Михайлович?

– Куда иммигрирует? Ты в своём уме? – насупился знаменитый конник.

Чтобы сразу не отвечать, а дать человеку подумать, я пока отдал распоряжение Силантию принести какао, свежие лепешки, масло и варенье. Силантий наконец-то сам научился делать вкусный оби-нон в тандыре.

– Ну, так что? Пусть скатается в Африку, там как твоя жена она никому не интересна. Но там тоже теперь есть перед кем выступать. А тут найдёшь себе другую – сажусь напротив. Будённый не стал спешить с ответом. Смотрю, задумался.

После еды мы в сопровождении грузовика с охраной поехали в Переделкино. Раньше там были дачи и дома московский царской элиты, а теперь стали советской.

– Знаешь Семён Михайлович, а грузовик с бойцами в роли охраны это не очень. Готовность у них плохая – посмотрел я, как расслабленно едут бойцы в АМО.

– Ну не броневик же мне гонять? Их и так не хватает. Все сейчас в Манчжурию отправляют. Хотя с тобой станется.

– Да нет. Надо вам наладить выпуск новой специальной машины. Есть один вариант, от которых отказались во Франции. Я перекупил – киваю головой.

– А почему отказались?

– Потому что Франция проиграла две последних колониальных войны. Военные заказы правительство, в котором сейчас идёт грызня, даёт не охотно. А никто специальные машины просто так создавать не будет.

– И что ты предлагаешь?

Дальше я рассказываю про итальянский автомобиль ансальдо АS 42 "Сахара". Это, наверное, единственный автомобиль, во Вторую мировую созданный специально для рейдов спецназа. И очень удачный. А раз Буденный стал заведовать фронтовой разведкой, то такой автомобиль ему будет в самый раз. Придётся правда чуть изменить под русский климат, чуть лучше забронировать и всю компоновку.

– Ну и где мы такой автомобиль выпускать будем? – заинтересовался Будённый.

– Образец я сделаю в Таганроге. А вы потом в Москве на "Спартаке". Вы же там начали Татру собирать из комплектующих. Вот и подсуетись. Опять же нужен мощный шведский двигатель, сил под сто. Но лучше ещё больше.

– Хорошая будет машина. Но сейчас ничего не получится. Мы твой багги сделать не можем. Может ты, сможешь нам помочь наладить производство двигателей и коробок передач? – "обрадовал" меня Будённый.

– Семён Михайлович сейчас это никак не получиться. В Таганроге строят минизавод по производству облегченных маломощных авиадвигателей. Мало того, строят минидомну, чтобы самим отливать некоторые детали. Ни мощностей, ни квалифицированных рабочих и инженеров нет. Острая нехватка всего и вся. Да вы ещё со своим делом Осовиахима всё портите – обиженно я. Если они думают, что я в Таганроге собираюсь создавать конвейерное производство на заводах, как было в другой истории, то они ошибаются. Мне надо чтобы Миусский полуостров стал научно-технической мелкосерийной мастерской СССР и частично Франции. А то на изобретают разного д… и потратят кучу народных денег на их реализацию. Просто Сталин и К* ещё не поняли всей ценности сегодняшнего Таганрога.

Ну, вот и Переделкино. Тот дом, нет домина, которую мне хотели навязать, я сразу же отклонил. Зачем мне минидворец в СССР. Да ещё и не известно, как сложатся отношения в дальнейшем. Завтра что-то "перемкнёт" у товарища Сталина с К* и всё…

Поэтому я согласился на другой двухэтажный дом, хотя в нём придётся делать неплохой ремонт. Это даже скорее дача или загородный домик бывших владельцев с хорошим, но несколько запущенным садом. Ну что же опять придётся вызывать бригаду Матвея.

Не зря говорят, что переезд равносилен двум пожарам. Так и у меня. Пришлось потратить три дня, кучу нервов себе и Будённому, пока перевезли все вещи, а бригада строителей стала делать ремонт.

– Месье Сакис у меня забрали десять моих бойцов – подбежал ко мне на базе Берсона командир моего отряда. Тут тоже кое-что я получал для нового дома, как и брал грузовые машины для переезда.

– Как забрали? Куда забрали? – опешил я.

– Приказ Ворошилова. Их переводят на другое место службы.

Ну, с Ворошиловым разговаривать бесполезно, поэтому я сумел вечером с базы Берсона дозвониться до Сталина. Здороваюсь и после спрашиваю.

– Господин Сталин у меня забрали моих бойцов. Как такое может быть?

– Не ваших, а наших. Вам сейчас столько бойцов не нужно. А нам надо срочно перевезти ценные грузы. Грабеж на железных дорогах неимоверный. Съездите пока с Будённым в Брянск и заберите ваш бронепоезд – и положил трубку.

Нет, товарищ Сталин так дело не пойдёт. Сначала решим все вопросы тут, особенно по оплате. Так же поживу я на складе в своём пульмановском вагоне, пока и с моим металлом вопрос не решён. А то так же выгрузят, потому что им ведёте ли срочно надо. Всё больше и больше эта поездка в Москву мне не нравиться… да и Сталин весь какой-то "задёрганный" и злой.

В это же время в Кремле.

Сталин действительно был злой и "задёрганный", как врагами, так и товарищами. Приходилось постоянно корректировать план первой пятилетки. Срывалась посевная в некоторых регионах страны, постоянные разборки в рабкрине с Орджоникидзе, который всё больше опускался из-за пьянства. Постоянные вооруженные восстания из-за коллективизации и неумелого руководства на местах. Уступка правым в розничной торговле, сфере услуг, пищевой и легкой промышленности. Здесь решили пока сильно не менять, лишь поменять названия на колхозно-кооперативные предприятия.

Так же Сталин сильно ставил на военную победу на КВЖД. Ему нужен был успех. Для этого он потратил немало сил и энергии. Ему нужна была эта победа, для получения авторитета среди военных, которого пока было мало. Так же он надеялся поправить захватам военного имущества и материальную базу, чтобы хотя бы частично расплатиться с крестьянами за хлеб. От удачной заготовки хлеба зависел его и партийный авторитет. Было принято решение ЦК поднять к осени закупочные цены на зерновые. Увы "хлебные войны" с каждым годом всё больше ужесточались. А развитие тяжёлой промышленности и экспорт требовали всё больше зерновых.

Ну и самое неожиданное, но не менее раздражительное это разные визитёры. Откуда-то просочился слух, что Сталину привезли целый эшелон хорошей одежды, алкоголя, машин и других вещей из-за границы. И всё это помимо плановых закупок и он может распоряжаться этим единолично. Так как выезд за границу последние два года сильно ограничили, но народ возбудился. Возбудились и разные чиновники, до которых дошёл слух о поступившем серебре в центральный банк. И все эти просители под разными предлогами "прорывались" на приём к Сталину и слёзно просили им помощь. Что уж там говорить, если даже режиссёр Черкасов приезжал клянчить заграничные шубы, уверяя, что его актрисы без них "ну просто никак работать не могут".

Поначалу это очень злило Сталина, вынужденного выслушивать витиеватые диалоги товарищей. Но потом, подумав и вспомнив слова грека: "что в человеке страсть и стремление владеть собственность, жить красиво, и соединить власть с богатством, неистребима". Решил использовать для ещё большей вербовки и "посадки на крючок" своих сторонников. Отдал список грека Поскрёбышеву и приказал сделать талоны на привезённый товар и согласовать цены. Полученные и таким действием средства лишними точно не будут, особенно осенью.

Сейчас же сидели в кабинете вместе с Рыковым и пытались согласовать план новой концессии. Отношения обоих между собой перетерпели некоторые изменения. Несколько распался союз Рыкова с Томским. Последний всё больше уделял внимания международным делам, чем внутри страны. Сам Рыков после истории с золотом стал менее свободной политической фигурой и стал меньше проявлять "великодержавные" взгляды. Сталин же уменьшил свой напор, чтобы стать единоличным лидером СССР. Разговоры на тему управления с греком не прошли даром. Он пришёл к выводу, что лучше пока оставаться закулисным кукловодом с неучтёнными материальными благами, которые можно "подкидывать" элите СССР. А вот когда уже полностью укрепит свою власть… там и видно будет. Может и прав грек, доказывая, что настоящая власть всегда остаётся в тени.