Уход на второй круг (СИ) - Светлая Марина - Страница 48

* * *

Проснулась сразу. И сразу поняла, что снова одна. И что за окном утро, еще раннее, но в комнате уже можно было различить мебель, вещи, картинки на стенах. Обычная комната обычного дома, где накапливаются предметы из поколения в поколение, тесня друг друга, с безусловной невозможностью быть выброшенными или даже отправленными на чердак.

Ксения села на кровати, повертела головой. Открыла рот, чтобы позвать Глеба, но передумала, выбралась из-под одеяла с намерением найти его. Быстро оделась, сунула ноги в тапки, выданные хозяином с вечера, и вышла из комнаты. Заглянула в кухню, где оказался лишь чайник, еще хранивший тепло, и решительно двинулась к лестнице на второй этаж, щелкнув выключателем. Там и застряла на некоторое время, рассматривая фотографии, развешанные вдоль стены. Легко узнавала Глеба в маленьком мальчике у моря и угловатом подростке на самодельных качелях — возможно, на участке этого самого дома, в котором теперь бродит она. Мужчина и женщина — догадаться не трудно. Родители. Одна фотография, кажется, была сделана в той самой комнате, где она сегодня ночевала. Впервые вместе с Глебом. В его доме. Как он сказал? Не коробка.

Незаметно Ксения поднялась до конца лестницы и все же позвала:

— Глеб!

Как и накануне вечером, ей никто не ответил. Как и накануне, Басаргина начала сердиться. Она спустилась вниз, в спальне подхватила пальто. Пока обувалась, на вешалке заметила клетчатую куртку. Совершенно точно видела ее на одном из снимков. В ней был мужчина. Отец Глеба. Лев Парамонов. Врач.

Ксения вылетела на крыльцо и снова принялась оглядываться, чувствуя себя путешественником-первооткрывателем. Тур Хейердал, прости господи.

Двор был не очень большой. Прямо напротив — небольшая выложенная из кирпича площадка со скамьей и столиком. Над ней нависали голыми ветками две старые вишни, образуя что-то вроде беседки. Прямо к дому примыкали сарай с железным амбаром. Между ними и площадкой начиналась узкая дорожка — точно такая же, из кирпича, по обе стороны которой росли кусты — явно ягодные. Она уводила куда-то дальше, к деревьям, где в числе прочих красовалась береза — не очень высокая, но и не очень низкая. И вряд ли она имела еще какое-то назначение, кроме эстетического. А уже за ней самым неожиданным образом оказался скованный серым, начавшим таять льдом разлив озера. И кирпичная дорожка прерывалась, чтобы продолжиться пирсом. На этом пирсе спиной к ней стоял Глеб, сунув руки в карманы. Голова его была поднята чуть вверх, будто смотрел куда-то выше озера, почти в небо.

Она потопталась некоторое время на месте. Сначала решила вернуться в дом. Надоест же ему когда-нибудь шарахаться по участку. Или, как минимум, захочет есть. А ноги сами понесли на пирс. Ксения медленно брела по дорожке, скользя ладонью по веткам кустов, и не сводила глаз с его одинокой фигуры. Чувствовала себя лишней, подглядывающей. Надо лишь развернуться и уйти, но она продолжала идти к нему. Первая же доска выдала ее с головой, скрипнув, едва она ступила на нее с кирпича. Глеб вздрогнул и обернулся, в который раз поражая ее бесконечной синевой своего взгляда. Сейчас острого, проникающего ей под кожу.

Ксения подошла ближе, все же оставляя между ними некоторое расстояние, и негромко сказала:

— Доброе утро!

— Доброе утро, — ответил он.

При солнечном свете, разбрасывающем подвижные золотистые брызги на их лица, слова прозвучали так, как если бы звучали всю жизнь до и всю жизнь после этого момента. Их жизнь. Оба чувствовали, почти осязали, как она протянулась между ними. Между их этажами и их телами. В том расстоянии, которое оставляла Ксения. Глеб чуть заметно шевельнул губами. И не отрывая от нее взгляда, отчетливо проговорил:

— Я люблю тебя, Ксень.

Ксения кивнула и отвела глаза, рассматривая небо выше озера, так же как он несколько мгновений назад.

Название: Небо. Девушка. Парамонов

Авторы: мы

Жанр: импровизация

«Здесь,

на небесной тверди,

слышать музыку Верди?

В облаке скважина.

Заглядываю —

ангелы поют.

Важно живут ангелы,

Важно».

Его голос громко, нараспев, на высоте шестисот метров над землей вещал «Маяковского в небе». Он и сам был в небе. Стоял, одной рукой держась за бортик корзины аэростата, а другой — за ладонь, поигрывая пальцами, — держал Ксению. И инструктор за спинами совершенно искренно считал их молодоженами: она — и глаза глубиной в океан, он — и дурацкие стихи из глотки.

«Один отделился

и так любезно

дремотную немоту расторг:

«Ну, как вам,

Владимир Владимирович,

нравится бездна?»

И я отвечаю так же любезно:

«Прелестная бездна.

Бездна — восторг!»»

— Восторг? — со смешком уточнил инструктор.

— А скажете нет? — Глеб коротко усмехнулся и повернулся к Ксении: — Бездна или восторг?

Она приблизила губы к самому его уху и шепнула, касаясь ими кожи:

— Ты боишься?

— Высоты? Я? — его брови подпрыгнули домиком.

— Ты!

— А боюсь! Почему, по-твоему, я живу на первом этаже?

Она бросила быстрый взгляд на инструктора — тот, к счастью, отвлекся на собственные заботы, и проговорила, быстро-быстро, снова в самое ухо:

— Потому что сверху может оказаться подходящая соседка.

— Аргумент, конечно. Но мимо! — провозгласил он, перстом указывая в небо.

И тут же рванул на другой край корзины:

— Смотри! Днестр! Со школы здесь не был. Мы после выпускного с классом ездили, — взглянул на нее, усмехнулся и добавил: — Первый поцелуй, первый секс, первое алкогольное отравление.

Она демонстративно отвернулась, разглядывая конусные крыши крепостных башен.

— Перед вами Хотинская крепость. Одно из семи чудес Украины. Ее возведение связывают с именем Данилы Галицкого и относят примерно к тринадцатому веку. Однако по этому поводу есть серьезное утверждение, что начало ей положено еще в десятом веке тем самым Владимиром Святославичем. И за свою историю она перебывала под властью Молдавского княжества, Речи Посполитой, Османской и Российской империй… но это все, конечно же, вряд ли задержится в ваших головах надолго, — весело хохотнул инструктор.

— Ты давай дальше, про битвы чего-нибудь, — подмигнул ему Парамонов. — Фоном, ок?

— Ок! Так вот про битвы! Самая известная из них, пожалуй, произошла в семнадцатом веке, а именно…

Его ладони легко легли на ее плечи. И теперь уже его губы оказались у самого ее ушка:

— Мне почти восемнадцать было, Ксенька. Я в этом смысле еще поздний. Последний в классе.

— Да мне-то какая разница! — возмутилась она. Не сдержалась — передернула плечами и двинулась в сторону — туда указал инструктор, вещая о чем-то животрепещущем, но его уже очень скоро снова перебил Парамонов со своим дурацким Маяковским, продолжая раскатисто, выше всего на земле выводить:

«Раздражало вначале:

нет тебе

ни угла ни одного,

ни чаю,

ни к чаю газет.

Постепенно вживался небесам в уклад.

Выхожу с другими глазеть,

не пришло ли новых.

«А, и вы!»

Радостно обнял».

Радостно обнял — со спины. И последнюю строчку снова на ухо. За ними на горизонте парили еще шары. Цветные, яркие, праздничные, как невыразимо буйный цветущий май этого года.

— Нельзя бросать в одиночестве человека, который боится высоты, — горячо зашептал Глеб. — Если ты не боишься, это не значит, что мне легко.

Она резко развернулась в его руках, губы ее оказались совсем рядом с его губами. Дразнили и ускользали.