Чёрная пантера с бирюзовыми глазами (СИ) - Чекменёва Оксана - Страница 95

– А я не помню, – вздохнула Кристи.

– Он не хотел нас отдавать, – продолжала вспоминать Кэтти. – Но у мамы Стейси родился ребёночек, и она сказала, что чужие дети ей больше не нужны, тем более – неправильные.

– Вы не неправильные! – воскликнула я, слыша, что все разговоры в кухне прекратились, все внимательно слушали близняшек. – Вы – особенные! И чудесные.

– Папа Кевин никогда не говорил, что мы неправильные. Только мама Стейси. А бабушка называла нас ичадием ада. Что такое «ичадие»?

Я в растерянности оглянулась на Гейба. Что я должна сказать в этот раз?

– Ваша бабушка ошибалась, – хрипло произнёс он. – Вы вовсе не исчадие, вы чудесные маленькие девочки, просто вы принадлежите к особенной семье, поэтому вы и сами – особенные. Не такие, как все. Но это вовсе не делает вас хуже. Вы просто другие, а ваша бабушка не знала этого.

– А она не наша бабушка, она бабушка Джимми, – возразила Кристи. – Она говорила, что мы ичадие, поэтому нас нужно отдать туда, где из нас изгонят бесов. А как это – «изгонят бесов»?

– В приюте была одна девочка, из неё изгоняли глистов, – подхватила Кэтти. – А бесы – это тоже как глисты?

Я почувствовала, что сейчас или рассмеюсь, или разрыдаюсь. Похоже, малышки полностью расслабились и, почувствовав заинтересованную публику, превратились в настоящих болтушек-почемучек.

– Я сомневаюсь, что в вас сидят бесы, – пряча усмешку, проговорил Гейб. – Но, на всякий случай, вас осмотрит доктор и скажет – нужно ли их изгонять или нет?

– А эта бабушка – она была мамой вашего папы Кевина или мамы Стейси? – спросила Алана. – И кто такой Джимми?

– Нет, – замотала головой Кэтти. – Папа Кевин и мама Стейси у нас были раньше. Давно. Потом у них родился свой ребёночек, и они отдали нас в приют.

– Я их не помню, – вздохнула Кристи.

– Потом папа Кевин приходил к нам в приют, – продолжила рассказ Кэтти. – Это был хороший приют, там не нужно было молиться, и нянечки были в обычной одежде, и их не звали «сестра». И там были игрушки, и ещё – показывали мультики. А папа Кевин принёс мне тигрёнка, а Кристи – зайку.

– Я помню, помню! – воскликнула Кристи. – Я помню папу Кевина. У него были усы, и лицо было такое... мятое. – Она сжала пальцами кожу на лбу, пытаясь изобразить морщины. – Только я всё равно не помню мороженое.

– Удивительно, какие мелочи могут пробудить детскую память, – пробормотала Алана печально. Я не вполне поняла, чем она опечалилась – рассказом ли малышек или каким-то своим детским воспоминаниям. Или осознанием того, что у неё таких вот малышей не будет никогда. А ведь я, как и она, тоже не могла родить ребёнка, но, в отличие от неё, иметь детей всё же смогу. Хотя бы за это можно сказать спасибо Алексу – ведь раз он отдал близняшек на воспитание Гейбу, значит и мне тоже, поскольку мы с ним отныне – неделимое целое.

– А когда нас отдали в новую семью, мы уже больше не видели папу Кевина, – печально покачала головой Кэтти. – У нас появился новый папа – папа Дерек. Но мы его мало видели – он всё время был в кома… кома-ди-ровках. Мы были с новой мамой Рейчел. У них был ещё сын Джимми. Он нас не любил.

– Он ломал свои игрушки, а потом говорил, что это мы их сломали, – снова вступила Кристи. – И нам запретили трогать его игрушки. А ещё была бабушка, она была мамой папы Дерека. Она не жила с нами, просто приходила в гости.

– Она всегда приносила Джимми шоколадку, а нам – нет.

– И ещё ругала маму Рейчел, что она не может родить её сыну ещё ребёнка, а взяла этих… дароедов.

– Дармоедов, – поправила её Кэтти. – Это она так про нас говорила. А когда мы научились читать быстрее, чем Джимми, она стала говорить, что мы – ичадие.

– Вы уже умеете читать? – радостно воскликнула Бетти.

– Наверное, мы уже всё забыли, – пожала плечами Кэтти. – В приюте не было книг. Детских книг. Поэтому мы не читали. Но я помню буквы...

– У нас здесь много детских книг, – успокоила её я. – Вы вспомните, я уверена!

– Вас учили читать? – удивился Пирс, впервые вступив в разговор. – Но если, по словам Алекса, вам меняли возраст...

Видимо, пока я занималась близняшками наверху, Гейб пересказал гостям подробности визита Алекса, по крайней мере – его рассказ о девочках.

– Нет, – помотала головой Кэтти. – Мама Рейчел учила Джимми буквам. Он уже большой был, ему уже было пять лет. А мы просто сидели рядом и слушали.

– У Джимми были кубики с буквами, и мама Рейчел показывала ему, как складывать слова. Но у него плохо получалось. А у нас – получилось.

– Когда мама Рейчел увидела, как мы складываем слова из кубиков, она удивилась, а Джимми разозлился.

– Мама Рейчел давала нам детские книжки, и мы читали.

– А бабушка пришла в гости, а мама ей сказала, что мы научились читать, а бабушка сказала, что это ненормально, и назвала нас ичадием.

– Она сказала маме Рейчел вернуть нас назад, но мама сказала: «Нет».

– Наверное, было бы лучше, если бы она всё-таки вернула нас туда, откуда забрала, – со вздохом сказала Кэтти.

– Почему? – удивилась я. – Разве вам было так плохо в этой семье?

– Нет, – пожала плечами Кэтти. – Нормально. Только Джимми нас обижал, но мы старались держаться от него подальше. Просто нас ведь всё равно снова отдали в приют. Только в другой. Там было очень плохо.

– Папа Дерек убил маму Рейчел, – пояснила Кристи, и я содрогнулась. Слишком рано малышки столкнулись не просто со смертью, а с убийством.

– Папу Дерека посадили в тюрьму, а бабушка отвезла нас в приют. Мы думали, это будет старый приют, но бабушка сказала, что таких ичадиев нужно держать в ёжиковых рукавицах, и она отвезёт нас туда, где из нас изгонят бесов.

– И мы поняли, что не нужно никому говорить, что мы умеем читать. Ой! – Кристи ахнула и зажала ладошками рот, в ужасе глядя на сестру. – А мы рассказали им!

– Они такие же, как мы, – успокоила её Кэтти. – Им можно.

– Конечно, можно, – воскликнула Вэнди, словно почувствовав, что малышки скорее поверят ей, чем взрослым. – Я научилась читать ещё раньше, чем вы.

– Мы все такие, – подхватила Бетти и, подойдя в Кристи, положила ладошку ей на щёчку. – Чувствуешь?

Малышка широко раскрыла глазёнки, поняв, что рука Бетти одной с ней температуры.

– Значит, вы, на самом деле, наша родная семья? – ещё слегка недоверчиво спросила Кэтти.

– Да, – кивнул Гейб. – Все прежние семьи были приёмными, но теперь вы вернулись домой. Просто вы потерялись, и вас пришлось очень долго искать.

– А новый папа – настоящий папа? Родной? – уточнила Кристи.

– Да, – вздохнул Гейб. – Родной.

– Тогда где он? – поинтересовалась Кэтти.

Я ждала и боялась этого вопроса. Зачем Алекс вообще сказал близняшкам, что он их папа? И как теперь объяснить малышкам, что их снова бросили? Может, Гейб сумеет? Он, наверное, знает, как объяснять это брошенным детям Алекса, опыта у него предостаточно. Хотя, здесь совсем иной случай. Прошлых малышей он растил с рождения, и, к моменту возникновения вопросов о родителях, дети знали, что живут в родной и любящей семье, у них было чувство защищённости. Близняшек же всю их сознательную жизнь перебрасывали из рук в руки, как мячик. С другой стороны – девочки к этому уже, в каком-то смысле, привыкли. Возможно, они достаточно просто к этому отнесутся. В конце концов, они вряд ли успели привыкнуть к Алексу настолько, чтобы переживать разлуку с ним.

– Ваш папа Алекс уже уехал, – сказал малышкам Гейб. – У него очень много дел, и он не мог сам воспитывать вас. Поэтому он привёз вас сюда, к нам. Теперь здесь – ваш дом.

Девочки переглянулись, кивнули, и снова принялись за мороженое. Ну вот, а я переживала. Видимо, они уже привыкли смиряться с тем, что преподносит им жизнь. Ладно, надеюсь, через какое-то время они освоятся, поймут, что их никто больше не собирается бросать, и станут нормальными жизнерадостными детьми. На данный момент непосредственную реакцию у них сумел вызвать только Лаки, с ним они снова становились маленькими детьми, с людьми же они держались достаточно сдержанно.