Мир в моих руках (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 3

Он вдруг отшатнулся… Я почувствовала, как пальцы сжимают что-то тяжёлое. Это… был меч… из красного камня с чёрными и белыми прожилками… Ликованье заполнило мою душу.

— Ты… кто? — мрачно спросил наглец.

Я закричала и опустила меч, без предупреждения… он же не предупреждал… и это только сон…

Противник отшатнулся… выпустил своё оружие… его меч гулко звякнул о мощёную мостовую… Пальцами левой руки он пытался остановить кровь из раскроенного плеча… Капли его крови упали на моё лицо… горячие капли… Я… разрезала живое существо… человека… Он… умрёт из-за меня…

Выронила свой меч… Противник стоял, с ненавистью смотря на меня… Раскроенное плечо медленно срасталось… Капли пота спустились по моей спине, между двух длинных кос… Не человек… демон… Демон! С белыми крыльями… Он гордо ходил по этому городу при свети дня, словно ничего вообще не боялся… словно это был его город…

Я попятилась, испуганно выронила меч…

Откуда-то взялся мужчина передо мной. Чёрнокрылый… Он заслонил меня… Взмахнул рукой — и стена огня разделила меня и моего противника… Потом резко обернулся ко мне, подхватил на руки — я пикнуть не успела — и взмыл в небо…

— Глупышка, зачем ты связалась с ним? — проворчал незнакомец.

Но на этот раз мне почему-то не было обидно… И лететь… было интересно… и вид снизу был такой красивый… Редкие города… деревни… леса… поля, на которых колосится золотистое море пшеницы… как у моей родной деревни… Луга, пёстрые от цветов, тонкие нити рек… зеркала озёр… я всю жизнь завидовала птицам, но наконец-то и я смогла взлететь над землёй! И это было так красиво!

Он опустил меня у озера, в лесной чаще. Мы были одни. Я и чёрнокрылый демон. Но почему-то мне было не страшно. Я смогла наконец-то рассмотреть его.

Невысокий, худой, лицо обычное. Волосы и усы тронула седина. На лице морщины, но пока ещё немного. Глаза добрые. И, судя по морщинкам у рта и глаз, он очень любил смеяться.

— Я — Камилл Облезлые усы, — представился мужчина, улыбнувшись.

Улыбка у него была красивая, добрая. Робко спросила:

— П-почему Облезлые усы?

— Да так назвали, — он рассмеялся, — Да какая разница, как зовут? Лишь бы запомнили! А тебя как звать, прелестная девица?

— Элла, — робко потупилась, — По прозвищу Метла.

— Метла сметает грязь, — тёплая улыбка, — Приятное прозвище.

В первый раз кому-то понравилось моё прозвище…

— Покажи твои крылья, — вдруг попросил он.

Грустно призналась:

— У меня нету крыльев. Никогда не было.

— У хранителей Равновесия должны быть крылья, — сказал он уверенно.

— У… кого?

— Дай-ка твою руку.

Почему-то доверчиво протянула ему ладонь. Просто… он меня спас… хотя и демон… чернокрылый…

— Закрой глаза и подумай, что хочешь взлететь.

Я подчинилась. И вдруг ощутила тяжесть за спиной… Посмотрела и ахнула: у меня появились крылья! Настоящие! Цвета нежной бирюзы… Посмотрела на него… Он был растерян… Потом спохватился и вдруг почтительно опустился на одно колено, левой рукой коснулся груди над сердцем, голову склонил. И сказал степенно и учтиво:

— Приветствую тебя в нашем мире, Посланница Небес!

Свет в кладовке зажёгся неожиданно, больно резанул по глазам. И слетел с меня весь сладкий-сладкий сон. О чужом мире, где я что-то значила…

— Ох, Надя, что же ты наделала! — горестно выкрикнула мама, разглядев меня во всём моём великолепии, — Что же ты с собой сделала!

— Мама, ну, зачем ты?! — я едва не плакала, — Мне снился такой красивый сон!

А потом надо было идти к директрисе. Там уже папа Кирилла сына за ухо притащил. Сын шёл как миленький, без единого писка. Мне было приятно узнать, что в мире есть хотя бы один человек, которого этот мальчишка боится. А потом директриса прикрыла дверь своего кабинета, глубоко вдохнула и началось… бубу-бу-бу-бу-бу-бу-буу-бу-буб-у… Мы с Кириллом то любовались птицами на ветке за окном — классные такие вороны, жирные, взъерошенные, мокрые после дождя, то разглядывали паркет на полу, то сверлили друг друга недовольными взглядами… Иногда приходилось слушать бубубушные завывания директрисы… Правда, благодаря этому я всё же узнала, что моему врагу вообще-то восемь с половиной, просто он роста небольшого и больно щуплый. И поделом тебе! Я тебя Кощеем звать буду. Или метлой… И плевать, что ты умный! Умные вообще-то девчонок не бьют: умные за девчонок заступаются. А грива-то у него, грива… Настоящая швабра!

И я прыснула от удовольствия: моя работа, молодец я.

— Да она над нами ещё и смеётся! — истерично взвыла директриса, — Ах, что за ребёнок! Что за девчонка-то?! Ладно бы ещё мальчишка был: эти вечно с расквашенными носами ходят… даже во время моей молодости, но девчонка… Ах, куда катится мир?!

Папа Кирилла — мужчина лет эдак сорока-сорока пяти, подтянутый, коренастый, задумчиво разглядывал мои руки с исцарапанными и разбитыми пальцами. Когда директриса картинно полезла в ящик стола за лекарством, Степан Фёдорович сказал, обращаясь ко мне:

— Когда кулаком бьёшь, большой палец должен быть снаружи сжатых четырёх, а то сломают. И вообще, надо удары наносить прицельно, а не потому, до чего дотянешься. А то вон как кожу на левой руке ободрала.

Впервые за всё время я смутилась и стыдливо убрала повреждённую руку за спину. Такой мужчина и мой способ драться отругал! Мне надо учиться драться получше…

Директриса выронила бутылку с лекарством… Та упала… разбилась… капля попала мне на губу… я слизнула… Оказалось, сироп… Степан Фёдорович бросился собирать осколки, палец порезал. Моя мама засуетилась. Он засмеялся, мол, подумаешь, какое боевое ранение! Но от моей мамы не сбежать, если она серьёзно настроена! Тем более, что порезался он сильно: кровь так и текла, густо-густо! Потому под удивлёнными нашими взорами мама при помощи какого-то заговора в полминуты устроила так, что кровь перестала течь, а потом, проводя вдоль раны указательным и средним пальцем, сделала так, что края раны быстро затянулись. Я гордо глянула на Кирилла. Видал, какая у меня мама?! А у тебя такой нет!

После того, как с раной стало лучше, Степан Фёдорович предложил взрослым кое-что обсудить наедине. А на нас мрачно посмотрел. Мол, смотрите у меня: кто будет драться, я за себя не отвечаю. Потому мы тихо и прилично вышли в коридор, подальше от двери. Хотя безумно хотелось подслушать, о чём они там шушукаются. Но мы же гордые! Мы не будем!

Хотя была перемена, коридор вокруг нас быстро опустел. Мы стояли у окна и гордо молчали.

— И что, они всегда теперь будут испаряться при нашем появлении? — задумчиво сказал Кирилл, провожая взором очередных трусов.

— А что? — спросила я небрежно.

— Приятно просто, — мальчишка зловеще ухмыльнулся, — Век бы любовался.

Заинтересованно уточнила:

— Тебя из прежней школы за драки выперли? Или вежливо попросили удалиться?

Кирилл задумчиво почесал бровь:

— Да просто папа решил, что так будет для меня лучше. Эх, а я только-только там Королём стал.

— Кем? — ахнула я.

— Самым главным бандитом, — он приосанился, — Это, правда, была отдельно начальная школа. Но если я буду и дальше усердно тренироваться, то ученики из средней или из старшей школы будут мне не помеха.

— Слышь, у тебя мания величия. Тебе нос о потолок не жмёт, а?

— Опять нарываешься? Синяков мало?

— Думаешь, испугаюсь?

— Да не… — Кирилл окинул меня пристальным взглядом от головы до ног, — У такой дуры чувство страха полностью атрофировалось.

— Гляди, эта мелочь опять петушится! — хмыкнули в другом краю коридора, — Мало им разговора с директрисой.

Когда наглый семиклассник подошёл к нам, чтобы «получше швабру рассмотреть», я подставила ему подножку. И он растянулся на грязном линолеуме. Вскочил, зверея. Подскочивший Кирилл ему руку завернул так, что парень взвыл.