Кошмар на улице Зелёных драконов (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 100

— Так ты… — глаза расширились. — Из—за меня? Ты… — губы изогнулись в улыбке. — Ты все еще хочешь играть со мной?!

— Да тьфу на тебя! — клыки из металла втянулись в рейки, Вэй Мин сердито сложил веер и спрятал в рукав.

Подхватил свой гуцинь и ушел…

Слишком резко ногтем захватил я струну. Струна натянулась, упав слишком низко и… лопнула…

Я сидел в беседке, играя на светлом гуцине.

Он притащил темный свой, поиграть.

Те шестьдесят фениксов в доспехах оборвали наш дуэт, недавно лишь начавший звучать.

Треснул, раскалываясь, гуцинь из темного дерева, упавший со стола, когда его схватили воины Императора за руки.

Отчаянно, наверное, смотрел он на меня, когда его уводили.

Но я на него не смотрел.

Слишком резко ногтем захватил я струну, она натянулась, загудела… и порвалась, расползлись в разные стороны оборвавшиеся, оторвавшиеся друг от друга концы…

Пальцы правой руки замерли на гуцине. Левой ладонью закрыл я свое лицо.

Жарко светило поднявшееся солнце, оно еще не начало падать за горизонт, хотя уже и стремилось к концу.

Что ж так мерзко, так гадостно мне на душе?..

Что все мерещится, преследует меня? Почему все мелодии, что я сегодня начинаю играть, все как одно сливаются, докатываются до одной? Глупая версия «Небесного лекаря»! Мерзкая версия, которую мне забыть!

— Но не я же… не я же убил его?..

Мне не ответил никто.

Мне никогда не ответит никто.

— Кто тебя убил?! — спросил я в пустоту.

За толщей бесчисленных заборов и строений, стволами сотен деревьев и цветочных стеблей, за боками четырнадцати овец…

Вздрогнув, я вскочил.

Как будто там мелькнула аура его!

Где—то в городе, за много улиц отсюда, где, кажется, скатились, слипались ауры двух драконов… или трех?..

Как будто он смотрел не на меня, но прежде чем исчезнуть, все—таки взглядом скользнул по моему поместью, как будто привлеченный моей нелепой игрой.

Вскочил. Треснул упавший гуцинь.

Сердце забилось.

«Небесный лекарь»… это был именно он! Вся сегодняшняя моя музыка, все мелодии и все мои песни сводились к нему.

Грубый «Небесный лекарь». Извращенная версия.

Сколько над ним смеялись на Небе за эту нелепицу!

Он упрямо продолжал эту чушь играть, теперь уже при всех. Быть может, хотел, чтобы я сам его остановил?

Обхватив голову ладонями, закричал отчаянно.

Конечно, моему воплю не суждено было перекрыть тот рев и те звуки шумные, что звучали в другой части города.

Мои крики никто никогда не слышит.

Почему?..

Упал у треснувшего гуциня. разбивая колени.

Треснутый гуцинь. То единственное, что мне понравилось в этом поместье. То единственное, что стало мне наградою в моей ссылке.

Выпавший гуцинь. Руки хрупкие и худые, обвисшие плетью. Ее затравленный взгляд.

Я тогда упал?..

Или я снова падал сейчас?..

Скрючился, сжался, подтянув к подбородку колени.

Я опять замерзал…

Я отчаянно тянул руку к ней…

И мои пальцы дотянулись до струн.

Глаза ослепли от слез и ужасных видений, гудело, звенело в голове, но хотя бы пальцы нащупали под собою родные струны.

Я слишком сильно нажал на струну.

Струна лопнула. Этот ужасный звук!

Снова…

Опять…

Я не сразу заметил шум за воротами поместья.

Не сразу понял, что это к нам кто—то ломится.

Когда эти мерзкие людишки опять сломали забор, снесли часть приличную вместе с воротами, я сердито вскочил.

А они толпою ввалились!

— Я вас не приглашал!

Из правого рукава левою рукою выхватил веер.

Людишки попятились, прижались друг к другу впереди стоявшие, когда рейки раскрывшегося веера сверху ощерились лезвиями—клыками.

— Простите, господин… э—э… — робко сказал стражник из стоящих впереди.

— Вэй Мин! — шепотом подсказал кто—то позади.

— Э—э… господин Вэй Мин. Мы… мы не посмели просто уйти. Просто пройти мимо не посмели, — стражник отошел.

Люди — чиновники, торговцы, оборванцы, ремесленники за ним — все в пыли и местами в крови, отодвинулись. И четверо стражников опустили человека, которого несли на чьем—то плаще. Отступили, опустив головы, не глядя на меня.

Разметались по земле моего поместья чьи—то волосы. Кто—то лежал в красных одеждах странного оттенка, изодранных, изрезанных на животе.

— Он защищал наш город, — робко сказал молодой чиновник.

— Умер как герой! — всхлипнул какой—то торговец.

— А я—то причем? — спросил я резко.

Отвернулся от них, сердито обмахнувшись веером.

В глаза мне бросился лежащий на боку, свалившийся со стола гуцинь. Струна лопнувшая, жалкие, разъединившиеся обрывки.

— Это брат ваш! — робко долетело из—за спины.

— Брат мой давно мертв! — я сердито захлопнул веер.

— Господин Вэй Юан умер только сегодня… — робко сказали припершиеся.

— Брат… — растерянно развернулся к ним. — Вэй Юан?

Я кинулся к ним — они расступились еще дальше и, веер выронив, на колени упал возле него.

Вэй Юан неподвижно лежал на чьем—то плаще. В оборванных на животе одеждах просвечивали распоротые внутренности.

Подняв голову к небу, я расхохотался.

Людишки испуганно шарахнулись от меня.

— Снова струна порвалась! — дрожащими руками обхватил голову и рассмеялся. — Снова этот кошмар!

Свиток 7 — Игра в вэйцы — 7

Ян Лин

Мы все затихли. Долго они пытались взглядами пропороть мое тело, но своим смешным оружием нападать не решались, видя тяжелый меч, чьи ножны крепились к моему поясу. Простолюдины в его присутствии и в том, как спокойно я поднялся, безошибочно различили воина. Как вороны, как мелкие крысы—падальщики боялись приблизиться к большому хищнику.

И я меч вытащить не решался, помня, как едва не ослеп за не самое страшное нападение на местного оборванца.

Долго—долго стояли мы напротив друг друга. Я один — Ки Ю так и не очнулась, а брат ее так и не решился отойти от приютивших их, бесполезной ветошью сидел возле неподвижной девушки, по чьей одежде расползалось новое кровавое пятно — и все оборванцы, кто мог стоять и что—то в руках держать, против меня. Один напротив толпы. Хорошее упражнение для тренировки спокойствия. Хотя стало поднадоедать.

Взглядом лениво обвел пещеру — никто не решился напасть первым, пока я отвернулся.

На камне почти овальном, стоявшем немного в стороне от центра пещеры, лежала еда. Странно, но за те несколько часов, что я провел в подземелье, никто из нищих не подошел к этому чистому куску белого шелка и нежно—сиреневого, никто ни крошки с него не взял. Никто тот кувшин так и не пригубил. Даже когда еду, сверху добытую, принесли, эту никто не тронул. Странные они.

Снова обвел притихших простолюдинов взглядом. Кто—то из них как раз рухнул, выронив мотыгу. Раненый при пожаре — от ноги ощутимо воняло паленым — но до последнего стоял, пытаясь заслонить своих. Кто—то присел возле него — не совсем очерствели они, хотя б друг к другу — а толпа сомкнулась, пряча его от меня. Брат Ки Ю виновато поднял взгляд.

Защищает ли их здесь заклинание прежнего владельца, а может статься, даже создателя пещеры? Сможет ли защитить их всех? Кажется, они и сами не знали ответ.

Тишина. Непривычный мягкий, яркий свет, как будто мы еще стоим днем где—то наверху. Нет, солнце уже к закату близится: мягкий свет, не слепящий. Кто мог точно придумать и рассчитать такое?

— Что тут у вас? — устало спросили со стороны.

— Старший брат! — радостно обернулся к нему мой проводник.

Даже видя меня в окружении вооруженных его друзей, Ли У спокойно мимо прошел, прижимая к себе два свертка — маленький и большой. На колени у камня у около центра опустился, поклонился, положив ладонь на кулак. Потом, не глядя на нас, поднялся и на шелковые отрезы новые яства положил, свежие. У нас тут разборка наметилась, а он о еде думает?!

— Старший брат, он на нас напал! — доложил мальчишка. — Он сказал, что господина Сина убил! Сам!