Босс по обмену (СИ) - Рей Полина - Страница 2

На него уставились три пары глаз — две девушки бальзаковского возраста пили чай в соседней комнатушке, третья сидела над кипой бумаг, задумчиво потирая лоб. И вот она-то, как смел надеяться Шаталов, и была кандидаткой на перевоспитание.

— Я с вами всего на месяц, потому, девочки, кто угостит меня кофе, пока я ещё жив?

Глава 1

Маршрутку тряхнуло раз, потом другой.

Сцепив зубы, Карина мужественно хваталась что есть сил за поручень, и, чтобы не упасть, выгибалась в столь немыслимые позы, каким мог бы позавидовать любой маститый акробат и какие достигаются только благодаря регулярным ежеутренним поездкам в российских автобусах по российским же дорогам. Но едва успела она перевести дух после двух крутых виражей, как следом за ними подоспел и третий, и Карина вдруг обнаружила, что уже не столько висит в воздухе, сколько лежит на стоящем рядом мужчине, который, похоже, этому обстоятельству был только рад.

— Ты мне тоже нравишься, — улыбнулся он, смешно пошевелив пушистыми усами на зависть Якубовичу, и на нее резко пахнуло дешёвым табаком и перегаром.

Вот она — ее жизнь во всей красе. Дребезжащая маршрутка, деревенские ловеласы и блатные песни из водительского радио. Чудом не поморщившись от амбре, которым одарил ее сосед, Карина выпрямилась и мысленно прокляла все на свете. Маршрутку, водителя, раздолбанную дорогу, фирму по продаже тазов, в которой работала, и заодно Муринского — начальника отдела маркетинга этой самой фирмы. Последнего — по большей части из глубоко укоренившейся привычки.

Каждое буднее утро казалось Карине сущей пыткой. Мало того, что ехать на работу приходилось довольно продолжительное время, потому что маршрут этого несчастного транспорта строили, похоже, по принципу бюджетной экскурсии по всем рязанским сёлам, так еще и от мысли в очередной раз схлестнуться с Муринским мгновенно портилось настроение. А не схлестнуться с ним у нее не было ни малейшего шанса, потому что война между их отделами велась давняя и упорная и включала в себя каждодневные баталии. В общем-то, в рабочем расписании Карины негласный пункт «поцапаться с Муринским» занимал далеко не последнее место по значимости и выполнялся с завидной регулярностью.

А что было делать, если этот так называемый маркетолог почти ничего полезного фирме не приносил, да ещё и многое из того, что являлось непосредственными обязанностями его отдела, падало в итоге на ее отдел? А ее добросердечные подчинённые Любовь Михайловна и Таисия Антоновна, как на грех, уже достигли того прекрасного возраста, что за хоть какое-то мужское внимание готовы были на трудовые подвиги, чем Муринский беззастенчиво и пользовался, вследствие чего она, в свою очередь, столь же беззастенчиво высказывала ему все, что думает на его счёт. Потому что Карина Ангелова терпеть не могла халатности в работе да и вообще несправедливости как таковой. Если бы только в их глуши было побольше хороших специалистов, Муринский никогда в жизни не дослужился бы до должности начальника отдела. Пусть даже по продвижению чертовых банных тазиков.

Но, увы, все разумные люди стремились устроиться на работу вовсе не в селе Заборье, а хотя бы в самой Рязани. Или вовсе уехать в Москву. Когда-то она тоже мечтала перебраться в столицу и совершенно не думала, что однажды станет продавать какие-то дурацкие тазы и сидеть в так называемом офисе, больше похожем на конуру. Наивно воображала, что сможет сделать отличную карьеру в крупной компании, а годам к тридцати завести семью… Как же это все было давно. Тысячу и одно разочарование назад. До того, как жизнь внесла собственные коррективы, после которых следовало радоваться, что имеешь хоть какую-то работу, и что самое важное — относительно недалеко от дома.

Маршрутку снова тряхнуло, отчего мысли Карины мигом вернулись из невеселых воспоминаний к столь же безрадостной реальности. Не удержавшись на месте, она неловко покачнулась, оступилась, и, чудом не упав, успела снова ухватиться за поручень. Но в следующее мгновение обнаружила сразу два неприятных последствия очередного акробатического этюда: первое — она сломала ноготь. Уже одно это способно было вызвать досаду, потому что весь маникюр, над которым корпела накануне вечером, пошел насмарку. Второе — она сломала каблук на любимых сапогах. И это уже был контрольный выстрел. А ведь сто раз себе говорила, что нужно оставить глупое тщеславие и для этого транспорта и этих дорог выбрать обувь попроще, на прочной толстой подошве, которая единственная годилась для того, чтобы месить собой деревенскую грязь. Но вместо этого Карина упорно носила шпильки. Хваталась за них как за последнюю ниточку, что связывала ее с той, прошлой Кариной, которой была когда-то. Все казалось, что если уступит прагматизму и станет одеваться как проще и как удобнее — потеряет себя окончательно. Превратится в какую-то деревенскую бабу и перестанет после этого сама себя уважать.

Да и в конце концов, если она опустится до подобного уровня, то на кого тогда будет жадно глазеть Муринский? Должна же быть у парня хоть какая-то радость в жизни.

Усмехнувшись своим мыслям, Карина в очередной раз выпрямилась и, посмотрев в окно, обнаружила, что ей пора выходить. Проковыляв к выходу, со всем возможным в ее положении достоинством она вылезла из маршрутки и, сделав глубокий вдох, направилась через поле туда, где сизым дымком, выбрасываемым из труб в безрадостное осеннее небо, напоминал о своем существовании местный завод по изготовлению банных тазиков — гордость всея села Заборье.

Поднимаясь по неосвещенной лестнице в ненавистный офис — небольшую комнату с обшарпанными обоями — Карина надеялась, что Муринского ещё нет на месте и она успеет переобуться в туфли до его прихода. Ее неловкий вид на одном каблуке стал бы для него слишком большим подарком и благодатной темой для шуток как минимум до конца недели, а давать своему сопернику подобную фору она совершенно не желала.

К ее облегчению, Степана действительно ещё не было. Не появился он в офисе ни к девяти, ни к десяти утра. И лишь в одиннадцать с чем-то входная дверь наконец распахнулась, но, когда Карина подняла голову от бумаг, чтобы отпустить какой-нибудь едкий комментарий, обнаружила, что к ним заявился незнакомец. Причем очень наглый незнакомец, который утверждал, что теперь он здесь за царя и требовал себе кофе. Пригвоздив взглядом к месту Любовь Михайловну и Таисию Антоновну, которые, кажется, уже рады были услужить этому невесть откуда взявшемуся наглецу, Карина встала из-за стола, подошла к незваному гостю ближе и красноречиво взглянула на часы.

— Вы правы — уже день. Но добрым он будет не для всех. Это первое. Второе — у нас здесь не ресторан и даже не кафе, если вы вдруг не заметили, поэтому никакого кофе вам никто подавать не станет. И третье — кто вы вообще такой? Что друг Муринского я вижу и так. — Она нарочито оглядела его с головы до пят и усмехнулась самым кончиком губ. — А где же сам… царь маркетинга? Дайте угадаю… прячется за дверью? — Карина прошла мимо Шаталова и выглянула в коридор, но там было совершенно пусто. Снова повернувшись к мужчине, она продолжила:

— В любом случае, где бы он ни был, советую вам с ним немедленно связаться, потому что по его милости у нас на складе зря пылятся тазы. Целая партия, которая ждёт гениального маркетингового хода, — на этих словах в ее голосе прозвучал ничем неприкрытый, как их целевая аудитория в бане, сарказм, — …после которого мой отдел наконец сможет начать продажи! — закончив свою речь, Карина выжидательно сложила руки на груди и приподняла брови, невольно гадая, что же предпримет дальше этот лжеСтепан Первый.

То, что перед Владом оказалась та самая стерва, сомнений теперь не вызывало. Советовала она ему… Ну-ну. Таких советчиц Шаталов ел на завтрак, обед и ужин — особенно красивых. А именно эта кандидатка на перевоспитание была красивой.

— Царь маркетинга отбыл набираться… опыта в Первопрестольную. А я… Я уже представился, но видимо, для вас это представление слишком не по форме, потому перепредставлюсь. Шаталов Владислав Николаевич, генеральный директор пиар-агентства «BossInMarketing». Как я понимаю, о нём вы не слышали, но мы это исправим, — пообещал Влад с самой лучезарной улыбкой на лице, однако отчётливо понимая, что металлических ноток, сквозящих в голосе, сдержать не удалось.