Тайна Нотингер (СИ) - Гришаев Евгений Алексеевич - Страница 20

– Ну и урод, откуда такие твари только берутся, - проговорил Рабор, посмотрев на разрубленное тело и на некоторое время потерял второго Песчаника из вида. Второй Песчаник этим тут же воспользовался и напал на Рабора. Острые когти прошлись по кожаному доспеху и задели правую руку, после чего Рабор выронил меч и сделал шаг назад. – Ах ты, гад, достал всё-таки! Кирит где сейчас эта сволочь находится?

– В пяти шагах от нас, ждёт, когда мы отвернёмся.

– Я меч успею поднять?

– Нет, но сможешь его приманить этим, чтобы я до него дотянуться смог.

Сделав пару шагов в сторону и вперёд, я остановился, повернув голову лицом к Рабору. Песчаника из поля зрения не выпускал, ждал, когда он нападёт. Рабор приблизился к лежащему на земле мечу и нагнулся, чтобы его поднять. В этот момент Песчаник напал, но ударить Рабора ещё раз не успел, мой меч преградил путь, отрубив ему руку. Этот Песчаник тоже после полученной раны стал, видим и, схватившись второй рукой за обрубок, метнулся к окну подвала. Добежать до него не успел, брошенный Рабором меч на половину длины лезвия вошёл ему точно между лопаток.

– Вот тебе, сука уродливая! Не только у тебя тварь острые штуки есть! – прошипел Рабор, зажимая кровоточащую рану на руке. Осмотревшись вокруг, я больше не заметил ни пауков, ни Песчаников.

– Руку надо перевязать и рану обработать, здесь заразу подхватить, раз плюнуть. Идём наверх, у меня в мешке есть кусок чистой ткани и вода, чтобы рану промыть.

Прежде чем уйти, я внимательно осмотрел труп убитого мною Песчаника. Тварь на самом деле была уродливая, ростом на голову ниже меня, ноги короткие, а руки наоборот длинные, на пальцах рук длинные и острые когти. Голова большая для его тела, шея короткая, рот до ушей и полон острых зубов. Одежда на нём полностью отсутствовала, и мне стало понятно, что тварь эта была женского пола.

– Это что же получается, у них бабы есть? То есть я хотел сказать, что твари эти размножаться могут? – спросил Рабор, поняв, о чём я сейчас думал.

– Скорее всего, не создаёт же их кто-то на протяжении полутора тысяч лет.

– Если они того, размножаются, почему их так мало?

– Этот вопрос не ко мне, я о них сам только недавно от Рона узнал, как и о других монстрах тоже. Отвернувшись от мёртвого Песчаника, я направился к ступеням, намереваясь подняться наверх, чтобы промыть и перевязать рану на руке Рабора. Сам Рабор в это время вытаскивал свой меч из тела второго Песчаника и, вытащив его, не пошёл за мной, а подошёл к ближайшему мёртвому пауку.

– Подожди, сейчас я нам на ужин мяса немного добуду, - с этими словами он отрубил пауку четыре лапы и, прихватив их с собой, направился ко мне.

– Только не говори мне, что мы это будем, есть, - от вида волосатых паучьих лап к горлу подступил ком.

– Ты зря кривишься, нормальное мясо, я его два дня ем и ничего, не умер. А вот мясо от самого паука есть, точно нельзя, воняет так, что глаза слезиться начинают. А паучий жир, между прочим, очень хорошо горит, почти как смола, и копоти от него меньше.

Через некоторое время после того как рану Рабора промыли и перевязали, он подвесил над костром все четыре лапы и стал ждать, когда они хорошо прожарятся. Вначале сильно пахло палёной шерстью, но потом запах стал более приятным и мне паучье мясо, уже перестало казаться противным. Рабор был прав, мясо оказалось вполне съедобным, только вначале вид жареной паучьей лапы немного портил аппетит.

– Ну и как тебе ужин?

– Очень даже вкусно было, - кивнул я в дополнение к своим словам. – Ты говорил, что уже два дня это ешь, так?

– Ага, ты два дня спал, я думал, что ты не выживешь, бросать тебя живым не хотел, а добить рука не поднялась, - честно признался Рабор в своих намерениях. – Пока ты спал, я тут побродил по этим развалинам, и кое-что нашёл. Сейчас покажу, правда, это не золото, но думаю, стоит оно тоже не мало. Рабор встал, подошёл к своему мешку, лежащему у стены в углу, и вытряхнул из него все, что там было. На пол упали, несколько серебряных кубков, сильно погнутый канделябр на одну свечу и позеленевшая от времени бронзовая статуэтка. Она, упав на пол, покатилась к моим ногам. Я поднял её и посмотрел, кто был изображён в бронзе. Это была молодая стройная девушка в длинном платье, распущенными волосами и торчащими из-под волос кончиками заострённых ушей.

– Думаю, что это эльфийка, я сам эльфов никогда не видел, но по рассказам она на эльфийку очень похожа, - пояснил Рабор, увидев мой заинтересованный взгляд. – Всё это в подвале нашёл, там ещё есть, обитая железом дверь, думаю, за этой дверью вход в склеп. Я туда пока не заглядывал, ждал, что с тобой дальше будет, ну, ты понял, о чём я. А если честно, одному туда страшновато лезть, вдруг там на самом деле какое-нибудь проклятье наложено.

– Хочешь меня вперёд отправить, чтобы посмотреть, что произойдёт?

– Нет, просто если один туда полезу и со мной там что-нибудь случиться, помощи уже не от кого ждать. Ты если не устал, можем прямо сейчас проверить, что за этой дверью скрывается. Какой смысл утра ждать, там внизу всё время темно.

– Можно и сейчас, я за два дня хорошо отдохнул, - я положил статуэтку и встал. Мир в моих глазах всё ещё был чёрно-белым, не считая бледно фиолетовых сгустков тумана Песчаников. Рабору о своей проблеме пока рассказывать не хотел, он может после перестать доверять, а в одиночку здесь не выжить ни ему, ни мне.

– Если готов, идем факела делать, часть верёвки придётся на них пожертвовать. Их ещё потом надо паучьим жиром намазать, чтоб горели хорошо.

Спустя некоторое время у каждого из нас было по два факела, сильно пахнущих паучьим жиром, от запаха которого к горлу подступала тошнота. Как не странно, но дверь в подземелье не была заперта и открылась даже без скрипа. За дверью находился широкий тоннель, на стенах которого были закреплены кольца для удержания или факелов, или фонарей. Тоннель был изогнутым и совсем не длинным, всего триста шагов. В конце находилась ещё одна дверь, тоже обитая железом и возле неё, лежал скелет.

– О, смотри-ка, а меч у этих костей очень даже неплох! – Рабор подобрал меч в истлевших от времени ножнах и стряхнул их с него. Меч, в самом деле, оказался хорошим, даже ржавчиной не покрылся за то время что здесь пролежал. – Можно я его себе оставлю, а-то мой не очень хорош, мне иногда его из ножен доставать стыдно?

– Бери, для меня он немного тяжеловат, да и рукоять у него нужно другую делать, эта уж слишком короткая.

– Ничего ты в оружии не понимаешь, - Рабор взмахнул найденным мечом и остался доволен.

– А твой старый меч я предлагаю использовать как рычаг, дверь-то закрыта! Рабор даже нисколько не протестовал моему предложению и вскоре, чуть не сломав его старый меч, мы смогли открыть дверь. За ней, в самом деле, находился склеп, очень большой и очень старый. У стен стояли каменные гробы, украшенные тончайшей резьбой и надписями. Ни одного слова мне прочитать не удалось, я не знал того языка, на котором были эти надписи.

– С чего начнём? – Рабор потёр руки, ожидая, найти здесь кучу золота и драгоценных камней.

– Я бы, с дальнего начал, он тут самый старый, - предложил я, слегка побаиваясь беспокоить давно умерших людей.

– Ну, с дальнего, так с дальнего, идём, я один крышку сдвинуть не смогу. - Рабор взмахнул старым мечом, намереваясь и дальше, использовать его вместо рычага. Чтобы нам было не так страшно грабить могилы, мы запалили сразу все четыре факела. При свете старый склеп уже не казался таким мрачным, как в самом начале нашего появления здесь. Гробов было с одной стороны, как бы много, двадцать три, а с другой стороны, для фамильного склепа этого было маловато, получалось, что семья была совсем не большой.

– Кирит, как думаешь, кто там внутри, женщина или мужчина?

– Не знаю, мне как-то всё равно, главное, чтобы нам за разграбление проклятье не прилетело.

– Хватит проклятьями пугать, нет тут их, помоги лучше, - Рабор упёрся руками в крышку, приготовившись её сдвинуть в сторону. Глубоко вздохнув, я встал рядом и тоже стал толкать каменную плиту. Как не удивительно, но у нас хватило сил, сдвинуть её в сторону достаточно для того, чтобы заглянуть внутрь. Скелет внутри был, мужской, вот только никакого золота у него не было, лишь истлевшие до состояния трухи пергаментные свитки.