По образу и подобию (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 55

— Не совсем, — сказал Олег Ольгердович. — Не совсем так. Те, кто спасся благодаря его вмешательству, так не думают. И, хм. Убеждают других всеми доступными способами.

— И как? Другие убеждаются? — не раскрывая глаз, спросила Алёна.

— Вполне. Но я, собственно, вот ещё с каким вопросом. Ваша дочь, Лада, должна скоро родиться. Мы и так задержали роды, ждали, когда вы очнётесь. Больше ждать нельзя. Как только «Ковчег» завершит прыжок…

— Да, — согласилась Алёна. — Конечно же, да…

— А пока отдыхайте… Вам нужен сон.

Сон пришёл, мягкий, обволакивающий, нежный, пришёл, подхватил на ладонь и понёс по волнам, бережно покачивая измученную душу.

Лада родилась в назначенное время. Собственно, процесс извлечения готового к самостоятельной жизни ребёнка из аппарата искусственной утробы, существенно отличался от натуральных родов. Но суть у него была ровно такой же. В мир приходил новый человек. Всё остальное было неважным.

При родах присутствовал Олег Ольгердович, он попросил разрешения, хотя вообще-то не обязан был спрашивать, но он попросил, и Алёна была благодарна ему за такое уважение. Лада появилась на свет крепкой, здоровенькой, без изъянов. После осмотра — стандартная процедура — гневно вопящую девочку ловко одели, завернули в одеяльце и передали матери. Алёна взяла на руки дочку, дала ей смесь в маленькой бутылочке. Смотрела, как малышка чмокает, жмуря глазки, и что-то оживало в замороженной травмированной душе. Тим вытягивал шею, заглядывая через плечо. Бровки у Лады были совсем как у отца, будто кто-то взял кисточку и нарисовал чёткие тёмные дуги. Носик чуть вздёрнутый, тоже в папу. А вот линия губ — от матери. И ушки, и тёмные волосёнки. Впрочем, всё это тысячу раз ещё поменяется по мере роста…

Лада быстро уснула. Много ли младенцу нужно? Поела и уснула. И Алёна бережно передала девочку маме.

Мама примирилась с Тимом, пока Алёна приходила в себя после Сильфиды. Что между ними случилось, она так и не узнала, да и потом не спрашивала. Но между тёщей и зятем завязались добрые, тёплые взаимные отношения, чему можно было только порадоваться.

Алёна задумчиво потёрла браслет, найденный на заброшенной чужой базе Сильфиды. Его оказалось невозможно снять, не ампутировав руку. «Наверное, у создателей браслета был ключ, способный снять его без подобного экстрима», — объяснил Алёна Олег Ольгердович. — «У нас такого ключа нет, найти его — неразрешимая задача. Мы проверили браслет на наличие негативных воздействий, пока вы находились в поверхностной коме в реанимации. Негативных воздействий не обнаружено, браслет не помешает вам полноценно жить. Разве только вы сами не захотите ампутировать себе руку…»

Расставаться с рукой Алёна не пожелала. Но с тех пор приобрела привычку трогать в задумчивости холодные камушки пальцами…

— Поздравляю с новорождённой, — доброжелательно сказал Олег Ольгердович.

— Спасибо, — искренне ответила Алёна.

— Благодарю, — отозвалась мама и вдруг добавила:- Олег Ольгердович, я хотела бы родить ребёнка Виктора Огнева. Как я понимаю, обращаться следует именно к вам.

— Да, — сказал Ольмезовский. — Вы имеете право на посмертного ребёнка вашего мужа.

— Только, пожалуйста, без всяких экспериментальных довесков, — мама осталась верна себе. — Хватит с нас Лады… Просто ребёнка от моего мужчины…

— Даже без паранормы? — спросил Олег Ольгердович.

— Нет… наверное, нет… Пусть будет «герад» как… как у него…

— Могу предложить «герад сорок шесть» и «герад-сорок семь», — отозвался Ольмезовский. — Сорок шестая идёт в двух вариантах, с доминантой Смеховой и доминантой Вербицына. Сорок седьмая только с Вербицыным. Я вам скину спецификации, посмотрите.

— Хорошо, — кивнула мама.

Алёна улыбнулась. Вот и славно, скоро у неё появится братик, в добавление к дочке…

— Я не спросила у тебя, — сказала мама. — Элен, ты…

— О чём ты? — сказала Алёна. — Мам, я не против совершенно.

Мама положила руку ей на плечо, стиснула пальцы. Алёна на миг прижалась щекой к маминому плечу. «Как же я хочу, чтобы ты снова начала улыбаться, — думала она. — Мама, ты, очень хорошо придумала насчёт ребёнка от Огнева. Надеюсь, ты решишь родить сына. Мальчишку с его глазами и его улыбкой. И получится, будто Виктор Огнев вернётся к нам снова…»

«Ковчег» шёл к планете, которая, возможно, станет им домом. Вселенная равнодушно смотрела тысячами звёзд на хрупкую скорлупку корабля, идущего навстречу собственной судьбе.

ГЛАВА 8

После ухода от Сильфиды, ухода наобум, лишь бы отвязаться от смертельной связи с агрессивным инфополем местной разумной формы жизни, которую окрестили сильфами или стрекозниками, а в бытовом разговоре чаще всего поминали обсценным словом, «Ковчегу» пришлось искать землеподобные планеты самостоятельно. Все, полученные с телескопов Земли и Солнечной Системы данные оказались неактуальными из-за того, что о точном ориентировании во время панического бегства мало кто думал. Какое медлить, рассчитывая точный курс, успеть бы унести ноги!

Ноги, точнее, гипердвигатели Корабля, унесли далеко. К чужим созвездиям и чужому пространству. Где найти среди множества звёзд родное Солнце, чтобы привязать к нему точку отсчёта навигационной системы и понять, в какой точке пространства находится «Ковчег»? Неизменным остался лишь Млечный Путь, спиральный рукав нашей Галактики, видимый и с Земли. Но, прямо скажем, неизменным он остался лишь в общих чертах. Рядом с ним появилась огромная, видимая невооружённым взглядом, спиральная галактика, с Земли нечто подобное увидеть можно было лишь в телескоп… Что это, тот ли это Млечный Путь, куда именно выбросило Корабль, где-то в нашей Галактике, но с другой стороны, или же вообще один Бог знает где, совсем в другой Галактике, в другой группе галактик, где-то ещё? Ответа не было.

Надо было жить дальше с тем, что есть. Искать пригодные для колонизации планеты, идти к ним, исследовать, учитывая опыт Сильфиды, и пытаться выжить. Другого пути не было.

Но задача оказалась непростой. Найти нужную планету оказалось нелегко.

На двух из обнаруженных мезопланет уже существовала разумная жизнь. Не вышедшая в космос, но уже строившая города, живущая своей, странной и непонятной жизнью. Варианты с ними договориться или тихо высаживаться в необитаемом районе, а дальше пусть будет как будет, были отвергнуты сходу. Эти цивилизации даже не пытались исследовать, сразу разворачивались и уходили на прыжок. Потом, может быть, когда-нибудь. Не сейчас. Сейчас перед «Ковчегом» стояла совсем другая задача.

Выжить.

Ещё четыре планетарные системы ничем не смогли порадовать переселенцев. В зоне жизни находились либо слишком холодные планеты, либо слишком горячие, либо чересчур большие, с гравитацией выше допустимых для человека пределов.

«Ковчег» скитался вот уже пятый год.

Седьмая планетарная система смогла предложить психропланету с температурой поверхности от минус пятидесяти до плюс семи градусов по шкале Цельсия, полностью покрытую ледяным океаном; относительно комфортные условия планета могла предложить лишь на экваторе. Можно было строить плавучие города. И приспосабливаться к холодному климату, тем более, что опыт у генетиков уже был, с их масштабной попыткой адаптировать человечество к наступающему ледяному веку на Земле. Работа на несколько поколений, но время неважно, если ставишь перед собою глобальную цель.

У планеты имелся спутник, раза в два крупнее Луны и круживший по более удалённой орбите, чем Луна у Земли.

Спутник имел атмосферу, разреженную, но всё же атмосферу кислородного типа, и растительную жизнь. Диковато было видеть пейзажи бесконечной степи с зеленовато-бурой травой и сине-белой, разводами, планетой над горизонтом. В принципе, спутник можно было терраформировать. Начать культивацию генномодифицированных сельскохозяйственных растений. Жить в закрытых городах и комплексах, исследовать планету и строить плавучие города там.