Нежный призрак и другие истории (ЛП) - Уилкинс-Фримен Мэри Э. - Страница 18

   На следующий день состоялись похороны. После них, вечером, семья сидела в южной гостиной. Приехали родственники. В кабинет никто не входил, пока там не появился Генри с лампой, после того, как остальные ушли спать. И снова увидел, как свет лампы вызвал к жизни ужасную тень.

   На следующее утро, за завтраком, Генри Глинн объявил, что должен уехать в город на три дня. Сестры удивленно взглянули на него. Он редко оставлял дом, а сейчас на несколько дней совершенно забросил практику из-за смерти Эдварда. Он был врачом.

   - Но как ты можешь оставить своих пациентов сейчас? - удивленно спросила миссис Брейгам.

   - Я бы ни за что не стал этого делать, но иного выхода нет, - ответил Генри. - Я получил телеграмму от доктора Митфорда.

   - Консультация? - осведомилась миссис Брейгам.

   - Дело, - ответил Генри.

   Доктор Митфорд был его однокурсником, жившим в соседнем городе, к которому он время от времени обращался за консультацией.

   После его ухода миссис Брейгам сказала Кэролайн, что Генри так и не ответил, о чем собирается посоветоваться с доктором Митфордом, и ей это показалось очень странным.

   - Все очень странно, - с содроганием сказала Ребекка.

   - Что ты имеешь в виду? - резко спросила Кэролайн.

   - Ничего, - ответила та.

   Никто не входил в кабинет ни в тот день, ни на следующий, ни через день. На третий день ждали возвращения Генри, но он не прибыл из города последним поездом.

   - Это очень странно, - сказала миссис Брейгам. - Оставить своих пациентов на три дня, в такое время, как сейчас, а ведь у него есть очень больные пациенты, он сам мне это говорил. Консультация, занимающая три дня! В этом нет никакого смысла, и вот - он не вернулся. Я ничего не понимаю.

   - Я тоже, - отозвалась Ребекка.

   Они сидели в южной гостиной. В кабинете напротив свет не горел, дверь была приоткрыта.

   Внезапно миссис Брейгам поднялась, - она не могла сказать, почему: что-то, казалось, подтолкнуло ее, помимо ее воли. Она вышла из комнаты, приподняв шуршащие юбки, чтобы не шуметь, и толкнула разбухшую дверь.

   - У нее нет лампы, - дрожащим голосом произнесла Ребекка.

   Кэролайн, писавшая письма, поднялась, взяла лампу (в комнате их было две) и последовала за сестрой. Ребекка также встала и застыла, дрожа, не решаясь последовать за сестрой.

   Раздался звонок у входной двери, но остальные его не услышали; дверь располагалась с южной стороны дома, по другую сторону от кабинета. Поколебавшись и снова услышав звонок, она пошла открывать, вспомнив, что слуг отпустили.

   Кэролайн и Эмма вошли в кабинет. Кэролайн поставила лампу на стол. Они взглянули на стену.

   - О Господи, - ахнула миссис Брейгам, - здесь... здесь ДВЕ тени.

   Сестры застыли, прижавшись одна к другой, и смотрели на стену. Затем, пошатываясь, вошла Ребекка, с телеграммой в руке.

   - Телеграмма, - выдохнула она. - Генри умер.

<p>

ОТГОРОЖЕННАЯ СПАЛЬНЯ В КОНЦЕ КОРИДОРА</p>

   Меня зовут миссис Элизабет Дженнингс. Я очень респектабельная женщина. Я могу назвать себя благородной женщиной, потому что в молодости пользовалась преимуществами. Я была хорошо воспитана и окончила женскую семинарию. Я удачно вышла замуж. Мой муж был самым благородным из всех торговцев, аптекарем. Его магазин находился на углу главной улицы в Роктоне, городе, где я родилась и где жила до самой смерти мужа. Мои родители умерли вскоре после того, как я вышла замуж, так что я осталась в мире совсем одна. Я была не в состоянии самостоятельно заниматься аптекарским делом, поскольку ничего не знала о наркотиках и смертельно боялась дать яд вместо лекарства. Поэтому я была вынуждена продать ее со значительным убытком, и вырученные средства, - около пяти тысяч долларов, - это было все, что у меня осталось. Чтобы жить сколько-нибудь комфортно, этого было мало, и я поняла, что должна каким-то образом зарабатывать. Сначала я подумала о преподавании, но, увы, я была уже немолода, а методы преподавания сильно изменились. То, чему я могла научить, никто не хотел знать. Мне оставалось только одно: взять пансионеров. Но в Роктоне это оказалось сложным делом. Никто не хотел становиться пансионером. Мой муж арендовал большой дом, я поместила в газеты рекламу, но никто не откликнулся. В конце концов, мои деньги почти иссякли, и я впала в отчаяние. Я собрала свою мебель, арендовала другой дом, и перебралась туда. Это было рискованным предприятием. В первом доме аренда оказалась непомерной, как будет во втором - я не знала. Тем не менее, я - человек изобретательный, и проявляю чудеса предприимчивости, когда в этом возникает насущная необходимость. Я разместила очень оригинальные объявления, хотя это лишило меня остатка денег, так что я была вынуждена обратиться за кредитом, - последнее, на что я готова была пойти. Но риск был вознагражден, так как после объявления в газетах, в течение нескольких дней у меня появилось несколько пансионеров. За две недели все комнаты были сданы, я стала очень успешной, и процветала бы, если бы не таинственные и непонятные события, о которых я собираюсь рассказать. Я была вынуждена расстаться с этим домом и перебраться в другой. Некоторые из моих прежних пансионеров сопровождают меня, другие, с совершенно необоснованной нервозностью, отказываются впредь иметь со мной какие-либо дела, по причине ужасных и сверхъестественных событий, которые связывают со мной. Мне еще предстоит выяснить, последует ли моя неудача вслед за мной в другой дом, или мое благополучие будет навсегда омрачено Тайной маленькой спальни в отгороженной части коридора. Однако, вместо того, чтобы передать эту историю своими словами, я представлю выдержки из дневника мистера Джорджа Уиткрофта. Я представлю отрывки, начиная с 18 января текущего года, даты, когда он поселился у меня. Вот они.

   "18 января, 1883. Итак, я обосновался в новом пансионе. У меня, в соответствии с моими скромными средствами, имеется маленькая спальня в отгороженной части коридора на третьем этаже. Я всю свою жизнь слышал о таких спальнях, видел их, бывал в них, но никогда, до той поры, пока сам не поселился в такой, не понимал, насколько это неудобная и позорная вещь. Она бесчестит пребывающего в ней. Ни один человек в тридцать шесть лет (а мне именно столько) не станет проживать в ней, если только не окажется на соответствующей ступеньке общественной лестницы. Это неопровержимо доказывает, что я на ней оказался. Не вижу причин, по которым я не должен остаться здесь до конца своей жизни, то есть, если у меня окажется достаточно денег, чтобы платить хозяйке, а это весьма вероятно, поскольку мои небольшие средства надежно вложены. Я тщательно запер дверь конюшни, после того как лошадей украли. Я испытал отвращение, рано или поздно овладевающее авантюристом, терпящим только поражения и неудачи. Я ударился в другую крайность. Я потерял все - любовь, деньги, влияние, здоровье и силы. И вот теперь поселился в отгороженной спальне, чтобы жить на скудный доход и поправлять здоровье минеральной водой, если это окажется возможным; если же нет, - тихо угасать (моя болезнь может оказаться не смертельной), пока Провидение не выведет меня из моей спальни. Нет другого места, где я мог бы жить. Нет никаких причин искать его, даже если минеральные воды не принесут мне пользы. Поэтому я решил остаться здесь. Хозяйка квартиры вежлива и даже добра, так, как может быть добра женщина, которая видит в бедном пансионе свой единственный шанс. Необходимость зарабатывать на жизнь всегда ранит тонкую натуру женщины; она слишком нежна, чтобы заниматься этим; она не принадлежит к золотодобытчикам, это унижает ее; для нее это - шаг с небес на землю. Но ей зачастую приходится это делать, и этот шаг, таким образом, должен быть оправдан. Для нашей хозяйки пансиона, принимая во внимание все неблагоприятные обстоятельства, это единственный способ заработка, а ее стол добротный, даже хороший. Мне даже показалось, - она настолько глупа, что не пользуется этой возможностью, чтобы взять с пансионеров дополнительную плату, ведь стол - это то, чего они не могут избежать. Впрочем, для меня это не имеет ровно никакого значения, поскольку в еде я весьма ограничен.