Тайны темной осени (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 31

— Сказал же, купе — не покидать! — зашипел он злобно!

— Мне… надо было, — пролепетала я, пытаясь объясниться.

— Надо ей было! — бушевал он. — Видела? Видела, тебя спрашиваю?!

— Ч-что… что это б-было?

— Кукла, — безжалостно отрезал он. — Она привязана к тебе, идиотка. Осознай и не делай больше глупостей.

Кукла. Ко мне. Сумасшедшая кукла-убийца. Всё это настолько выходило за грань моего разума, что я не могла его воспринять. Но кровь в соседнем купе — была. Разбросанные среди перевёрнутых вещей останки — были. Там ехала какая-то девушка. С собачкой. Не пощадили даже собаку…

Я перевернулась на бок, спиной к проклятому Похоронову, натянула на голову одеяло и заплакала. Потом, сквозь слёзы, ко мне на мягких лапах подошёл Бегемот. Сейчас, с закрытыми глазами, я очень чётко воспринимала его, и понимала совершенно точно, что это именно кот, а не таинственная кукла-убийца. Он прошёлся вдоль меня, сунул мокрый холодный носяру мне в ухо и бухнул привычным басом «мруфф, м-р-р-руфффф»… Я хотела сказать ему: «Ты же мёртвый. Ты умер, я видела сама!» И не сказала. Он не был врагом, хоть и был мёртвым, а остальное не имело значения.

Было жаль кота, ещё жальче стало себя, я начала всхлипывать, кусая подушку, окончилось всё ожидаемо: потоком соплей и слёз.

А потом сон наполз на меня как туман и погрёб под собою.

Я проснулась резко, рывком. Проснулась отдохнувшей и свежей. Но едва вспомнила пережитое, как в виске тут же поселилась противная ноющая боль. Не мигрень, слава богу. Но тоже хорошего немного.

Я села, спустила ноги с полки. Похоронов невозмутимо смотрел в экран своего ноутбука, на меня не оглянулся, хотя, конечно же, знал, что я проснулась. Он знал всё.

Я запустила пальцы в волосы. Они встрепались и перепутались, и помыть бы голову не помешало, но я вспомнила запотевшее зеркало и то, как на нём сам собой начал проступать, наливаясь кровью, портрет проклятой куклы, и передумала мыть голову. Сойдёт и так… разве только расчесаться…

Во что я вляпалась? Что за дрянь ко мне привязалась? Почему? За что?! Кажется, я задала вопрос вслух, потому что Похоронов отвлёкся от монитора и сказал сурово:

— Ни за что.

Я хмуро глянула на него. А ты-то сам за что со мной случился?! С самой первой встречи на Республиканской. Я бы с радостью в глаза тебя не видела. Но увы. Сижу вот, смотрю и не знаю, что делать.

— Расскажи, — потребовала я. — Расскажи всё! Я имею право знать!

— Всё — не расскажу, — ответил он. — Только то, чего достаточно, для того, чтобы мне работать не мешала!

Я перебралась поближе к столику, положила руки на поверхность как примерная школьница.

— Кофе будешь? — деловито спросил Похоронов.

— Давай.

С чего бы мне отказываться от кофе? Тем более, у него был какой-то, хоть и растворимый, но совершенно обалденный. С пряной горчинкой, кажется, кардамоном. На изумительном карамельном с ванилью и корицей фоне. Не могу лучше объяснить, я не гурман и не дегустатор. Но что-то подсказывало мне, что такого кофе я больше нигде и ни у кого не увижу.

— Что ты знаешь о своём городе? Извини, зайду издалека, иначе не поймёшь ничего. А понять надо.

Спросил! Я почесала голову, уточнила на всякий случай:

— Ты о Петербурге?

— Да.

— Ну… город Петра Великого… Захотел устроить Северную Венецию, — устроил. Столицу из Москвы в него перенёс…

Похоронов поднял ладонь, и я замолчала. Он долго рассматривал меня своими голубыми гляделками, молчал, и от его молчания становилось не по себе.

— Что не так? — не выдержала я наконец.

— Всё, — честно признался он. — Ты ничего не знаешь… Так странно, разговаривать с тем, кто не знает ничего.

— Так объясни!

— Петербург — это Город-Сумрак, Город-Дверь, — сказал он наконец. — Он построен был на тех местах, где издавна стояли древние капища местных племён, построен именно затем, чтобы контролировать, помимо морских путей и Севера, ещё и Дверь. Сейчас знание утрачено, старых хранителей не осталось почти никого, а молодые… В общем, не очень-то они справляются. И лезет, лезет в приоткрытую дверную щель… всякое. Оттуда. С той стороны. Не всегда с добром. Вот ты квартиру в доме купила. Хоть бы поинтересовалась для начала, где его выстроили!

— Где же? — спросила я, потому что он очень ждал вопроса, аж заострился весь, самому говорить, видно, религия не велела.

Я даже не подозревала в тот момент, насколько близка к истине! Но разве поймёшь, находясь внутри горизонта событий, что тут к чему.

— Малоохтинское кладбище, последнее пристанище чёрных колдунов и самоубийц…

— Да не верю я в вашу магию! — возмутилась я.

— В это тоже не веришь? — он ткнул в стенку, за которой находилось купе с останками.

— Маньяк какой-то завёлся, — буркнула я.

— Маньяк… С кем ты говорила по телефону прежде, чем вышла из купе?

— Откуда знаешь?

— Да знаю уж.

— С сестрой.

— Так. Что ты ей сказала. Отвечай! — рявкнул он, заметив моё колебание.

— Что еду, что буду завтра в Сочи, — ответила я. — Ничего такого я не сказала… бл…ь!

Я почти почувствовала, как мои глаза вылезают из орбит и ползут на лоб, оттуда на затылок, чтобы скатиться потом по спине до самой задницы. Похоронов ждал.

— Я… сказала… что… еду… в… четвёртом… купе, — заикаясь на каждом слове выговорила я. — А т-т-то… т-там… ч-четвёртое… Но тогда правильно я сделала, что вышла!! ДА ТВОЮ МАТЬ, ЭТО НЕ ОЛЬГА!!

Похоронов снова поднял ладонь, и снова я замолчала.

— Я не говорю, что это ваша сестра.

— А кто тогда? КТО?!

— Не кричите. Не стоит кричать.

— Что с Ольгой? — ему легко говорить, что кричать не стоит, но я с ума уже сошла окончательно. — Что с Олей? Она жива?!

— Жива.

Вот когда отлегло и как следует защипало в носу!

— Тогда почему…

— С тобой говорила не Ольга. Что очень любопытно и, пожалуй, даже хорошо.

— Да что хорошего-то! — вскричала я, роняя стакан из рук. — Хватит уже надо мной издеваться! Или говори всё, или молчи уже.

Стакан упал, облил мне колени обжигающей жидкостью, скатился на пол и загремел под столик. Чудо, что ещё не разбился. Похоронов нагнулся и поднял его, поставил с краю возле своего ноутбука.

Я отвернулась, воткнулась взглядом в окно. Видеть его не хотела, гада такого! Вообще! Он встал — я услышала шорох ткани по краю стола, потом шаг, ещё один. На моё плечо легла тяжёлая холодная рука.

— Прости, — сказал попутчик в самое ухо и назвал меня по имени: — Римма.

Прости… тихая пауза, выдох… Римма. Наверное, наклонился для этого. На шее встали дыбом все волоски от его дыхания. Я дёрнула плечом, рука убралась. Когда я всё-таки обернулась, Похоронов уже снова сидел на своём месте, поставив локти на стол и положив подбородок на скрещённые пальцы. Ноутбук он сдвинул, и теперь мы смотрели прямо, глаза в глаза друг другу.

— Малоохтинское кладбище, — продолжил он разговор. — И Город-Дверь, как ты помнишь. Там проснулось нечто… люди потревожили сдуру. Из-за двери прошло… нечто… и пробудило одну из могил. Оно… оно чуждое этому миру. Совсем. Оно существует, лишь поедая души… гроздьями. Знаешь виноград, ела?

Я кивнула.

— Вот. Это… создание… эта… тварь, — Похоронов прищёлкнул пальцами, досадуя на невозможность точно передать словами суть возрождённого ужаса. — Берёт какой-нибудь семейный род за… корешок… как виноградную кисть. И начинает поедать. Отщипывать одну виноградину за другой. Высасывать её. И выплёвывать кожуру с семечками. Оно не успокоится, пока не сожрёт всю кисть. Поэтому умер твой дед, поэтому не стало твоей тёти. Поэтому же в опасности ты сама.

— И моя сестра!

— И твоя сестра. Но она вырвалась из Города — может, случайно, а может, и мы помогли… а на таком расстоянии не особенно-то… укусишь.

— А что с Арсением? — напряжённо спросила я.

— Он попытался уничтожить тварь и с нею не совладал. Но его заслуга в том, что услышали те, кому надо. Кто смог оценить угрозу.