Твое чужое тело (СИ) - Чеп Инна - Страница 26

— Обрабатываю информацию, полученную во время дежурства.

— А в кресле разве не удобнее "обрабатывать информацию"?

— Мозг альфы работает вне зависимости от комфорта окружающей среды.

Гузель насмешливо фыркнула.

— Да уж… На, — альфе в район груди ткнули кулак с зажатой в нем черной тряпкой. — Мне немного не подошло, а тебе будет как раз.

Пятая взяла вещь. То платье. Она еще в мегамаркете высчитала, что оно Гузель не подойдет, но так и не сказала ей об этом. В быту альфы не говорят, если их не спрашивают.

— Девушка, вы нарушаете правила! Из какого вы номера? Мне придется выписать на вас штраф!

Молодой портье, вышедший из лифта, с неудовольствием покосился на медсестру. Та невинно захлопала ресницами.

— Не понимаю вас!

Парень терпеливо пояснил:

— Пункт пятнадцатый: ходить по коридору в нижнем белье в дневное время запрещается.

— Неправда! Я видела на сто третий этаж поднималась парочка в пижамах!

— На этажах выше сотого — элитные люксы. Люди, позволившие себе снять такие номера, могут здесь ходить хоть голыми. А мы с вами находимся на самом обычном, эконом-этаже. И между прочим в конце коридора две комнаты сняли монашки с Лю-Ти-Обара. Вот если они вас увидят в такой, — он обвел фигуру Гузель руками, — одежде, нам не миновать иска за оскорбление чувств кого-то там по религиозному поводу. Прошу соблюдать порядок, а иначе нам придется принять меры!

— О! — томно выдохнула медсестра. — И какие же это будут меры?

Портье замялся, не зная, что ответить, и покраснел.

— Ну…

— Возможно, мы сможем решить все мирно? — улыбнулась ему Гузель. — Назначим штрафом один поцелуй. И я буду прощена. Хорошо?

— Она протянула вперед руку, предлагая скрепить договор рукопожатием и немного наклонилась. Портье, не способный отвести взгляд от выреза маечки, сглотнул слюну.

— Ну да…

Медсестра быстро вытащила свою ладонь из его пальцев и с довольным видом приказала:

— Пятая, поцелуй его.

Альфа моргнула.

— Зачем?

— Ты должна охранять мое здоровье, разве нет? Я не могу его поцеловать: вдруг он какой заразный, или вообще не элюд, а только выглядит, как мы! Подцеплю еще что-нибудь! А твой организм переработает любую заразу.

— Э, — возмутился парень. — Я…

— Помолчи! — жестко сказала Гузель и прищурившись внимательно посмотрела на симбионта. — Я приказываю тебе его поцеловать, чтобы сохранить мое здоровье.

"У тебя нет и не может быть желаний"…

… — Это платье некрасивое. Он надо мной смеяться будет.

— Ох, Настя! Вот нашла беду — платье! Помни: все должно быть по любви, по согласию! А любовь, это когда не на наряд смотришь, а на душу. Гляди, будет Пауль настаивать на том, что ты делать не хочешь — никогда не иди поперек себя. Целоваться надо по ведению сердца. А платье к сердцу никакого отношения не имеет. Поняла? По любви…

"Ты — машина"…

"У тебя нет и не может быть воли"…

Пятая подошла к портье, наклонилась, коснулась его губ своими. Отстранилась.

Шагнула к своей комнате.

— Ну ок. Вали, парень, мы в расчете. — Гузель скользнула к приоткрытой двери своего номера. Но альфа знала, что медсестра замерла на пороге, не сводя с нее внимательного взгляда. Симбионт вошла в спальню и бесшумно закрыла за собой дверь.

Рука ее до сих пор сжимала черную ткань подаренного ей платья.

***

Шум. Плавно и не спешно он то приближался, то удалялся. Шум приносил пищу, возможность жить, движение.

Жар. Он приходил, когда шум оказывался слишком далеко. Жар забирал силу и пищу, уничтожал части тела.

Твердость. Ее невозможно победить, ею не получается питаться. Мертвая неподвижная твердость, неподвластная ни шуму, ни жару.

И горячая волна, съедающая все на своем пути…

Альфа резко села в постели. Синие нити тут же растворились, оставляя кожу рук чистой. Пятая собрала волосы в хвост, встала, прошла в ванную. Остановилась перед зеркалом, принялась раздеваться.

Пятно. Синее. Небольшое, размером с два ногтя, и имеющее кривые очертания, отдаленно напоминающие не то цветок, не то облако. На этот раз оно возникло на внутренней стороне бедра.

Еще одно на ее теле.

Фолс сказал: "Это просто проявление симбиотической связи," — но голос его был недовольным. Словно она сломалась. Словно он предвидел, что будут и другие пятна, и…

Джамала пожала плечами и ответила, что "организм способен работать в прежнем режиме".

Альфа приняла информацию к сведению и перестала думать о пятне. А потом появилось второе. Медсестра его видела, но ничего не сказала. Значит, все в порядке.

Нет. Все было не в порядке.

"Ты — машина".

Альфа коснулась губ.

Ничего. Она абсолютно ничего не почувствовала, когда целовала портье. Ни вожделения, ни отвращения. Только почему-то вспомнилась мама… Тогда, восемь… девять лет назад ее слова казались Насте глупыми и незначительными.

Как и теперь.

"Исследуй свое тело, — советовал ей второй тренер лет шесть назад. — Ты должна знать каждую клетку своего организма, каждую мышцу, каждый порог: выносливости, боли, скорости, ловкости. Иначе однажды твое тело тебя подведет."

"Исследуй". Она перерабатывала тонны информации о чем угодно, но только не о себе.

"Твое тело". Ее ли?

Насти больше не существует, но ведь кто-то есть? Есть Альфа-192-5. И, как оказалось, она не знает ответы на некоторые вопросы.

Элла… Она улыбалась, когда видела "Настю", махала приветственно рукой, начинала говорить глупости: сердилась на грубую повариху, смеялась над проделками прижившегося на кухне кота, в нетерпении притопывала ногой в столовой, умилялась талантам Беллы и восхищалась ее красотой. Она… жила. Раньше. А теперь девочка с пустым взглядом вышагивала от спальни до столовой, от столовой до кабинета доктора Фолса. Выверенными до миллиметра шагами.

Как заводная кукла.

Как и она, Пятая.

"До завтра, куколка!"

"Ты — машина."

"Я — машина."

"Слышишь, Настя? По любви."

"Исследуй".

Пятая посмотрела в зеркало. Черный бюстгальтер, черные трусы.

Белая кожа, пара синих пятен. Знаменующих… скорее всего, что-то нехорошее. Возможно, происходит рассинхронизация симбиотической связи, а может, ядро умирает. Или наоборот, умирает ее тело, а синяя тварь все прочнее захватывает над ним власть. Вот и синева, точечно появившаяся на коже, больше не сходит.

Почему доктору неинтересен этот феномен? Потому что он знает ответ? Но отчего же ему не поделиться с ней своим знанием, чтобы она могла противостоять… болезни, разрушению или что там ей грозит?

Потому что машинам ничего не говорят? А когда машина изнашивается, ее утилизируют. Чтобы сделать новую.

Более способную. Более умную. Более… красивую.

Альфа вернулась взглядом к зеркалу. Никогда за последние восемь лет не рассматривала она себя так тщательно. Это было… познавательно. Она впервые действительно увидела себя. Не раны, ни синяки, ни бинты — а собственное тело.

Не верное утверждение. Ее тело, как и ее навыки, знания и способности, вся она — принадлежит Совету. Цель альфы — служить…

У нее "свободное время".

Взгляд навстречу большой овальной раме.

Волосы пшеничные, средней длины. Такие же были у младшего брата.

Мрачное холодное лицо и стеклянные глаза.

Неживые.

Разве?

Пятая стянула с хвоста резинку и потянулась к расческе.

Там, за дверью, в темной спальне на стуле лежало черное короткое платье. Когда-то, лет восемь назад, она могла о таком только мечтать. Теперь оно лишней тряпкой валялось в ее комнате.

Что может чувствовать альфа?

Она — только боль. Иногда.

Или…

Пятая быстро собралась и вышла из номера. В коридоре было пусто. В соседнем номере лилась вода — видимо, Гузель готовилась ко сну. Одиннадцатая спала, Третий ушел на дежурство, капитана Пая не было — из его комнаты не доносилось дыхание, не было слышно стука сердца.