На осколках гордости (СИ) - Мечтательная Ксенольетта - Страница 84

Он замер, удерживая меня. Поморщился так, будто это ему больно.

— Я хочу того же, Аня! И тоже не могу!

— Зачем тебе эта девица?

— Других нет.

— Есть я!

Зажмурилась, едва не обругав себя вслух. Идиотка влюбленная!

— Аня, я не в том настроении, — прошипел он.

Затащил меня в комнату, а после вышел, громко хлопнув дверью.

Застыв на месте, я осматривала скудную обстановку и старалась не думать, о том, что скоро будет происходить за стеной.

Через грязное стекло маленького окна сочился тусклый ночной свет. Комод стоял у стены, узкая кровать примостилась в углу у окна, рядом — тумбочка, к ней приставлен табурет, а дальше тянулась длинная лавка, на которой нашлись ведро и кружка. Справа еще одна дверь. Наверное, ведет в каморку.

Непослушными руками я стянула с себя куртку и бросила на комод. Потопталась немного, а затем в потемках разулась Непокрытый ничем пол был чистым. Да и комнату казалось совсем недавно проветривали. Я шагнула к ведру с водой. Мысленно уговаривала себя отвлечься, но против воли внимательно прислушивалась. Сердце сжималось, злость не отпускала, но усталость побеждала ее.

Щелчок прозвучал оглушительно. Вздрогнув и прижав руки к груди, я резко обернулась, а затем попятилась, пока не уперлась лопатками в стену. Кейел захлопнул дверь и направился ко мне. Я все еще не понимала, но надеялась. До сих ненавидела и хотела послать его, но молча ждала развития событий.

Он остановился совсем рядом. Долго разглядывал мое лицо, а затем посмотрев в глаза, резко заправил волосы за уши и спросил:

— Любовь шан’ниэрдов считается единственно истинной, но разве не любовь Аклен и Ил воспевают все народы?

Я пожала плечами. Что ему ответить? Почему он так помешался на этом вопросе? Кейел сжал кулаки и оперся на стену по обе стороны от моей головы. Склонившись, навис надо мной и возмутился:

— Аня, они пожертвовали собой! — Горячее дыхание обожгло мои губы. — Когда понадобилось, Ил убила Аклена!

Громкое высказывание прозвучало обвинением.

— Я не понимаю, чего ты хочешь, — прошептала я.

— Они любили друг друга?

— Аклен и Ил?

— Да! — Он ударил по стене. — Они любили друг друга?!

Я съежилась и неуверенно ответила:

— Наверное, любили. Кейел, я не знаю.

Он опустил взгляд ниже и начал рассуждать, будто мой ответ действительно помог ему решить жизненно важный вопрос:

— Шан’ниэрд, полюбивший однажды, никогда не полюбит снова. Волтуар любит тебя. Сегодня он отпустил возлюбленную, потому что его любовь истинная. Такая любовь стремится принести счастье любимым. — Снова посмотрел мне в глаза и пробормотал: — Аклен и Ил не любили друг друга. Это всемирная ложь, Аня. Общественное заблуждение. Они никогда не любили друг друга. И я тебя тоже не люблю.

— Что?

— Я не люблю тебя, — громче повторил он, вцепившись в ворот платья. Треск рвущейся ткани смешался со злым голосом Кейела, опускающегося передо мной на колени и раздевающего меня: — Я не хочу, чтобы ты одевалась в шелка, потому что не я купил их тебе. Меня бесит если кто-то делает тебя счастливой. Я хочу, чтобы ты была счастлива только со мной. И я тебя никуда не отпущу, как бы сильно ты об этом не просила. Я не знаю, что это, но точно не любовь.

Я обняла себя, опасаясь двигаться. Кажется, Вольный спятил. Что сказать ему? Чем успокоить? Он сгреб то, что недавно было платьем, в охапку и поднялся. Призвал Охарс, осмотрелся. Увидев сандалии, направился к ним. Собрал все и вышвырнул за дверь, а затем, закрыв ее на все задвижки, уперся в нее лбом. Я на цыпочках шагнула к кровати, взялась за краешек покрывала, но ничего не успела сделать. Кейел вырвал его из рук, скомкал и отбросил.

— Кейел, тебе необходимо остыть.

— Я хотел, но ты предложила себя. В чем дело? Такой уже не нужен? Сколько еще ты будешь то отталкивать меня, то снова звать к себе? Я похож на послушного пса?!

— Кейел, я…

Поцелуй не приносит столько боли. Это не поцелуй.

Вольный повалил меня на кровать, придавив собой.

— Я не люблю тебя, — снова повторил, будто оправдывался или успокаивал себя.

Новый поцелуй отпечатался болью на шее. Пальцы впились в бедра, вынуждая раздвинуть ноги. Я сжала грубую ткань рубашки и стиснула зубы, с шумом втягивая воздух. Закрыла глаза.

Кейел замер, словно чего-то ждал. Его дыхание оглаживало щеку.

— Не отворачивайся, — тихо попросил он. — Я не хочу отталкивать тебя от себя, но мне хочется… Аня, мне страшно от того, что я хочу сделать с тобой.

Я посмотрела в зелено-карие глаза и прошептала, касаясь его губ своими:

— Ты ревнуешь.

— Ревную.

— Злишься.

— Очень. Духи Фадрагоса, я хочу убить тебя.

— Чем тебе помочь?

Он нежно поцеловал в уголок губы, а потом спросил:

— Рядом с ним, ты думала обо мне?

— Мне было плохо, но нам лучше не говорить о нем.

— Было плохо, но ты терпела ради богатств.

Я видела, как Кейел пытался не скривиться, но не смог. Болезненно рассмеялся, опустив голову рядом с моей, касаясь щекой моей щеки. Отсмеялся и надолго затих, а затем укусил мочку уха, поцеловал скулу и после сказал:

— Я хочу тебя. И у меня нет сил, чтобы сдерживаться.

— Не страшно.

— Девчонке не будет так больно, как тебе, но я хочу тебя, а не ее.

Я обняла его за шею, погладила затылок и, подцепив ленту в волосах, медленно стянула. Русые локоны рассыпались, щекотно мазнули по кончику носа. Вспоминая недавние ночи с Волтуаром, я обманула, тихо повторив:

— Не страшно.

Гордость давно разбита. Что от нее осталось?

Отвернувшись от Кейела, я лежала и прислушивалась к его ровному дыханию. Аккуратно приподнялась на локте — кровать неприятно скрипнула. Замерев на несколько мгновений, я все же села, спустив ноги на пол и стараясь высмотреть покрывало. Вскоре зацепила шершавую ткань кончиками пальцев и вздрогнула от осторожного прикосновения к шее. Кейел снова поцеловал, но уже в плечо. Обнял меня, положив руку на живот, и подтянул к горячей груди.

— Тебе холодно?

— Я хотела помыться.

— Не сегодня.

Он отпустил меня и слез с кровати. Половицы заскрипели. Шаги босых ног раздались в ночной тишине.

— Пить хочешь?

— Нет.

— Может, принести поесть? Кто-то точно дежурит на кухне.

— Я не голодна.

— Обижаешься?

Раздался тихий плеск воды. Я сглотнула, сжимая край кровати, и нехотя призналась:

— Пить хочу.

Снова шорканье и движение силуэта.

— Возьми.

Прохладная влага смочила пальцы. Я взяла деревянную кружку и прижала ее к ноющим губам. От жадных глотков, убравших сухость во рту, поперхнулась. Кейел забрал кружку и поставил ее на тумбочку. Поднял покрывало, забрался на кровать, опрокидывая меня следом. Я снова хотела отвернуться, но он не позволил.

— Давай поговорим.

— Я хочу спать.

— Не хочешь, иначе уже заснула бы.

Он обнял меня, прижимая щекой к груди. Мне ничего не осталось, как только обнять его в ответ. Ладонь скользнула по крепкой спине, и я почувствовала под пальцами рыхлые шрамы, оставленные черными когтями.

— Мы снова вместе, — напряженно проговорил Кейел. — Теперь обсудим условия.

Я шепотом протянула:

— Условия…

— Ты думала будет по-другому? — приподнялся на локте. — Я не потерплю никаких сговоров с дружками за спиной. Аня, ты либо со мной, либо с ними. Я не могу доверять всем подряд, но тебе хочу. И я не отпущу тебя больше.

Снова положил голову на подушку, прислоняясь лбом к моему лбу. Погладил щеку. Большим пальцем очертил метку вины, словно видел ее в темноте.

— Единство позволяет жить гораздо дольше, а Вольные… Пока я не умру, ты будешь рядом. Пообещай.

Я нахмурилась, чувствуя, как внутри растет тревога и стыд.

— Обещаю.

— И я не смогу баловать тебя так, как баловал Волтуар. Мне пришлось бы убить более сотни нечисти… примерно, сто тридцать линарей, чтобы купить тебе платье, в котором ты была на празднике Сальир. Наверное, я не смогу полюбить тебя так, как любил он. Быть может, я вообще не смогу полюбить тебя, потому что… Аня, я не смогу сделать тебя счастливой.