Ветер моих фантазий (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 55

На меня посмотрев, добавил серьезно:

— Этот фраза часто слышал. Когда русский люди меня доставали.

Спросила, нахмурившись:

— А ты их, что ли, бил?

— Они иначе не понимали, — парень ухмыльнулся, — Они говорил, что я не понимаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты их бил — и они начинали понимать?

— Да. Бил. Они после начинали понимать, — он руки в стороны развел, — Все.

Эта прямота и признание в своей грубости меня напрягали. Хотя и подкупала его честность чем-то.

— Так ты с милицией русской познакомишься.

— Был, — впрочем, сказал это тихо, опасаясь ушей мамы и вреда моей репутации, — Три раза.

— И как?..

— Скучно, — Ки Ра вздохнул. И упал спиною на постель, а ноги оставил на полу, широко расставив, — Грязно.

Пригрозила, хотя и не веря в пользу сего сомнительного мероприятия:

— Тебя из России выгонят. Или в тюрьме запрут.

— Не могут, — отозвался он уныло, — У меня богатый папа.

Мрачно спросила, но, впрочем, тихо, ибо разговор был весьма провокационный — и счастье, что между моей комнатой и родителей, есть еще комната бабушки с дедушкой, которые сейчас как раз где-то гуляют:

— Думаешь, все можно купить?

— Нет, — отозвался он спокойно, продолжая валяться. Теперь и руки под голову заложил, видимо, надолго собирался разлеживаться на моей постели, — Я не глупый парень. Я понимаю, что деньги — не все. Не все можно купить с деньги.

— Даже странно, — задумчиво на стуле крутанулась, потом опять обернулась к нему. Попыталась облокотиться локтем об стол, голову ладонью подпереть, но вскрикнула, ибо пыталась сделать со стороны раны.

Ки Ра сразу сел. Спросил сочувственно:

— Больно?

— Да, — вздохнула, — Завтра к врачу схожу.

— Сегодня иди.

— Поликлиника уже не принимает. Мама смотрела. А в больницу боюсь — это надолго. Если опасное найдут, а я еще и прямо к ним пришла… Мерзко! Я когда-то руку ломала. В больнице противно быть.

— Я знаю, — сказал Ки Ра.

— И ты в больнице был?

Кореец какое-то время рассматривал рисунок на обоях, потом признался:

— Был.

— А отчего?

Тут он ответил сразу и в своей манере:

— Не хочу говорить. О больнице.

И, кажется, раз не хочет, так и хрен сделает.

— Ладно, — грустно улыбнулась, — Твое право не говорить.

А он вдруг улыбнулся и сказал:

— Спасибо.

И улыбнулся не так, как обычно, на людях. По-доброму так улыбнулся. Видела бы его только сейчас, и не подумала, что он хам, а еще и любит подраться. Но я его и другим видела.

Растерянно спросила:

— За что?

— Ты не просишь: рассказывай.

Улыбнувшись, сказала:

— Ты разве расскажешь, если не хочешь?

Парень засмеялся. Громко и весело. Чистый смех. Не грубый. Не резкий. Не нервный. Спокойный даже.

Мы какое-то время задумчиво разглядывали друг друга. Но сейчас это почему-то не напрягало. Как-то уютно было даже. Хотя вроде я и малознакомый парень в моей комнате наедине.

— Ты не интересно, что мой отец богатый? — спросил вдруг Ки Ра, чуть склонив голову, но внимательно смотря на меня.

Дерзкий, вредный азиат, да еще и богатый. Прямо как в дораме. Там частенько отпрыски из богатых семей склочные. Или няшки. Другие редко бывают. Ха, знала бы Лера! Она такого дорамного парня встретила, но не заценила. Не заметила даже. Но, впрочем, я моей подруженции и не расскажу. Она мне мозги компостировала со своим Акирой, даже когда услышала, что у меня беда была. Дважды.

Тихо ему сказала:

— И что? Богатые тоже люди. Так же болеют и умирают. Так же себя убивают иногда. Видимо, не в богатстве счастье.

— Да. Не все богатый могут купить.

Ки Ра поднялся, прошелся по комнате, разглядывая старую мебель, из натуральных еще досок, покрытую лаком, шкаф книжный, корешки книг, сползающий со шкафа спацефилиум, фиалки, одна из которых слегка зацвела. Моя прелесть… только такие скромняги неприхотливые у такого махрового писателя как я и живут.

— Друзья не купить, — сказал он серьезно, осторожно щупая один из нижних листов со среднего побега лианы, — Здоровье не купить. Семья не купить, — к окну подошел, повернулся ко мне спиной, — Любовь не купить, — чуть помолчав, добавил, не оборачиваясь: — Секс можно купить. Но это скучно.

После упоминания о проститутках я мрачно примолкла. Все-таки, он стремный. Приперся к чужому человеку, девушке еще, домой, да еще и о проституции чтоб говорить?!

Парень вдруг резко обернулся.

— Ты злишься? Я плохой сказал?

— Я… — замялась.

Но он серьезно на меня смотрел. Лапать вроде не собирался. Вроде не извращенец. Хотя и слишком честный.

Наконец призналась:

— Я смутилась.

— Я виноват? — серьезно поинтересовался Ки Ра.

Помявшись, призналась:

— Ты.

— Что я плохой сказал? — сразу же поинтересовался он, серьезно, прислоняясь к книжному шкафу.

— Ну… про секс… что его покупают.

— Плохой тема?

— Без меня. Я же девушка!

— Совсем девушка?

Резко крутанулась, чтоб отвернуться от него. Слишком резко. А стул где-то хряпнул.

Впрочем, на пол я не упала. Он успел меня прихватить, метнувшись вперед. И придерживал под мышки, не касаясь бока раненного. В основном я, как говорится, отделалась простым испугом.

— Будь осторожный! — серьезно сказал Ки Ра, — У тебя рана. Большой рана.

— Ну да, — смутилась я.

Он вдруг осторожно подхватил меня на руки. И на постель отнес, усадил к подушке. Это было… как-то… нежно, что ли? Нет, заботливо слишком.

Глава 8.3

Смущенно спросила:

— Ты чего?

— Не болей, — произнес парень серьезно.

Впрочем, минуту погодя или вроде того, мало, ухмыльнулся:

— Так романтично?

Вроде да. Очень. Только он при этом еще и так хулигански улыбается!

— Смеешься? — сообразила я.

Он рассмеялся. Чисто, громко. Заразно. Сама засмеялась.

Потом внаглую развалился на моей постели, хотя и с краю другого, на расстоянии от меня. Все-таки что-то понимает. Хотя и вредничать любит.

— Ты странный девушка, — заметил Ки Ра спустя время. Не дождавшись моего ответа, развернулся на живот, подбородок подпирая ладонями, спросил заинтересованно:

— Не обиделся?

— Я странная, — ухмыльнулась, — Я это знаю.

Кореец тоже ухмыльнулся. Мы какое-то время смотрели, улыбаюсь друг на друга. И почему-то меня этот малознакомый парень, развалившийся на моем диване, будучи наедине со мною, вообще не смущал.

Ки Ра вдруг посерьезнел. И добавил:

— Ты странный девушка. Ты настоящий. Такой… Ты не притворяться. Не мажешь лицо краской. Ты честный. Ты мне нравишься.

Тут я слегка обалдела. Это… это признание? То самое? Которое у меня первое?..

Он опять развалился на моей постели, спиной, чуть ближе уже ко мне. Фуу, как не романтично! Признался и отвалился?! Ой, я возмутилась? Я еще, оказывается, женщина? Я не только махровый писатель?!

— Мне сложно говорить с девушка. Все девушка. Они смеются, когда не смешно. Мажут лицо. Не знаю, про что говорить с девушка.

Невольно задала один из излюбленных женских вопросов:

— А ты когда-нибудь любил?

— Не знаю, — парень опять руки закинул за голову, разглядывая люстру или потолок, — Был красивый девушка. Я ее… как это слово?.. — пошарил в кармане, достал смятую бумажку.

— Довел до белого каления? — засмеялась, потому что разглядела надпись, уже знакомую.

— Злой девушка! — Ки Ра сел и мрачно посмотрел на меня, — Я грустный.

— Ну, извини, — развела руки в стороны, — Я думала, что ты опять шутишь.

— Я серьезный.

Смущенно повторила:

— Извини.

Он вдруг сказал:

— Ничего. Любовь глупый.

Тихо сказала:

— Может, любовь глупа. Или нет.

— А у тебя есть любимый парень?

Помолчав, грустно созналась:

— Нету.

Я ведь даже не знаю лица того художника, чья картина так потрясла меня.