Нежный призрак и другие истории (ЛП) - Уилкинс-Фримен Мэри Э. - Страница 54

   - Ну вот, ты опять! - резко произнесла сестра. - Ради всего святого, прекрати. Нет никакой музыки.

   - Хорошо, я больше не буду об этом говорить, - терпеливо сказала Присцилла, встала и стала накрывать стол к чаю, а Мэри села и продолжила шить, быстрыми, уверенными движениями протаскивая нить через ткань.

   В ту ночь симпатичная соседка была разбужена встревоженным голосом у окна своей спальни: "Миссис Мур! Миссис Мур!"

   Она разбудила своего мужа, который открыл окно.

   - Что вам нужно? - спросил тот, вглядываясь в темноту.

   - Присцилле плохо, - ответил голос со стоном, - ужасно плохо. Она в обмороке, и я не могу привести ее в чувство. Пожалуйста, приведите доктора - быстрее! Быстрее! Быстрее!

   Голос сорвался на визг; говорившая развернулась и побежала обратно в дом, где на кровати лежала бледная, изможденная женщина, не пошевелившаяся с того момента, как была оставлена одна. Она лежала, черты ее лица были острыми и четко вырисовывались на фоне покрывала, скрывавшего конечности, приобретшими ужасную неподвижность.

   - Наверное, она умерла во сне, - сказал пришедший доктор. - Без страданий.

   Когда Мэри Браун осознала, что ее сестра умерла, она оставила ее на попечение добрых женщин, всегда готовых помочь в любое время, и села у кухонного окна в кресло, на котором утром сидела ее сестра.

   Там ее и нашли, когда последние приготовления были завершены.

   - Идемте ко мне домой, - сказала одна из них. - С ней останется миссис Грин, - говорившая повернула голову, сделав особое ударение на словах "с ней"; так говорилось о мертвых, но не о живых.

   - Нет, - ответила Мэри Браун. - Я останусь здесь и буду слушать.

   Она широко распахнула окно, впустив в комнату холодный ночной воздух.

   Женщины переглянулись; одна постучала себя по голове, другая кивнула.

   - Бедняжка! - сказала третья.

   - Видите ли, - продолжала Мэри Браун, отворачиваясь от окна, - я была сердита на нее сегодня, потому что она говорила о музыке. Я была на нее зла и резко говорила с ней, потому что любила ее, но не думаю, чтобы она это поняла. Я не хотела даже думать о том, что она умрет, но она умерла. И она слышала музыку. Это была правда. И теперь я собираюсь сидеть здесь и слушать, пока тоже не услышу ее, и тогда я буду знать, что она не сердится на меня за мои слова, и что я тоже умру.

   Ее не могли уговорить; она просидела у окна до утра, с одной из женщин, сидевшей рядом, вслушиваясь, в напрасной надежде услышать неземную музыку.

   На следующий день послали за вдовой племянницей сестер, тотчас приехавшей с маленьким сыном. Это была добрая молодая женщина, она поселилась в маленьком доме и делала все, что могла, для своей бедной тетки, которая, как вскоре стало очевидно всем, никогда не станет прежней. Она сидела у кухонного окна, день за днем, и внимательно вслушивалась. Она очень любила маленького сына своей племянницы и часто сажала его к себе на колени. Время от времени она спрашивала его, не слышит ли он музыку.

   - Такая невинная душа, как он, может услышать ее раньше, чем такая суровая, неверующая старуха, как я, - сказала она однажды его матери.

   Так она прожила почти год после смерти сестры. Было очевидно, что она постепенно увядает, хотя у нее не имелось ни малейших признаков болезни. Казалось, ее чрезвычайно беспокоило то, что она не слышит музыку, которую так хотела услышать. У нее была мысль, что она не может умереть, пока не услышит ее; в то время как вся ее душа, казалось, была наполнена желанием присоединиться к ее любимой сестре, увериться в ее прощении. Эта сестринская любовь была всем, что она когда-либо чувствовала, кроме любви к Богу; преданность этой сестринской любви, на какую только была способна эта обычная, домашняя женщина, составляла большую часть ее существа, и сейчас она медленно убивала ее. И чем слабее она становилась, тем внимательнее прислушивалась. Она была слишком слаба, чтобы сидеть, но не соглашалась лечь в постель и просила подложить в кресло подушки, чтобы они поддерживали ее. Наконец, она умерла, весной, за неделю или две до того числа, в котором умерла ее сестра в прошедшем году. Сезон выдался несколько более поздним, яблони распустились позже. Она умерла около десяти часов утра. Накануне ее племянница вбежала в комнату, услышав ее пронзительный, восторженный крик:

   - Я слышу ее! Я ее слышу! - воскликнула старушка. - Тихую музыку, похожую на затихающий звон колокола!

<p>

НЕФРИТОВЫЙ БРАСЛЕТ</p>

   Лоуренс Эвартс возвращался домой из своего адвокатского офиса в Сомерсете, когда увидел странный круг в снегу. Снег был плотным, так что круг сразу привлек его внимание. Он находился рядом с тротуаром, в месте, которое было бы водосточным желобом, если бы таковые в Сомерсете имелись.

   В руке у Лоуренса имелся аккуратно сложенный зонтик. Эвартс был чрезвычайно пунктуальным человеком во всем, что касалось его личных привычек. Снег шел целый день, но сейчас небо разъяснелось, в вышине перемигивались розовые, фиолетовые и желтые звезды.

   Лоуренс ткнул железным наконечником зонтика в круг, и тот ударился обо что-то твердое. Он попытался поднять предмет с помощью зонтика, но не смог. Слегка нахмурившись, снял перчатку, погрузил руку в снег и поднял нефритовый браслет. Это был очень красивый, ярко-зеленый нефритовый браслет, вырезанный из цельного камня - на мужскую руку, большую размером, чем его собственная. У Эвартса рука была маленькая.

   Он стоял и рассматривал его. И вспомнил, что в какой-то китайской прачечной видел китайца с браслетом, очень похожим на этот. Но в Сомерсете китайских прачечных не было; возможно она находилась в Ллойдсе, - единственном городке на несколько миль в окружности, который был настолько большим, что мог ее себе позволить.

   Однажды некий китаец попытался открыть прачечную в Сомерсете, но его заведение разгромила банда хулиганов. Он исчез, найдя, по-видимому, какое-то иное, более подходящее место, однако ходили также слухи, не имевшие под собой никаких оснований, что он умер, - просто из любви большей части горожан к сверхъестественному, в особенности, связанному с экзотическим пришлецом.