Вождь гверильясов - Рид Томас Майн - Страница 4

Палатка, из которой я вышел, стояла посредине небольшой поляны. В десяти шагах от нее начинался чапарраль, то есть густой колючий кустарник, состоящий из акации, кактусов, агав, юкк и копайских деревьев, перемешанных и сплетенных между собой лианами, а также ветвями смилакса, сассапарели, ялапы и вьющейся бромелии. Тут не было тропинок, за исключением тех, которые протоптали дикие звери: робкий мексиканский мазаме note 1 и его извечный враг — коварный койот.

Одной из этих тропинок я и решил довериться. Извилины ее не замедлили сбить меня с толку. Несмотря на то, что на безоблачном небе ярко сияла луна, я ухитрился заблудиться и скоро окончательно перестал понимать, где находится моя палатка и в какую сторону мне следует идти.

Перед глазами моими не было никакого предмета, который мог бы служить мне путеводной звездой. Я остановился, выжидая каких-нибудь звуков.

Несколько секунд царило глубокое молчание, не прерываемое даже стонами раненых. Многие из них, по всей вероятности, уже замолкли навеки. Отвратительного завывания волков тоже не было слышно. Я объяснил это себе тем, что голодные звери заняты пожиранием мертвых.

Эта тишина производила более тягостное впечатление, чем печальные звуки, предшествовавшие ей. Я почти желал снова услышать стоны и крики.

Но ужасное молчание продолжалось недолго. Его нарушил уже знакомый мне голос. На этот раз, однако, он произнес совсем другие слова:

— Я умираю, Лола… Лолита!.. Я никогда не увижу тебя больше, никогда!

— Никогда! — быстро повторил кто-то совершенно другим тоном.

Принять это повторение за эхо было невозможно.

— Да, никогда! — продолжал второй незнакомец, говоривший на том же наречии, что и первый. — Никогда больше не видать вам Лолы, Калрос Вергара! Вы помешали мне сделаться ее мужем! Вы настроили ее против меня…

— Ах, это вы, Райас! Что привело вас сюда? Неужели вы пришли, чтобы мучить умирающего?

— О нет, я пришел не для этого. Мне хотелось убедиться собственными глазами, что вы действительно умираете. Виценте Вилагос, которому удалось спасти свою шкуру, сообщил мне, что вас угостили хорошей порцией свинца. Я пришел сюда, чтобы проверить его слова. Он говорил, будто ваша рана смертельна.

— О! Неужели, Рамон Райас, это единственная цель вашего появления?

— Нет, у меня есть и другая цель. Иначе я не рискнул бы бродить вокруг лагеря этих проклятых американцев. Ведь им может прийти в голову пустить пулю и в меня.

— Какая же у вас цель?.. Что вам надо от меня? Я тяжело ранен. По всей вероятности, часы мои сочтены.

— Во-первых, как я сказал вам, мне надо убедиться в том, сочтены ли действительно ваши часы. А во-вторых, пока вы еще не умерли, я хочу узнать, что вы сделали с Лолой.

— Ну нет! Умру или останусь в живых — этого вы от меня никогда не узнаете. Уходите, умоляю вас, уходите! Не тревожьте умирающего в его последние минуты.

— Ах, Калрос Вергара, будьте благоразумны! Вспомните, мы росли вместе. Нас секли в одной школе. Ваша песенка спета. Вы не можете больше охранять Лолу. Зачем же мешать мне? Ведь я люблю ее больше жизни. Я вовсе не такой дурной человек, как говорят. Правда, меня обвиняют в пристрастии к большой дороге, но в том виновато наше скверное правительство. Будьте благоразумным, не делайте напоследок глупостей и не оставляйте Лолу без защитника. Скажите, куда вы ее спрятали?..

— Нет, нет!.. Уходите, Райас… Уходите! Если мне действительно суждено умереть… Пощадите меня! Дайте мне умереть спокойно.

— Вы не ответите на мой вопрос?

— Нет!.. Нет!..

— Хорошо же. Я обойдусь без вас. Убирайтесь к дьяволу! Берегите свою тайну! Если только Лола находится где-нибудь в пределах Мексики, я отыщу ее. Она не уйдет от разбойника Райаса.

Услышав, как затрещали кусты, я решил, что второй незнакомец удалился.

Вдруг снова стало тихо. И почти тотчас же до моего слуха опять стали доноситься жестокие слова.

— Карамба! — воскликнул тот, кого звали Рамоном Райасом. — Я чуть не забыл самого главного. Ведь я пришел, чтобы убедиться, смертельно ли вы ранены. Дайте-ка мне посмотреть, правду ли сказал этот плут Вилагос… Где ваша рана?

Ответа не было. По некоторым признакам я понял, однако, что мучитель подошел к распростертому на земле человеку и, нагнувшись, стал рассматривать его рану.

Сделав несколько поспешных шагов к тому месту, где лежал несчастный, я круто остановился. До меня снова донесся голос Райаса.

— Черт возьми! — воскликнул он тоном, в котором одновременно звучали и удивление и разочарование. — Рана-то у вас, оказывается, вовсе не смертельная. Вот так история! Вы можете выздороветь, если…

— Вы полагаете, что я могу выздороветь? — взволнованно спросил раненый, цепляясь за надежду, поданную ему врагом.

— Да, вы можете выздороветь. Я в этом уверен. Пуля прошла поверх бедра. Но это пустяки. Крупная артерия даже не задета. Будь она затронута, вы давно бы истекли кровью. Кость тоже цела. Иначе вы не могли бы пошевельнуть ногой. Я уверен, что вы выздоровеете. Выздоровеете, если…

Наступило молчание. Райас как будто не решался докончить фразу. Особая выразительность, с которой он сделал ударение на слове «если», свидетельствовала о том, что пауза сделана им умышленно.

— Если что, Райас?

В голосе раненого, задавшего этот вопрос, надежда боролась с сомнением.

— Если… — медленно и веско ответил Райас, — если вы скажете, где спрятана Долорес.

— Какое влияние может это иметь на мое выздоровление? — дрожащим голосом спросил Вергара. — Если мне суждено умереть, ничто уже не спасет меня. Если же судьба поможет мне пережить этот печальный день…

— Нет! — твердым громким голосом перебил его Райас. — Нет! Вы умрете… сейчас… сию минуту… если не откроете тайны, которая так дорога вам. Где Долорес?

— Я не скажу вам этого. Лучше умереть, чем допустить, чтобы она попала в руки такого бессовестного негодяя. После с подобной угрозы… Нет, ни за что!

— Умри же! Счастливого пути в преисподнюю! Умри, Калрос Вергара!..

В продолжение последней части этого необычайного диалога я медленно прокрадывался по извилистым тропинкам кустарника. Голоса собеседников доносились до меня с каждой минутой отчетливее. Как раз в тот миг, когда прозвучало роковое «Умри же!», я увидел и негодяя, с уст которого сорвалась эта угроза, и страдальца, к которому она была обращена.