Дочь княжеская. Книга 3 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 20

— Нет! — резко ответила она, выдергивая руку. — Не надо!

Вот оно! Началось.

— Почему?

— Я не одна, у меня Желан и Ель! И контракт.

— И они тоже. А контракт можно выкупить…

Выкупить контракт… То-то Райда Капгир не спешит навещать, понимает, что дело тухлое. Не будет княжеская дочка целую семидвешь работать на концерн «Сияна», ясное же дело.

— В море сейчас опасно, Хрийз.

Та ловушка из сна… Опасно, никто не спорит. Но…

— Я… я чувствую, мое место — здесь, — тихо, отчаянно сказала девушка. — Здесь, возле… — про Алую Цитадель она вовремя проглотила едва не сорвавшееся с кончика языка слово.

Вот за такие-то мысли ее точно упекут в безопасное место! И так уже сколько терпели.

— Я оставляю след. Как вот Дахар оставляет везде, где побывает, только своей стихии. Понимаешь, отец? — она впервые обратилась к нему на ты, в волнении не заметив этого. — И это почему-то очень важно, — беспомощно добавила она. — Не могу я уехать! Нельзя мне. Пожалуйста…

— Другого я не ждал, — князь вздохнул. — Когда угасает какая-либо стихия, вместе с нею угасают и знания, ее касающиеся. Мы утратили очень многое. Больше двадцати лет не появлялись в мире проводники Жизни. Теперь эту магию приходится познавать и воссоздавать заново, почти что с нуля. Тяжелая ноша для девушки, едва покинувшей детства.

— Я справлюсь.

— Я верю.

Как много можно передать коротким «я тебе верю, я верю в тебя!» Хрийз задохнулась от чувств и, не умея их выразить, вылезла из-под одеяла, села рядом и положила голову старому князю на плечу. Он обнял ее, свою последнюю нечаянную дочь, подарок небес, пришедший в руки так поздно. Война не оставит им шансов, как не оставляла шансов никому и никогда во все времена. Но красной строчкой в полотне судьбы бежала надежда.

Ведь надежда не умирает никогда.

Даже если — особенно если! — она последняя.

ГЛАВА 4

Год уверенно шел к весне — световой день увеличивался. Солнце пока, правда, еще не появлялось над горизонтом целиком, полным диском. Но оно вернулось, и вернулась алая луна, Рожок. Две яркие звезды над нею дополняли картинку — казалось, над горами повисла веселая ухмылка доброго клоуна. Впрочем, луна росла, вскоре она превратится в круглую монетку и скроет звезды, потом превратится в грустный смайлик, после чего исчезнет. Но в очередную фазу улыбки Рожок будет проходить уже дальше и выше, звезды перестанут служить глазами. Хрийз помнила, что примерно тогда же выйдут на небо еще две луны. И ночи перестанут быть беспросветно-темными.

Еще бы мороз ослаб хоть немного…

Белый вагон резво бежал по рельсам, сначала вдоль набережной — слева смотрели в окна трамвая застывшее море и золотая с коричневым зелень дневной зари. Затем повернул и пошел в гору, мимо аккуратных домов с заваленными снегом клумбами у подъездов, с круглыми аккуратными прудами-входами в подводную часть города. Над прудами парило едва заметное глазу магическое поле климат-контроля, а под защитным куполом доверчиво тянули к небу тугие бутоны гранитных лилий и ранних роз. Пылающий закат отражался в оконных стеклах и падал яркими бликами на неподвижную воду.

«Так-так-так», — стучали на стыках колеса. — «Так-так…»

В салоне стояло душноватое тепло, настоянное на железных запахах большой машины. Хрийз отогрелась и думала о том, как же не хочется выходить наружу, в звенящий морозом воздух. Так бы и поселилась здесь, рядом с теплой печкой… если бы не знала, что белый вагон придет на кольцо, где работают братья Нагурны. Гральнча, может, нет уже там, он в патруле. И занятия в Горном институте никто не отменял. Зато будет Ненаш. Возможно, Юфи — пришла, скажем, к любимому деду… Нет, в трамвае поселиться не получится. И спать тоже лучше не надо. Вот так проспишь свою остановку и…

Хрийз отдернула голову от стекла. Вовремя проснулась: приехали.

Аль-нданна Весна держала свою лавку на первом этаже дома, где жила сама вместе с помощником. Помощник, хмурый беловолосый горец, приходился ей каким-то дальним родственником. У него была девушка, тоже горянка, но Хрийз с ними обоими не особенно общалась. Видела, знала, что есть такие. Здоровалась, но не более того. Еще имена у них были со значением — Беляна и Подснежник. Надо будет узнать, почему у одних горцев имена на родном языке, а других — переводятся, как у Весны и ее помощников…

Хрийз толкнула дверь, и только тогда поняла, что лавка — закрыта. Опущены до земли плотные железные шторы, окна наглухо закрыты изнутри тяжелыми портьерами, дом кажется нежилым.

— Что это, — растерялась Хрийз. — Уехали…

— Уехали, госпожа, — подтвердила Лилар, но таким каким-то тоном, что сразу стало не по себе.

Хрийз развернулась к ней, взглянула сердито: в чем, мол, дело? Лилар качнула головой, шагнула к двери, повела ладонью. Вспыхнули в воздухе какие-то знаки, бледные, ало-коричневые, и тут же угасли.

— Что это? — испуганно спросила Хрийз.

— Печать государственной стражи, — пояснила Лилар.

— То есть… это что… то есть… ее забрали?

— Арестовали, да.

— Господи… да за что…

— По подозрению в покушении на убийство, я полагаю.

Хрийз переварила услышанное. Результат ей очень не понравился.

— Да вы что! — возмутилась она. — Да не могла она… Это не она!

— Вам откуда знать, госпожа? — невозмутимо спросила Лилар. — Дознаватели разберутся.

— Да не разберутся они! — озвучила Хрийз очевидное. — Вы вот сами тоже… Вы же ее не любите, Лилар, я не слепая, я вижу! И остальные так же. Не виновата она!

— Аль-нданна Весна — артефактор высшего класса, — терпеливо выговорила Лилар. — Звездчатую закольцовку, подобную той, что обнаружили у вас, Сихар и Званы могла сотворить только она.

— Могла — не значит, сделала! — возмутилась Хрийз.

— Разберутся.

— А если нет? Я хочу ее видеть.

— Простите, но вряд ли это возможно, госпожа.

— Лилар!

Неправильная горничная поджала губы и покачала головой. Хрийз от избытка чувств прошлась по дворику, по хорошо знакомой дорожке, от калитке к запертой двери и обратно. Она чувствовала, нет, она знала, что аль-нданна Весна здесь ни при чем совершенно! Не могла она… ну, не могла же! Зачем? Почему? Может, княжескую семью она не любила, не за что, ведь она здесь пленница, и ее это не радует, но убивать! Да еще так!

— Возьмите себя в руки, госпожа, — негромко посоветовала Лилар.

— Что? — Хрийз вскинула голову.

— Оглянитесь.

Девушка обернулась. Двор пророс стекляниками — прозрачными полумагическими цветами, жадно раскрывшими свои бутоны. Они были везде — на клумбах, на дорожке, даже — на фасаде, и больше всего — рядом с источником силы, с самой Хрийз.

— Что это… откуда…

— От вашей несдержанности, — пояснила Лилар. — Возьмите себя в руки, успокойтесь.

Цветы шелестели на морозном ветру, и в их шелесте Хрийз почудилась вдруг неясная угроза. Но какая угроза может идти от родной стихии?! Кажется, девушка задала вопрос вслух, потому что Лилар ответила ей:

— Любая стихия, вышедшая из-под контроля, очень опасна. Жизнь — не исключение.

— Но эти цветы… то есть, я хочу сказать… цветы — безобидны? Они же цветы!

Но голос дрогнул, выдавая неуверенность, и Лилар услышала.

— Вы ведь сами все прекрасно понимаете, госпожа, — мягко сказала неправильная горничная, беря Хрийз за руку, как маленькую. — Пойдемте.

Хрийз пошла за нею, а у порога оглянулась. Цветы все как один повернули головки ей вслед. Не к солнцу. А к ней. Девушка плотнее затянула шарф на шее.

«Знания утрачены», — сказал ей тогда старый князь. — «Стихию надо поднимать и изучать заново»

Огонь опасен, он обжигает. Вода опасна — ею можно захлебнуться. Воздух поднимает в небо ураганы и смерчи, Земля погребает под огромными оползнями, камнепадами, селями. Смерть — и так понятно, что это такое. А Жизнь…

На что способна смертоносная Жизнь, Хрийз не знала и даже не могла догадаться. Все в ней восставало против этой, логичной в общем-то, мысли. Жизнь — это благо, Жизнь — это безусловное Добро, в отличие от Смерти, не так ли? Но магические стеклянные цветы, проросшие во дворе аль-нданны Весны от гнева проводника стихии Жизни напомнили давным-давно прочитанную в далеком детстве жуткую фантастическую книжку, в которой хищные растения поедали людей. Но если там, в Геленджике на Земле, легко было отмахнуться от страшных книг, списать все на воображение автора, то здесь, в мире магии и зеленого солнца, могло ожить все, что угодно.