Выстрел рикошетом (СИ) - Талан Ольга - Страница 44

Хаинь расплылась в улыбке. План, явно, пришёлся ей по вкусу. Да, заказная генетика, да ещё и для Ники, это абсолютно меняет дело. Ника занимается даккарцами. Это она, фактически, протащила их в свободные земли. Её желание иметь мужа даккарской крови логично. Мало того, такой жених объяснит, почему, собственно, даккарцев свободных земель Ника для постели не использует. Она сильно избирательна. САП поддержит её избирательность. Этот скандал споткнется об Первую драконов, как волна о многовековые скалы. Он не пошатнёт это маленькое существо огромной воли. Волна просто рассыплется на мелкие брызги. Но...

Но с этими брызгами так же легко рассыплется и ещё кое-что. Кое-что, о чём, решая проблемы партии Драконов, никогда никто спорить не будет - это жизнь этого мальчика. Жизнь моего брата, ни разу мной не виденного. Жизнь, неизвестно зачем и с какими надеждами данная ему моей матерью. Я знала свою мать, она обязательно спросит моего совета, прежде чем согласится на предложение Ники. Она обязательно спросит, хорошо ли её сыну будет в новом доме. Она, действительно, временами не разумна, она думает о своих детях больше, чем о своём статусе в обществе.

И что я ей скажу? Что из-за своей травмы Ника абсолютно не сдержана в сексе? Что её редкие постоянные любовники быстро чахнут, а потом, однажды, просто исчезают? Что в ней сила маленького танка, и она частенько сбрасывает напряжение, помахав кулаками? Что в гневе она способна убить, и не раз это делала? Что весь штаб Драконов просто боится её до дрожи в коленках? А единственный человек, к которому она ласкова много лет - женщина. И эта женщина, Алина, наверное, единственный человек на свете, кто видел искреннюю улыбку Ники.... я не представляю, что я скажу матери!

Глава 15 Удачный выход

Темай:

Мать ничего не спросила. Вернее так: под напором Первой Драконов она не сумела, вообще, даже подумать о вопросе:

- У тебя есть выбор, торговец Амильятти. Либо ты принимаешь мою игру, и я увожу твоего сына прочь от всего этого скандала, и никто не посмеет сказать о нём плохо, и никто не пристанет к нему с расспросами, он будет уважаемым мужчиной и моим законным рейтинговым мужем. Либо ты отрицаешь мои заявления, тем самым хоронишь собственный рейтинг, рейтинг всех своих детей и фактически отдаёшь своего младшего сына на растерзание скандалу.

Ника не дала ей никакой возможности подумать, что-то прояснить, вообще, предпринять какие-либо действия. Она умеет вот так прийти, встать перед тобой, одновременно маленькая и великая, и заставить подчиняться одному своему слову. Что там слову, взгляду. Нагрянуть лавиной и утянуть по выбранному именно ею направлению. Мать смотрела на распечатки статей, видимо, сделанные Никой специально для острастки, вообще, она не любит бумажных документов. Смотрела на текст лже-договора, который нужно подписать задним числом:

- Мне нужно полчаса, чтобы прочитать договор...

Ника с минуту смотрела на неё, как будто пронизывая, просвечивая глазами насквозь:

- Хорошо, но не выходи пока в трансляцию. И... я хочу взглянуть на отца твоего сына. Мальчики часто вырастают похожими на отцов. Я видела твоего сына в трансляции, как он выглядит сейчас, мне любопытно, каким он вырастет. Этот даккарец ведь до сих пор живёт в твоём доме?

- Отец Энтониэля? Да, он до сих пор мой муж. Выпьете чаю со мной? Я прикажу накрыть стол на территории гарема и позвать моего даккарского мужа.

Гарем матери всегда будил во мне какие-то старинные фантазии и сладкие воспоминания. Именно в этой части дома многое происходило в моём отрочестве. Когда я, четырнадцати-пятнадцатилетняя, сначала пробиралась в эти комнаты по самым несуразным причинам, потом откровенно напрашивалась на секс, потом этот секс брала. Мать и её эдзы, как многие северянки Фриды, держали большой гарем. На них троих в нём было сейчас четырнадцать мужей. Это количество было постоянным, хотя иногда они меняли одного-двух мужчин с такими же традиционными северными гаремами подруг и партнёров.

Мы поднялись в круглую гостиную на мужской половине дома. Тут я девчонкой облизывалась на эротические танцы, которые мужчины исполняли для взрослых женщин. Тоже особая черта старой северной культуры: на территории гарема мужчин, посвящённых Меве, обучали соблазнять. Моя собственная семья жила по современным традициям, и все радости северянки были мне малодоступны.

Ника, скрестив ноги, уселась на подушку, внимательно осматривая помещение. Пара юношей накрывали трапезу на низком столике, но она, казалось, не замечала их. Зато, когда в комнате появился даккарский муж моей матери, всё её внимание сосредоточилось именно на нём.

Он был огромен. Причём, казалось, даже это слово не полностью отражало его размеры. Он был просто горой, даже по сравнению с теми даккарцами, каких я в немалом количестве видела в землях богов. Слегка располневший, но на руках видны ещё огромные мускулы, крупные черты лица, широкие жесты, громкий голос.

- Амиль, ты звала меня? - он плюхнулся на пол, возле матери, как огромный кот, потягиваясь и укладывая свою голову ей на колени. - Я не хочу есть, так что, если я тебе нужен, будешь работать подушкой.

Невероятно, но мать, которую с утра просто трясло от свалившегося на её голову скандала, рядом с этой махиной начала улыбаться. Текст договора, который она вряд ли успела прочесть за это время хоть мельком, был передан эдзе. Хотя Ника не стала бы как -то хитрить в этом договоре. Мать очень осторожно, бережно погладила даккарца по волосам, провела пальцами по скуле. Это было что-то... я же видела отчёты после того, как, вообще, обнаружилось, что у матери в гареме есть даккарец, - она трижды обращалась к неолетанкам, корректируя его сознание. Она ломала этого огромного дикого зверя! Ломала, потому что не рождены эти мужчины для дома. Потому что ни за что на свете ни она, ни та же Морена не смогут приручить даккарский дух. Он будет вырываться и в какой-нибудь момент всё равно сбежит на свободу, ну, или уйдёт к богам, вспоров себе горло. Тогда, что это? Любовь? Безответная любовь женщины к свободному духу Даккара.

Ника допила чай:

- Торговец Амильятти, твоё время вышло.

Мать кивнула, закусывая губу. Её эдза, вернула договор и опустила ладонь ей на плечо, выражая поддержку. Они всегда были идеальной семьёй, эти три женщины, прожившие, прошедшие бок о бок два столетия и всё это время готовые друг за друга выгрызть врагам горло.

- Хорошо. - Мать поцеловала даккарца в висок и что-то шепнула, после чего он неспешно удалился. Она смотрела в глаза Первой. - Вы обещаете, что не дадите моего сына Энтониэля в обиду?

Ника кивнула:

- Обещаю! Поверь, торговец Амильятти, одно моё имя остудит пыл большей части журналистов, а из остальных я раздавлю любого, кто посмеет взглянуть на твоего сына без должного уважения. Я не дам его в обиду.

Не даст! Никому чужому не даст даже взглянуть косо, но сама...

Мать, соглашаясь, кивнула и сделала жест, приглашая нас в трансляцию, игра подходила к развязке.

Мой даккарский брат вошёл в комнату неслышно, вежливо поздоровавшись с присутствующими женщинами. Он был высоким, впрочем, при таком отце это было неудивительно: в свои четырнадцать лет мальчик был фактически с меня ростом. При этом черты лица и манеры безошибочно выдавали в нём подростка: детские щёчки, чистый открытый взгляд абсолютно чёрных глаз. Он не был красавчиком, его даже трудно было назвать симпатичным, но его открытость очень располагала.

Мать позвала его к себе:

- Энтониэль, садись, мне нужно очень серьёзно с тобой поговорить.

Мальчишка, боязливо, пристроился на край дивана. Мать подбирала слова:

- Энтониэль, я не могла тебе рассказать этого раньше, но мною ещё до твоего рождения был заключён договор на твой брак. Даже так, ты был зачат для этого брака. Мало того, этот брак рейтинговый...