Фехтовальные сюжеты - Тышлер Давид Абрамович - Страница 17

Олимпиада в Токио стала триумфом в истории советского сабельного фехтования. В личных соревнованиях в ходе исключительно трудной борьбы Мавлиханов и Рыльский смогли занять лишь третье и четвертое места, но зато в командных…

Умяр Мавлиханов выиграл все бои с поляками, которые до этого победили в четырех мировых первенствах подряд. В том же матче Ракита принес команде три победы, проиграв только один бой. А в финальном матче с итальянцами отличился еще и Нугзар Асатиани — три победы. Впервые чемпионом Олимпийских игр стала советская команда, отобрав этот титул у венгерских саблистов, которые сорок лет без перерыва удерживали олимпийское первенство!

Победа в Токио значила не только то, что советские саблисты сильнее всех в 1964 году. Это было решительное восхождение на пьедестал! С тех пор каждый знал: мы можем! И спортсмен говорил себе: значит, я должен! С тех пор сабельная команда выигрывала одну или две золотые медали на каждой олимпиаде.

За массой повседневных дел время летит с безумной скоростью, и для тренера оно измеряется не днями и неделями, а продолжительностью сборов, командировок, годичными и четырехлетними, олимпийскими, циклами. Но когда-то ведь надо приостановиться, оглянуться, подвести итоги своего труда… Победа сабельной команды на Олимпиаде в Токио — хороший повод для серьезных размышлений о будущем.

Пора было мне определяться в своих «фехтовальных пристрастиях». Кроме педагогики меня давно привлекали и наука, и такая «прикладная» сфера деятельности, связанная с историей, как постановка поединков в театре и кино. Можно было бы выбрать занятие поспокойнее, тем более что звания, самые почетные в спорте, уже завоеваны.

Однако то дело, которое властно влекло меня к себе, никак не назовешь спокойным: готовить мастеров мирового класса значило во многом идти неизведанными путями.

Мне уже хорошо была знакома эта жизнь, и моя семья знала о ней не понаслышке. Помню эпизод, взбудораживший и развеселивший всю олимпийскую команду СССР, томившуюся от ожидания встречи с домом где-то посреди Тихого океана на теплоходе «Грузия». Мы возвращались из Мельбурна после Олимпиады и с нетерпением ждали каждой весточки от родных. Может быть, я волновался больше других. На то были основания: моя жена Марина ждала ребенка.

В вынужденном бездействии меня стали одолевать тревожные мысли, предчувствия. Не выдержал и послал в Москву телеграмму, которая, наверное, звучала слишком эмоционально.

Ответ получил в последних известиях по корабельному радио. Николай Озеров закончил рассказ о важнейших событиях и, обратившись прямо ко мне, выразительным голосом прочел: «Нет оснований для беспокойства. Марина». После этого дня три на палубах мне не давали проходу. Каждый встречный считал своим долгом проинформировать: «Ты слыхал? Оснований для беспокойства нет». Благодаря этой истории мне выделили во Владивостоке билет на единственный уходящий в Москву полугрузовой самолет, и, проведя в воздухе каких-то 36 часов, я одним из первых оказался дома.

Да, разделить время на рабочее и личное педагогу невозможно. Особенно в подготовке спортсменов высшей квалификации. Есть очень распространенная тренерская шутка, что их работа оценивается не «поурочно», а «помедально».

Деятельность тренеров в фехтовании неоднородна. В ней различимы три главных амплуа, каждое из которых может выполнять определенный человек, но силою обстоятельств один часто бывает в двух или трех лицах.

Наиболее типично для тренера ежедневное обучение одних и тех же людей в клубе или секции, со всеми педагогическими горестями и радостями, которые сопутствуют усилиям по превращению сильного фехтовальщика в одного из сильнейших. Кроме того, кто-то же должен руководить подготовкой команд городов, республик, спортивных обществ, наконец, сборной СССР. Но ведь не все спортсмены приезжают на сборы со своими тренерами — это нецелесообразно: педагогов оказалось бы больше, чем спортсменов. И «беспризорных» в интересах команды поручают тренировать прибывшим специалистам, которые объединяют в одну группу «чужих» учеников со своими.

И все же тренер в фехтовальном спорте, в каком бы амплуа ему ни приходилось выступать, немыслим без собственных учеников, обучаемых постоянно. Но этих собственных учеников надо еще найти, открыть (вернее, находить и открывать всю жизнь), сделать так, чтобы слова «мой тренер» они произносили не по обязанности. Если же это удается, то возникает «связка» на всю жизнь.

ГЛАВА 4

«СВЯЗКА» НА ВСЮ ЖИЗНЬ

ПОДАРОК ДРУГА

Заветное рядом

Однажды осенью 1961 года ко мне подошел Генрих Булгаков, мой старый друг, один из тех, кто входил когда-то в нашу «аркадьевскую компанию». Она составилась еще в конце сороковых годов, в основном из учеников великолепного детского тренера Раисы Ивановны Чернышевой. Собрав заброшенных, полубеспризорных детей, слонявшихся по улицам Москвы, она стала заниматься с ними фехтованием в старом зале под трибунами стадиона «Динамо». Бывшие юные динамовцы до сих пор помнят не только ее уроки, но и тот знаменитый чай с булочкой, который ей удалось организовать в те трудные годы для своих питомцев. Раиса Ивановна была необыкновенным тренером. Сама замечательная фехтовальщица, сестра известного хоккейного тренера Чернышева и жена не менее знаменитого фехтовального специалиста Аркадьева, она, конечно, в своей области обладала высокой культурой, которую и передавала маленьким спортсменам. Достаточно сказать, что из ее учеников вышли многие блестящие фехтовальщики: Лев Кузнецов, Марк Мидлер, Леонид Лейтман, Генрих Булгаков, Валентина Растворова, Алексей Никанчиков и даже дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Алексей Елисеев, чемпион СССР 1956 года по фехтованию на карабинах со штыком.

Многие из перечисленных впоследствии стали тренироваться у Виталия Андреевича Аркадьева, подружились с другими его учениками. Мы занимались вместе, а главное — вместе пытались докопаться до сути многих вопросов, связанных со спортивной тренировкой и спецификой фехтования. И дружба эта прошла через всю жизнь.

Так вот, Генрих Булгаков, заслуженный тренер СССР, был много лет штатным тренером ЦСКА. К началу 1961 года прошло уже три сезона, как он тренировал Марка Ракиту. Мы не раз говорили с Генрихом обо всех наших проблемах, и в том числе о его учениках. И вдруг он с каким-то особым видом подходит ко мне, усаживает на скамейку и заводит разговор, который сворачивает в одну и ту же сторону: есть ли у Ракиты достаточный потенциал для достижения уровня мирового класса?

Раките было тогда уже 23 года, но, несмотря на это, мне думалось, что перспективы у него есть. Однако у многих специалистов были на этот счет серьезные сомнения. Главное из них то, что Ракита — «медленный», с фехтовальной точки зрения, движется и реагирует недостаточно быстро.

— Ты же видишь, — убеждал я Генриха, — сильнейшие наши с ним мучаются. Очень тяжело дерутся и нередко проигрывают. Ну а то, что я у него часто выигрываю, легко объяснить. Ты же знаешь, что мы оба «медленные». Меня этим не удивишь.

— А взялся бы ты тренировать такого? — спросил Булгаков.

— Конечно!

— Тогда я тебе его дарю! — И Генрих хлопнул меня по колену.

— Но почему? У тебя с ним хорошо получается — за три года он заметно вырос…

— Знаешь, я чувствую, что из вашего союза будет толк. Это во-первых. А во-вторых, я же больше думаю о шпаге.

Мы помолчали.

— Ну а он как?

— Он просто мечтает работать с тобой, Давид!

А через день Ракита уже сам заговорил со мной об этом. Так у меня появился первый ученик.

Вскоре обнаружился и второй. Им стал Лев Кузнецов. Мы четырнадцать лет прошли вместе в различных сборных командах, и теперь, когда я сошел, а он еще оставался действующим спортсменом, «последним из могикан», положение его складывалось не просто.