Ветер моих фантазий. Книга 2 (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 13

В том разрушенном городе, который заметало небо снегом…

На постели из чистого снега, который сначала растекся водою от прикосновения к тому телу, а потом совсем перестал падать…

Сандиас стоял где-то сбоку и растерянно смотрел, как та девушка уходит. Как растворяется среди сверкающих обломков и темных внутренностей разрушенных зданий хрупкая фигурка в ярко-красном платье. Почти везде красном. В платье, окрашенном чьей-то кровью. Как исчезает меж блестящих и жутко мрачных обломков росчерк длинных волос, напоминающих цветом и переливами игру пламени. Он даже на какое-то мгновение на нее засмотрелся. Покуда она не скрылась. Хотя сейчас душа была лишена древнего зова плоти. Душа сама по себе может просто смотреть на красоту. Но ей не хочется ею овладеть. Душе не нужно владеть чем-то: ей достаточно просто любоваться прекрасным.

Странно… он лежал убитым ею. Вот, его тело. Он же еще не забыл отражения своего тела.

А душа смотрела на ту влюбленную девушку, отчаянно убегающую от них двоих, упавших. И просто любовалась ею и ее волосами, струящимися по ветру. Цвет пламени. Цвет закатного неба и солнца. Цвет свободы. Красивый цвет, завораживающий. Кажется, он редко видел такой. У женщины так впервые видел. Приророжденная?.. Да, кажется, так.

А у того мужчины…

Но что тот мужчина делает?..

Душа Сандиаса — она все еще продолжала считать себя Сандиасом — растерянно вниз посмотрела, на второго мужчину. Раненного тоже, но раньше. Только что упавшего замертво. Он причинил той девушке боль своим притворством. Зачем он изобразил свою смерть?..

Но что он делает?..

А тот мужчина зачем-то прокусил свою губу нижнюю. Свое запястье. Вдруг сел. Встал. Прошел два шага, к Сандиасу. Точнее, к его бывшему телу. Да, теперь уже бывшему: вон, оно дернулось и затихло. Это предсмертная агония. После ничего уже не будет. У того, снизу. А сам Сандиас почему-то все еще был. Вот, стоял и смотрел сверху.

Кри Та Ран, по чьей кисти и подбородку сползали две горячие кровавые полосы, растапливающие падающий снег, оставляющие на нем яркие, ослепительно яркие и иначе блестящие разводы… Он почему-то опустился на колени у Сандиаса. Нет, у его тела. Бывшего тела. Все никак не привыкнуть!

Нет, он… наклонился? Э… губу ему зачем-то прокусил. Брр…

Душу, зависшую в воздухе, передернуло. А потом Кри Та ран отстранился, утирая рот. И в его крови, легшей поверх его крови, еще влажной, душа Сандиаса увидела как блеснули крохотные серебристые и темно-серебряные капли. Имплантаты?.. А, да, кажется, так эта пакость называлась у людей. Они зачем-то вживляют их в свою плоть. Э… Чтобы стать сильными? Смешные! А… Да… Воспоминания о прежней жизни и оставленном мире меркнут… Ненужные. Душе совсем не нужные. Но… А, чтобы вылечить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Душа робко замерла у оставленного тела, уже неподвижного. Растерянно смотрела — ей, не имеющей глаз, все и так было видно — как руку прокушенную Кри Та Ран над его пробитым сердцем опустил. Чтобы и оттуда, и из той крови выскочили поблескивающие имплантаты. Упали в рану.

«Он думает, мне это поможет? Нет, кажется…»

Кри Та Ран выжидал. Долго. Кажется, долго. Потому что он начал волноваться — и волнение четко отразилось на его лице. А душе, оставившей тело, было уже как-то все равно. Она спокойно наблюдала, как человек возится над ним. А, нет… Не совсем человек.

«Он ведь тоже полуискусственный! — вдруг осознал Сандиас, та невидимая часть его, которая все еще осталась, почему-то осталась живой даже после его смерти, — У меня тело полуискусственное. И гены. А у Кри Та Рана тело полностью искусственное. И какая-то часть души вырезана и заменена искусственными частями. Жуткая сложная конструкция!»

Сейчас, когда Сандиас вгляделся в кристалл, бывший где-то в груди у Кри Та Рана, ему не по себе стало. Эта чужая штуковина… Эта преображенная, изуродованная, заточенная душа.

Ему, теперь уже свободному и никогда не знавшему ужасов, когда душу так деформируют и калечат, вдруг стало жутко больно смотреть на него. На несчастного кианина. На… как же их звали… Китрит 6?.. Что-то, с шестеркой связанное. С цепью жутких экспериментов над порабощением живой души. Там было несколько номеров у Кри Та Рана. Вроде просто цифры, но за каждой цифрой сколько-то искалеченных душ и отобранных судеб, замененных на какую-то грязную жуткую подделку!

И ему стало стыдно. Тому, оставшемуся от Сандиаса. Стыдно, что смотрел на это, что знал, что происходит, чем заняты ученые. Знал, но не вмешивался никогда. Он только раз задумался о том, что чувствуют плененные души, только раз задумался в полной мере об этом кошмаре, воплощенном людьми. Только раз, еще в детстве. До того, как Кри Та Ран ушел. А когда они опять повстречались спустя несколько десятилетий, Кри Та Ран и Кристанран, уже со взрослыми, подросшими телами, снова почему-то были вместе.

«Почему они снова были вместе?.. — подумал Сандиас-другой растерянно, — Я же видел, как они расстались. Кристанран был страшно обижен на своего кианина. Велел убираться и никогда больше не приближаться»

И он вдруг понял, что эти двое однажды опять встретились. Две души, целая и осколок чужой, почему-то нашли дорогу друг к другу. Они смогли найти эту дорогу!

«Но… где же Кристанран теперь?.. Эти двое же не могут друг без друга!»

Тут Сандиас-другой недоуменно сжался. Он не понимал.

Ведь тогда они расстались. Кристанран оставил Кри Та Рана свободным. Нет, просто выкинул. Просто прогнал. Так как же они тогда встретились? Сейчас ему вдруг стало интересно. Но тогда он просто страшно злился на Кристанрана, ставшего видным ученым чужого дарина. Тогда просто как соперников их повстречал. Хотя… что тогда заставило его держать язык за зубами?.. Почему не сказал другим, кто этот Кри Та Ран такой?..

А Кри Та Ран отчаянно пытался заживить его раны своими имплантатами. Но не мог. Как ни старался — а он старался — и не мог.

«Живи уже ты, — подумал Сандиас, невидимый и лишенный тела, — Ты лучше меня!»

Кианин снизу вдруг замер. Взгляд поднял. И…

«Неужели, увидел?.. Но ведь душу не осуществленную, не кристаллизированную люди не способны увидеть! Лишь редкие, сложные приборы. Какие — уже не помню»

Но Кри Та Ран сказал вдруг:

— Значит, ты уже ушел.

Значит, он видел его, даже невидимого! Он, лишенный приборов! Кажется, те имплантаты таких редких функций не имели?..

Они смотрели друг на друга. Две души, одна сквозь глаза своего тела, другая — просто из пустоты и сгущающихся сумерек. Или просто она уже иначе реагировала на свет?..

Это потом умерший ученый… То, что от него осталось. Оно запоздало вспомнило тот странный день из детства оставленного недавно тела.

То странное необычное ощущение.

Когда две души смотрят друг на друга, они могут говорить без слов.

«Останься ты» — попросил уже Сандиас-свободный.

Он ведь уже пожил. И у него было больше удовольствий. Много разных. Он же не все время работал. Те, которых у кианина не было.

«Но ты же знаешь», — грустно ответил Кри Та Ран, ни слова не произнося вслух.

И душа, никогда не знавшая плена, снова вспомнила, что перед нею осколок чужой души, насильно заточенной.

— Она живая, — повторил кианин уже вслух, — Лерьерра живая. И ты тоже живой. Ты можешь дать ей настоящее тепло. Которого я ей дать никогда не смогу.

«Но она хотела быть с тобой!» — напомнил Сандиас-другой укоризненно.

— Но ты видишь… — искусственное чужое тело грустно развело руки в сторону, — Я не могу, — вдруг вздохнуло, — Да и… Если никого больше не осталось на этой планете… Если природа везде взбунтовалась против цивилизации людей…

«То мы этого, значит, заслужили»

«Но я же не могу просто уйти!»

Сандиас-другой какое-то время недоуменно смотрел ему в глаза. Он, уже лишенный тела, не сразу и вспомнил. Но все-таки потом вспомнил. Это свойство живой природы: всегда продолжаться. Всегда жить. И на уровне душ, и на уровне тел.