Моя-чужая (СИ) - Черная Лана - Страница 37

— Идем, — томный голос отвлекает от приятных мыслей. Тонкие пальчики сплетаются с его. Но в голосе слышится нетерпение, дыхание сбито, а в потемневших глазах шальной блеск. Похоже, его сюрприз уже действует. Не так, как ожидал Погодин, но тоже неплохо. Ни к чему им в романтику играть — не дети уже.

Кирилл следует за Катриной. За рулем она сосредоточена, напряжена. Спина натянута, как струна, черты заострены, глаза прищурены. А по запястью рассыпаются мурашки, когда Кирилл касается ее ладони. Возбуждена. Грудь тяжело вздымается, а через темно-зеленый шелк платья видны бугорки сосков. Кирилл не сдерживается, проводит кончиками пальцев по шее, опускается к заветной ложбинке, сжимает грудь.

Катрина шипит, резко вывернув руль. Бросает на него рассерженный взгляд. Но Погодин не убирает руку. Ему нравится дразнить ее. И ощущать, как она дрожит от его прикосновений. От возбуждения к нему. Его пальцы очерчивают твердый сосок, теребят его. Катрина закусывает нижнюю губу, крепче сжимает руль. Кирилл видит, что стрелка спидометра приблизилась к сотне. На трассе никого, а до города еще далеко. Он хрипло смеется, наслаждаясь эйфорией. Безрассудством женщины рядом.

— Ты — фаталистка, — он чувствует. В ней нет страха, только неистовая страсть и почти животное желание. И не только секса. Она такая же, как он. И это возбуждает похлеще принуждения и насилия. — Я хочу тебя, — он поднимает подол платья, гладя ее бедро и глубже. Рычит от удовольствия, облизывает пальцы, пробуя ее на вкус. — Сладкая, — протягивает, не отрывая взгляд от Катрины. Она улыбается. И есть в ее улыбке что-то…странное, как будто она где-то не здесь. Но он не успевает додумать.

Катрина одним движением выкручивает руль, машину резко разворачивает на трассе. Кирилл смеется. Кровь бурлит адреналином. Катрина сворачивает с трассы. Свет фар выхватывает очертания деревьев и озера. Катрина бьет по тормозам. Машина замирает на скалистом берегу.

Катрина молчит, но смотрит так, что все внутри закипает. Выходит из машины. Ненадолго замирает над темной гладью озера. Ветер тормошит ее волосы, играет тонкими серьгами, запутывается в подоле платья. Кирилл смотрит, как зачарованный. Впервые не зная, как вести себя. Она красива и не похожа на других, с кем спал Погодин. Ни на мужчин, ни на женщин. Она — другая. Сильная, страстная, отчаянная. И он до сумасшествия хочет ее.

Она угадывает его желание, легким движением открывает дверцу и увлекает Кирилла за собой. Но едва тот оказывается снаружи — впивается в его губы жадным поцелуем. Прижимает к холодному металлу, ногой обвивает его, прильнув всем телом. Ее ноготки запутываются в его волосах. Кирилл обхватывает ее за талию, вдавливает в себя, чтобы почувствовать каждый изгиб ее тела. Чтобы она ощутила его возбужденный член. Тихий стон слетает с ее губ. Она разворачивается в его руках, трется попой о его пах и ловко выскальзывает из объятий. Кирилл не сдерживает вздох разочарования.

А Катрина лукаво подмигивает и смеется. И от ее эротичного, дразнящего смеха у Кирилла сносит крышу. Он грубо хватает ее за руку и валит на капот. Рвет платье. Хруст шелка оглушает и доводит до исступления. Она подается ему, выгибается как кошка. И смеется, запрокинув голову. Белокурая Катрина на черном капоте — прекрасное зрелище. Как и ее тело, расписанное алым узором. Кирилл заворожен. Проводит кончиками пальцев по нитям татуировки: от бедра к талии и выше на спину. Что скрывает этот рисунок? Какие тайны ее непростого прошлого?

— Где она заканчивается? — спрашивает и не узнает собственный голос. От неожиданно нахлынувшей злости на того ублюдка, что посмел издеваться над ней. И от того, что Кирилл не может лично его убить.

Но Катрина не спешит раскрывать тайну. Медленно стягивает с плеч шелк разорванного платья. Ткань соскальзывает на землю. Катрина оказывается слишком близко. Ее маленькая грудь в ажурном лифе тяжело вздымается. Кирилл касается бретелек, рвет. Но Катрина вновь ускользает, оказывается за его спиной. Адреналин в крови зашкаливает. Сердце гулко стучит в висках. Ему нравится, как она играет с ним.

— Расслабься, — шепот у самого уха. — Тебе понравится, я обещаю.

И игриво приглашает его на капот. Кирилл сдается, запрыгнув на капот. Ложится, затылком ощущая прохладу лобового стекла, и отдается во власть незнакомых ранее ощущений. Шелковая веревка обвивает его запястье. Затем второе, распиная на капоте. Кирилл дрожит от возбуждения. Ее дыхание опаляет, а запах сводит с ума. А она искусно перетягивает его руки веревкой. Привязывает к боковым зеркалам.

Раздевает. Медленно. Пуговица за пуговицей. Царапает кожу. Стягивает брюки. Шелковая веревка скользит по лодыжкам, опутывает яички, стягивается бантом на головке члена.

— Что ты?..

— Тшшш… — она прикладывает палец к его губам. И исчезает.

Кирилл начинает нервничать. Ветер холодит кожу, шелестит листвой, ласкает. Катрина появляется спустя несколько ударов сердца. Одетая в джинсы и куртку. Волосы стянуты в хвост. В руках конверт. Кирилл дергается в путах.

— Что за черт? — рычит он. — Ты что творишь, сучка?! — срывается на крик. Голос эхом прокатывается над озером.

— Лучше не дергайся, — усмехается она. — Чем больше двигаешься, тем туже узлы. Боюсь, твой «дружок», — она кивает на член, — не выдержит такой пытки.

— Ты… — Кирилл бессильно падает на капот.

— Я, — хмыкает Катрина. Достает из конверта карточки и демонстрирует Кириллу, подсвечивая фонариком, чтобы тот мог видеть. Это фотографии. Какие-то бумаги. Кирилл ничего не понимает.

— Что это?

— Это снимки с камер наблюдения в доме Артема Крутова, — говорит она холодно и без тени акцента. И ее голос кажется Кириллу знакомым. — В тот день ты приехал к нему, чтобы подписать «липовую» доверенность на владения его долей компании. Вот здесь, — она подносит к его лицу снимок, — отчетливо видно, как ты входишь в дом с бутылкой водки. А здесь, — она переводит внимание на бумагу в файле, — заключение экспертов о наличии твоих отпечатков на бутылке и быстродействующем яде в ней. Плюс запись твоих откровений в спальне Крутова.

— Впечатляет, — присвистывает Кирилл. — Ну и чего же ты хочешь?

— Денег, — не задумываясь, отвечает Катрина. — Хочу единолично владеть компанией.

— То есть ты хочешь мою долю?

— Смышленый мальчик, — улыбается. — Все просто. Ты переписываешь на меня свою долю, а я не отдаю все это Крутову.

— Ты даже не представляешь, с кем связалась, девочка. Крутов так легко не отдает то, что ему принадлежит.

— Да ему как-то недосуг, знаешь ли. Умирает он часто в последнее время. Не твоих ли рук дело? — и смотрит пристально. Кирилл лишь ухмыляется. А она кивает понимающе. — Впрочем, мне до этого нет дела. Ему и так недолго осталось. А вот друзьям его будет любопытно узнать о тебе. Не считаешь?

Хороша все-таки сучка. Хитрая и алчная. Гремучая смесь.

— А ты не боишься?

— Тебя? — смотрит с жалостью, но в глазах веселье. Смеется над ним? Это она зря. — Нет. В общем, так, — собирает все обратно в конверт, зашвыривает в салон машины. — Я даю тебе два дня на раздумье. Послезавтра ровно в полдень ты согласишься.

— Послезавтра ровно в полдень я тебя убью, — Кирилл улыбается, а внутри закипает злоба. Он не просто ее убьет. Она будет умолять его пощадить ее. И будет делать все, что он захочет. — Я буду делать это медленно, снимая твою белоснежную кожу. Слой за слоем. Начну с татуировки. Она так прекрасна, — криво улыбается. — И буду расписывать тебя кровавым узором, пока ты сама не попросишь убить тебя.

Она молчит всего мгновение. Наклоняется к его лицу и выдыхает, глядя в глаза:

— Сгораю от нетерпения, — и снова смеется. Слишком самоуверенно. Она недооценивает его. Ничего, он ее накажет. За ее самоуверенность и его неудовлетворенность. Но сперва добраться до города. Если она знает о Крутове, то и о Дане может узнать. Ему не нужны свидетели.

— Утром тебя найдут. А пока нескучной ночи, мальчик.

Надевает мотоциклетный шлем и перчатки. Тишину разрывает рев мотора. Но очень быстро становится вновь тихо. Кирилл дергает руками в попытке сломать зеркала, но без толку. Его машина сделана на совесть. Обессилено он запрокидывает голову к лобовому стеклу и хрипло смеется в ночное небо.