Уход на второй круг (СИ) - Светлая Марина - Страница 30

Не тут-то было. Одинокой скулящей собаке покоя никто не даст.

Скрипнула дверь, и в комнату вошла Илона. В белоснежном коротеньком халатике, голубенькой атласной шапочке с помпончиком и торчащими из-под нее белыми косицами. В руках держала что-то розовое и пушистое. Этим странным предметом она быстро взмахнула перед Парамоновым и весело сообщила:

— Исполняю любое желание!

— Дай поспать, Снегурочка! — проворчал Глеб, улыбнувшись.

— Можно и поспать, — игриво ответила она, пощекотав ему своей волшебной палочкой ухо.

— Илонка! — Парамонов увернулся. — Ненавижу, когда уши трогают. Прекрати!

Она хихикнула, отбросила пушистое орудие любой приличной волшебницы и принялась остро отточенным ноготком водить по скуле, шее, спускаясь к вырезу на рубахе.

— Я колыбельную могу исполнить, хочешь?

— Музыку тоже не люблю. Я после одиннадцати ночи мало что люблю.

— Ну можем в тишине, — она все еще улыбалась.

— Через полчаса, а то и меньше, позвонят и скажут ехать чью-нибудь кисть отдирать от асфальта. Спорим? Фейерверком оторвет.

— За полчаса можно многое успеть. Глеб!

— Да! Поспать. Какого черта ты за свой счет не написала сегодня? Порадовала бы Олежку, а!

— Тебя порадовать хотела! — обиженно сказала Илона. — Что случилось?

Парамонов сел на кровати и сосредоточенно потер глаза ладонью. Меньше всего на свете ему хотелось объясняться с собственной замужней медсестрой, но, похоже, придется. И именно сейчас!

— Случилось, — мрачно сообщил он. — Ты роли путаешь.

— Не перекладывай с больной головы на здоровую. Завел кого-то?

Да кого он там завел?!

Не виделись полторы недели с того идиотского утра, когда он после не менее идиотского вечера поволок ей ее брошь, найденную в его квартире — последствие идиотской ночи. Вернее, той самой тридцатиминутки, за которую можно много успеть, и заменившей ему ночь. Потому что до света он торчал на кухне за чаем и сигаретами. Брошь обменял на ее номер — на всякий случай. Вдруг опять трубы. На этом все. Их графики не совпадали. От слова вообще. Но Парамонов продолжал высматривать ее машину. Впрочем, безрезультатно.

— Прекрати, — пробурчал Глеб. — Я реально устал. А у тебя реально есть мужик. С ним бы Новый год и встречала.

— Вот только не надо мне тут морали читать! — фыркнула Илона.

— Ты меня знаешь! Где я и где мораль! — в его голосе совершенно искренно зазвучало возмущение. — Но правда, все уже. Давай тормози.

Девушка лучезарно улыбнулась, подняла свою пушистую игрушку, пощекотала ему ухо, проворковала:

— Да пошел ты!

И выплыла из комнаты, напевая себе под нос что-то веселенькое. А Парамонов, откинувшись обратно на подушку, мрачно подумал, что после праздников можно попробовать предложить ей разойтись по разным бригадам. Чтоб никому не было обидно — особенно Олежке. За этого придурка Глеб всерьез начинал переживать — все ли в порядке у чувака с головой. Снова прикрыл глаза. Спать. Просто отключить мозги хоть на время.

Да какое там! Внутри навязчиво зудело нечто неопределенное, чужеродное. Чему и имени, пожалуй, нет. Впрочем, есть, сам окрестил — План «Ксёныч». Маленький кусочек сознания, в который впилась основательная заноза. Полторы недели — ни слова, ни звука. После того, как понял, что уже даже не злится. Как злиться на девушку, у которой во взгляде такое, что теряешься, на какой ты планете? Точно ли это Земля?

Он поплыл. Илонка страдает. А этой хоть бы хны.

Вскочил с кровати, подошел к окну, за которым раздавался шум.

Во двор станции въехала машина скорой. С Татьяной Ивановной незабвенной. Значит, 116-я вернулась. Одновременно с этим из двери здания на крыльцо вывалила толпа в верхней одежде поверх халатов — с бокалами, бенгальскими огнями, хлопушками и криками «С Новым годом!». Аквариум полным составом, дежурный врач смены, пару сторожей, Валерчик, Илонка — по-любому.

Значит, уже наступил.

— С новым счастьем, Парамонов, — пробормотал Глеб, мотнув головой. Его поздравлять некому. Сам всех вытравил. Ему поздравлять некого. Так к лучшему даже тогда, когда и правда псом скулить хочется.

И, сам толком не понимая зачем, Глеб вынул из кармана телефон и нашел номер Ксении. Позвонить? Смысл, если в полете? Но все же…

«С Новым годом! Если ты в Лондоне, привези мне пачку чаю — говорят, они в нем понимают. А у меня закончился. Глеб».

Ответ пришел достаточно быстро.

Значит, на земле. «С Новым годом! Я не в Лондоне».

* * *

Она была слишком далеко от Лондона.

В своей квартире и своей кровати. Ксения приложила максимум усилий, чтобы устроить себе спокойный праздник. Родителям сказала, что уезжает с Глебом на пару дней. Вечером, для поддержания легенды, позвонила с поздравлениями. Потом отзвонилась Денису. И до следующего вечера могла считать этот фланг защищенным.

Забрав утром машину из сервиса, затарилась продуктами на ближайшие дни, чтобы не выходить до самого третьего января. Первый полет в новом году. И даже выпила бокал шампанского, заев его шоколадом и благополучно отправившись в постель.

На улице раздавались редкие еще хлопушки и вспыхивали фейерверки, под которые оказалось легко заснуть.

А разбудила эсэмэска, громко звякнув под самым ухом.

Уже после того, как отправила ответ, и больше не спалось, вспомнила свой сон. Не такой, как всегда. Что-то изменилось. Он был чем-то сплошным, без действий, без чувств. Что-то душило, наваливалось, не пускало, и в то же время все вокруг расцвечивалось яркими красками.

Чувства появись теперь — потерянности и ненависти к себе, потому что она хотела свободы и хотела этих красок и света.

* * *

На Рождество завалило снегом все, что можно было завалить. Деревья, дороги, улицы. Снегоуборочная техника на взлетно-посадочных работала круглосуточно. Расписание сбивалось. Не критично, но добавляло нервов экипажам и пассажирам.

И все же снег хоть немного смягчал ударившие морозы. Ксения не любила зиму. Холодно, пасмурно, однообразно. Совсем как ее жизнь. С той разницей, что жизнь ее устраивала, а погода — нет.

И без того будучи домоседкой, в такое время выходила на улицу лишь по крайней надобности — на работу. С нее же торопилась обратно, умудряясь добираться домой в рекордно короткие сроки, несмотря на пробки и скользкий асфальт.

Нелегкий сегодняшний перелет вынуждал торопиться еще сильнее. Ксения мечтала о ванне и отдыхе. И немного о пицце. Выскочив из машины, не доставая вещей, спешно потопала к подъезду. Бросила быстрый взгляд на окна Глеба, как делала всю прошедшую неделю. К ее удивлению сосед был обнаружен курящим в окне, в отличие от всех прошлых дней.

Она улыбнулась и, кивнув, скрылась в теплоте подъезда. Под звук своих шагов по лестнице пыталась подсчитать, через сколько он заявится в гости. Что-то было в его лице, что не оставляло сомнений в неизбежности визита.

Пять минут.

На все — пять минут. Успела зайти в квартиру, раздеться и пройти на кухню. Сколько они там не виделись? Почти три недели? Каникулы.

Звонок был ожидаемым и, пожалуй, даже более шустрым, чем она рассчитывала. Ксения снова оказалась у двери, открыла и спросила:

— С чем пожаловал?

Парамонов в расстегнутом пуховике и шапке, одетый вполне для выхода — пусть не в свет, но прилично, широко улыбнулся и сообщил:

— С предложением.

— Звучит двусмысленно.

— Ага! Купальник далеко?

— Далеко.

— Найдешь? Я подожду. Или поедем новый купим?

Ксения ненадолго задумалась, глядя на него.

— Я хочу ванну и пиццу. Зачем мне купальник? — поинтересовалась она наконец.

— Без него в аквапарке не вариант! — развел руками Глеб. — Согласись, это интереснее ванной!

Теперь она помолчала дольше, по-прежнему разглядывая его лицо. Едва ли не впервые отмечая правильной формы губы, изогнувшиеся в веселой улыбке, высокий лоб, глаза — глубоко посаженные, синие, яркие, в которых сейчас калейдоскопом мелькало нетерпение вместе с тем, чему она не хотела давать названия.