Часы - Пантелеев Леонид - Страница 5

Вернулся, воды накачал в ванну.

- Лезь, - говорит.

Залез Петька в ванну, в теплую воду. Вода помутнела сразу: шутка ли - в бане Петька лет пять не был. В реке, правда, купался... Да разве такое тело купаньем отстираешь?

Очень хорошо Петьке в ванне. Прямо что надо, не вылезал бы, кажется, до чего хорошо.

Да только, на Петькино несчастье, немец разговорчив попался. Намыливает Петьке голову, а сам говорит. Говорит, говорит, словно речь говорит. Все спрашивает, любопытствует. И как Петьку звать по имя-отчеству, и за что попался, и где родителей потерял, и тому подобную чепуху спрашивает.

А Петька молчит. У Петьки часы во рту.

Петька головой орудует. Качает, кивает, мотает, когда надо. Мычит в крайнем случае.

Обиделся немец, что ли, но замолчал.

Стал немец воду менять. Грязную выпустил, свежей наливает. Холодной накачал, кипяток пустил.

Сел в уголок на стул, газету взял.

- Ты, - говорит, - сиди, отмачивайся... Когда горячо будет, - скажи. Я закрою.

Мотнул Петька головой: ладно, дескать.

А вода течет. Теплее и теплее становится. Прямо шпарит Петьку. Прямо обжигает тело.

А немец газетку читает, ушами шевелит.

Вода течет. И вот уж не может больше Петька терпеть. Ерзает, мучается, а сказать не может, крикнуть немцу не может.

Не выдержал Петька, забултыхался, нырнул в горячую воду и выплюнул часы на дно. Вылетел пробкой и как заорет:

- Горячо-о-о!

Вскочил немец, бросил газету на пол, сунул ладонь в ванну и заверещал:

- Ой, глупая мальчишка! С ума ты сходиль? Лезь вон! Живее!

Схватил Петьку за плечи, вытащил вон. Рассердился. Кричит.

- Что ты, - кричит, - молчаль? В такая вода курица можно сварить. Да!..

Разбавил немец воду, снова стал Петьку мылом растирать. Спину стал мылить. А Петька рукой по дну шарит. И все не может часики нашарить. Нащупал, наконец, окунулся, пихнул скользкий кругляшок в рот. А кругляшок не лезет. Ни в какую. То ли часы распухли, то ли рот у Петьки от стирки сел... Впихнул все-таки. Чуть зубы не выломал, но впихнул.

Сполоснул его немец.

- Хватит, - говорит, - посиди, я твой кустюм принесу.

Ушел немец. Сидит Петька в мыльной воде. И вдруг видит, вода убывать стала. Все меньше и меньше воды.

Пришел немец - сидит Петька в пустой ванне.

Удивляется немец.

- Зачем, - спрашивает, - ты воду выливал? Это вредно - сидеть без вода голый.

А Петька сам не знает, почему вода вытекла. Он воду не выливал, не умеет даже, - сам удивляется.

- Ладно, - говорит немец. - Одевайся скорее, скоро обед будет опоздаешь.

И подает немец Петюшке целую кучу одежи. Белье подает, штаны подает, гимнастерку... полсапожки подает. И все новенькое, все чистенькое.

Стал Петька одеваться. Стал первый раз в жизни кальсоны надевать! А немец смотрит и улыбается. И Петька улыбается.

Вдруг немец улыбаться перестал.

Подозрительно посмотрел Петюшке в лицо и говорит:

- Что это у тебя, - говорит, - из рота торчит? Что это у тебя там блестит?

Вздрогнул Петька, губы захлопнул.

"Вот, - думает, - дурак, бродяга! Надо было улыбнуться!"

Отворачивается, плечами пожимает - пустяки, дескать.

А немец не отстает, за Петькино лицо хватается.

- А ну! - кричит. - А ну, разжимай зубы! Что ты там спрятал? Что у тебя там за жвачка?

Раздвинул Петька челюсти.

- Плюй! - кричит.

Задохнулся Петька, надавил языком и выплюнул свою жвачку немцу на ладонь.

И чуть не закричал от страха.

На ладони у немца не часы лежали, а пробка медная, которой дырка в ванне затыкается, чтоб вода не вытекла. Пробку Петька впопыхах в рот себе запихал, потому вода и вытекла.

Испугался Петька. Да и немец не меньше испугался. За полоумного Петьку принял. Залепетал чего-то.

- Скажи мне, - спрашивает, - скажи мне, ради бога, зачем ты пробка в рот сувал? Разве металл можно в рот сувать?

Не знает Петька, что и отвечает. Чепуху какую-то отвечает.

- С голоду я, - отвечает. - Кушать хочется очень.

А сам в ванну поглядывает: "Где часики?"

Не видно что-то. Пусто в ванне, только мочалка мокрая лежит. Не иначе, как под мочалкой часики. Ушел бы немец, тогда достать можно. Но не уходит немец. Петьку жалеет.

- Ах да ох!.. Матушки-батюшки! Медная, - говорит, - штучка кушать нельзя. Сейчас вот обед будет, там дадут тебе суп, каша и кисель. А медная пробка - невкусный, твердый. Вот гляди.

Бросил немец пробку в ванну. Звякнул металл. Видит Петька - нагнулся немец за мочалкой. Сейчас мочалку поднимет, а под мочалкой... Ах!

Не долго думая, рухнул Петька на пол и заорал благим матом:

- У-о-о-ой!

Кинулся к нему немец:

- Что с тобой? А? Что с тобой?

А Петька орать не перестает, бьется бедняга в ужасном припадке.

- У-о-ой! - орет.

Заметался тут немец. Забегал. Стул уронил и выбежал вон.

Бросился Петька к мочалке. Так и есть - лежат под мочалкой часики.

Схватил Петька часики, воду стер, полюбовался - солнце на ладошке горит... Полюбовался Петька и сунул солнце в новый казенный карман.

Только сунул, - немец вбегает. С пузырьком в руках вбегает.

- Нюхай! - кричит. - Нюхай скорей нашатырного спирта.

Закачался Петька, понюхал из пузырька, чихнул и в себя пришел.

Быстро напялил на себя остальную одежду, ботинки надел, каблуком прихлопнул. Жмут слегка новые полсапожки, да ничего, - приоделся зато Петька чистым пижоном. И кушак застегнул. И волосы пригладил.

"Эх, - думает, - жалко зеркала нет. Поглядеться бы, каков я мальчик".

- Идем обедать, - сказал немец.

Только вышли они в коридор - звонок. Бежит звонок по всем этажам. С шумом несутся ребята по коридорам. С топотом, с гиком.

- Обедать! - кричат. - Обедать!

Петьку чуть не уронили, затолкали, поволокли. Потерял Петька немца.

Растерялся - не знает, что делать. И вдруг видит чернявенького парнишку, того, что в конторе звезду рисовал. И тот Петюшку увидел. Улыбнулся, рукой махнул.

- К нам! - кричит. - В нашу группу.

Побежали вместе. Вбегают в приютскую столовую.

А там уж ребят видимо-невидимо. За столами ребята сидят, а на столах оловянные миски дымятся. Вкусно дымятся. У Петьки даже нос зачесался, в коленки дрожь прошла.

Сели обедать.

Шумят ребята, ложками размахивают, хлебными корками перебрасываются. А Петька на суп насел. Шутка ли, парень два дня пищи не нюхал, всего-то за два дня пончик с повидлом съел. Ясно - с жадностью ест, алчно.