Спору нет! (СИ) - Волкова Светлана - Страница 66

– Темная вы лошадка, Татьяна Ивановна, – выдохнул громко Денис, понимая, что образы улыбчивой бабушки в красном фартуке и совдеповской Мата Хари не желают складываться в его голове воедино.

Денис, кинув обратно бабкину трудовую книжку, со злостью двинул ящик. Тот закрылся со скрипом. Цесаркин аж поморщился от неприятного звука, а потом быстро достал смартфон и в поисковике набрал название ресторана. Среди всякой рекламы вывалилась небольшая статья о событиях пятидесятых годов. Денис пробежал по диагонали текст, сообщавший о «подвигах» директора ресторана «Маяк» Горшкова. Обычный набор преступлений тех лет: хищения, злоупотребления, хранение валюты.

– А Матильда права! – заявил Цесаркин вбежавшей в комнату и уже изнывающей от нетерпения Герде. – Едем в Тарнаус, моя собака!

В уютном доме с красной крышей его тепло встретили тесть и теща, а Ромка стукнул кулаком по ноге.

– Мама наверху плачет, – бесхитростно выкрикнул ребенок, – все из-за тебя!

И тут же полез обниматься к Герде. Из глубокого кресла показалась настороженная мордочка Фиби. Недособака, освободившись от тряпок, накрывавших ее, громко залаяла. Герда, не спросясь, потрусила к ней. Из другого кресла зашипела старая кудлатая кошка и выгнула спину дугой.

– О, да тут теперь звериная коалиция! Собаки против Зайки,– рассмеялся тесть, но Денис, не обращая внимания на кошек и собак, уже бежал вверх по лестнице.

И перевел дух лишь в комнате Нины, где они предыдущей ночью, стараясь не шуметь, занимались любовью.

Жена лежала, отвернувшись к стене, и тихо всхлипывала.

– Нинуль, – хрипло позвал Цесаркин, – я соскучился.

Нина резко развернулась к нему, и Денис, заметив заплаканное лицо и хмурый взгляд любимой женщины, был готов убить всех своих родственников вместе и по отдельности.

"Трахни в бок меня, медуза, – рыкнул он про себя. – Когда же это кончится?"

– Что ты хочешь, Денис? – глухо поинтересовалась жена.

– Ничего, кроме того, что хотел с утра, – хмыкнул Цесаркин, осторожно усаживаясь рядом и, словно раненую, оберегая руку. – Что-то изменилось? – напрягся он.

– Для меня ничего, – вздохнула Нина. – А ты мог подумать, что я женила тебя на себе из-за денег. Но я, честно, даже не знала о них.

– Ну, во-первых, – протянул самодовольно Цесаркин,– это я предпринял сто одну попытку, чтобы заполучить тебя в жены. А ты вроде брыкалась вначале, предлагала свободные отношения. Во-вторых, я точно знаю, что ты не станешь из-за каких-то денег связывать себя узами брака.

– Только из-за квартиры, – печально хмыкнула Нина.

– Но, учитывая особую подлость бабкиного доноса, считаю, что дед сделал все правильно, – Денис подскочил и заходил по комнате. А потом принялся раздеваться. Стащил с шеи галстук, расстегнул рубашку.

– Что ты делаешь? – воззрилась на него удивленно Нина.

– Я устал и хочу поваляться с женой. Пожалей меня, девочка...

– Что? – переспросила Нина, увидев красное вспухшее пятно на руке мужа.

– Велели день не мочить, – как маленький насупился он, показывая ей предплечье.

– Что это? – охнула Нина, вглядываясь сначала в покрасневшую плоть, а затем и в рисунок. На предплечье Цесаркина красовалась точно такая же татуировка, как и у нее на затылке. Древние руны "Любовь" и "Верность" переплетались в затейливом узоре.

Эпилог

Пять лет спустя

За неполные шесть лет Пеппе стал отшельником. Редко выходил на улицу, боясь нарваться на людей Риохи. Хвала интернет-доставкам и торговле онлайн. Он жил в узкой, словно шкаф, мансарде, выходящей окнами на маленький кургузый канальчик, буквально в двух шагах от знаменитого Гранд-канала. Именно в этом месте, где стоял дом, водная улица изгибалась. И получалось, что из окна мансарды в одну створку Пеппе видел величественную магистраль Венеции, а во вторую – узкую протоку и отель «Сант-Анджело», расположившийся на другой стороне. Зарабатывал на жизнь тем, что помогал престарелой тетке управляться с расположившимся на первых двух этажах маленьким хостелом. Нет, к менеджменту его никто не допускал. А вот устранить протечку унитаза, почистить засорившуюся раковину или выбить матрац в каменном, будто колодец, дворе, это всегда, пожалуйста! Пеппе постоянно находился в отеле и чуть что спешил на помощь, ежедневно проклиная тот день, когда польстился на бриллианты Риохи. Содержимое тайника давно сплыло, словно и не было. А вот люди Диего шли по пятам. Правда, шеф не сразу начал погоню, но через полгода после пропажи прозрачных как слеза камней, земля под ногами загорелась у многих. Спасибо двоюродному брату, что вовремя отвез к своей матери, склочной тетке самого Пеппе. В свободные минуты, а иногда и дни, он бездумно пялился в телевизор или, погасив полностью свет в своей конуре, наблюдал за парочками, поселившимися в номере люкс соседнего роскошного отеля. Огромные стрельчатые окна как раз находились вровень с его подоконником, и если распластаться на старом мраморе, то никакого порно не надо. Вечером, когда с Канала тянуло прохладой, Пеппе продолжал следить, вооружившись старым цейсовским биноклем, доставшимся от теткиного мужа. А иногда, не в силах расстаться со своими «гостями» – так мысленно он называл объекты наблюдений, Пеппе замечал, когда любовники, устав от постельных игр, устремлялись вниз, на улицы старого города, больше походившего на театральные декорации. И тогда Пеппе тоже вступал в игру. Он мог осторожно брести сзади и ловить каждое движение гостей. Вот мужчина обнял женщину и впился в ее губы смачным поцелуем, а вот уже она невзначай огладила его ладонью по заднице. Он вовсе не завидовал «гостям» и сам не желал завести интрижку. Постоянный страх за жизнь свел на нет его былую мужскую силу. Он просто таскался следом по темным улицам и улыбался, как дурак, глядя на любовные игры абсолютно чужих людей. А если «гости» брали гондолу, то Пеппе сопровождал их на теткиной утлой лодчонке, иногда проплывая мимо, дабы сбить с толку грозного гондольера.

Парочка, снявшая номер люкс на время нынешнего Карнавала, разительно отличалась от предыдущих. Нет, они,как и все остальные, занимались любовью или принимали ванну, не удосужившись закрыть ставни, наивно полагая, что верхняя часть неказистого здания необитаема. В полумраке соседнего номера любовники с особым усердием мяли простыни или лениво ласкали друг друга. Но за три дня, проведенных в Венеции,эти двое даже ни разу не вышли на улицу. Заказывали еду в номер, любовались с террасы плывущими мимо гондолами, нагруженными глуповатыми людишками в разноцветных нарядах и масках. Зрелище, конечно, завораживающее, но только за долгие годы уже приелось Пеппе и набило оскомину. «Гости» тянули апероль из высоких бокалов и целовались. Пеппе даже показалось, что эти «гости» тоже со стороны наблюдают за веселой публикой, не желая пополнять ее ряды.

– Там кто-то есть, – передернула плечами Нина. – Я чувствую взгляд.

Цесаркин, ни слова не говоря, быстро вошел внутрь комнаты, всмотрелся в темное окно с кривыми створками.

– Да нет там никого, – вернувшись, улыбнулся он жене и уселся рядом, укутав ее поплотнее в толстый плед. – Не замерзла, Нинуль? – заботливо осведомился Денис и чмокнул жену в холодный нос.

– Немножко, – честно призналась Нина. – Только я отсюда никуда не уйду. Посмотри, какая красота!

– Скоро уже стемнеет, – пробурчал Цесаркин, потянувшись за бокалом с аперолем. Они сидели на террасе номера люкс и наслаждались закатом, в розоватой дымке которого по воде плыли величественные гондолы, в каждой сидели люди в масках и фантастических нарядах. Джокеры с забавными бубенцами, Дамы в шелках и кружевах, кое-где промелькнули маски с огромными носами Доктора Чумы. Вольто – разноцветные маски горожан и батута, навевающие тревогу белые лица с пустыми глазницами. Отовсюду слышался смех и обрывки итальянских веселых песен, искрящихся, словно пузырьки шампанского в бокале.

Нина любовалась этой красотой и с нежностью думала о муже.