Нежный призрак и другие истории (ЛП) - Уилкинс-Фримен Мэри Э. - Страница 50

   - Что касается кофе, - ответила я, - если вы хотите выпить его сегодня утром, вам придется приготовить его самой.

   - Я никогда в жизни не варила кофе, - возразила она, ужасно удивленная. - Кофе готовил Эрастус, пока был жив, потом Лили, а потом - тетя Эбби. Не думаю, что смогу его приготовить, мисс Андерсон.

   - Вы можете приготовить его, или не приготовить, - как вам будет угодно, - сказала я.

   - Тетя Эбби сегодня встанет? - спросила она.

   - Думаю, что нет, - ответила я. - Она сильно больна.

   Я сердилась все больше и больше. Было что-то такое в этой маленькой бело-розовой твари, стоявшей рядом и говорившей о кофе, из-за которой сошли в могилу люди гораздо лучшие ее, и собиралась отправить туда еще одну, - так что я почувствовала сильное желание, чтобы кто-нибудь убил ее прежде, чем она принесет еще больший вред.

   - Тетя Эбби больна? - спросила Луэлла обиженным и расстроенным голосом.

   - Да, - ответила я, - она больна и может умереть; и если это случится, вы останетесь одна, и вам придется заботиться о себе самой, иначе вам не на что будет жить.

   Возможно, я была жестока, но она была такова, что я нисколько об этом не жалею. Луэлла снова закатила истерику, но я просто предоставила ее самой себе. Я выставила ее из комнаты и отправила в другую, где тетя Эбби не могла ее слышать, - хотя, сомневаюсь, чтобы она что-то слышала, - усадила на стул и сказала, чтобы она сидела здесь. Она все еще пребывала в истеричном состоянии, пока не устала. Когда она поняла, что никто не придет к ней и ничего не будет для нее делать, истерика прекратилась. По крайней мере, таково было мое мнение. Я же, тем временем, делала все возможное, чтобы сохранить в тете Эбби искорку жизни. Доктор сказал, что она очень плоха, и дал мне какое-то сильнодействующее лекарство, чтобы я давала его ей в малых дозах как можно чаще, и подробно объяснил, как следует ее кормить. Я делала все в соответствии с его указаниями до тех пор, пока она не перестала глотать. Тогда я послала за ее дочерью. Я понимала, что ей осталось немного. Прежде я отказывалась этому верить, несмотря на сказанное Луэлле. Снова пришел доктор, вместе с ним - миссис Сэм Эббот, но было уже поздно: ее мать умерла. Дочь тети Эбби бросила быстрый взгляд на мать, а потом резко повернулась и посмотрела на меня.

   - Где она? - спросила миссис Сэм Эббот, и я поняла, что она имеет в виду Луэллу.

   - На кухне, - ответила я. - Она слишком нежная, чтобы видеть, как умирают. Она боится, что ее стошнит.

   Тогда заговорил доктор. Он был совсем еще молодой человек, только что окончивший колледж. Старый доктор Парк умер год назад.

   - У миссис Миллер слабое здоровье, - несколько сурово произнес он, - и она совершенно права: ей не следует волноваться.

   "Ты будешь следующим, молодой человек; она уже успела запустить в тебя свои прелестные коготки", - подумала я тогда, но ничего ему не сказала. Я ограничилась только тем, что сказала миссис Сэм Эббот - Луэлла на кухне, и она пошла туда, и я - вслед за ней; и я никогда в жизни не слышала ничего подобного тому, что она сказала Луэлле Миллер. Конечно, я тоже много чего ей говорила, но такое - попросту не осмеливалась. Луэлла была слишком напугана, чтобы закатить истерику. Она съежилась на своем стуле, а миссис Сэм Эббот стояла рядом и говорила. Говорила правду. Думаю, это оказалось чересчур, поскольку Луэлла и в самом деле упала в обморок, без всякого притворства, которое я подозревала в ее истерике. Она лишилась чувств и лежала на полу; прибежал доктор и принялся что-то говорить о ее слабом сердце и жестокости миссис Сэм Эббот, но на последнюю это не произвело никакого впечатления. Она смотрела на доктора, такая же бледная, как лежавшая на полу Луэлла, у которой доктор прощупывал пульс.

   - Слабое сердце, - повторила она, - слабое сердце; какая чушь! У этой женщины нет ничего слабого. У нее вполне хватает сил впиться в кого-нибудь, пока она его не убьет. Слабая? Это моя бедная мать была слабой; эта женщина убила ее так же, как если бы вонзила в нее нож.

   Но доктор не обратил внимания на ее слова. Он склонился над лежавшей Луэллой, ее светлые волосы растрепались, хорошенькое бело-розовое личико побледнело, голубые глаза потухли, подобно звездам, а он держал ее за руку, гладил по лбу и попросил принести бренди из комнаты тети Эбби; я была уверена, что теперь, когда тети Эбби не стало, Луэлла нашла новую жертву; я вспомнила о несчастном Эрастусе Миллере, о том, как он умер, и мне стало немного жаль бедного молодого доктора, увлекшегося симпатичным личиком; я решила, что буду наблюдать за ними.

   Со времени похорон тети Эбби прошел почти месяц, доктор часто навещал Луэллу, пошли слухи; и вот, однажды вечером, когда я узнала, что он по делам уехал из города и не придет, - отправилась к Луэлле. Я нашла ее одетой в голубое муслиновое платье в белый горошек, с прежними прелестными вьющимися волосами, - ни одна девушка в округе не могла сравниться с ней. В ней было что-то, притягивавшее к ней сердца; чье угодно, но только не мое. Она сидела в кресле-качалке возле окна в гостиной, Мария Браун ушла домой. Мария Браун приходила ей помогать, а точнее - делать всю работу за нее, потому что Луэлла ничего не делала сама и помогать ей в этом не было необходимости. Мария была работящей, жила одна, поэтому и предложила свои услуги Луэлле. Я не понимала, почему последняя сидит, сложа руки, ведь она была ничуть не слабее Марии. Но Луэлла, видимо, считала, что ничего не умеет, и Мария была с ней в этом согласна, а потому приходила и делала всю работу - стирала, гладила, готовила, в то время как Луэлла сидела в кресле и раскачивалась. Мария прожила недолго. Она начала чахнуть, подобно другим. Ее предупреждали, но она никого не слушала, когда люди что-то ей говорили; она чуть не кричала, что Луэлла - бедная, всеми обижаемая женщина, слишком хрупкая, чтобы что-то делать сама, и им должно быть стыдно; а если ей суждено умереть, помогая Луэлле, то пусть так и случится. Так и случилось.

   - Мария, я полагаю, ушла домой, - сказала я Луэлле, войдя и сев напротив нее.

   - Да, полчаса назад, после того как приготовила ужин и вымыла посуду, - ответила Луэлла своим милым голоском.

   - Думаю, ей предстоит много поработать сегодня и в собственном доме, - с горечью произнесла я, но Луэлла Миллер не обратила на это внимания. Ей казалось правильным, что другие люди, такие же, как она, должны прислуживать ей, и не могла взять в толк, будто кто-то МОЖЕТ подумать иначе.