Реквием по мечте (СИ) - Корн Владимир Алексеевич - Страница 52

Таким, улыбающимся, меня и застала Полина, которая принесла бульон. В термосе, выглядевшем настолько новым, как будто она только что сбегала в близлежащий магазин, и купила. И еще кувшин со стаканом. Оба глиняные, не глазированные, без всяких узоров, непременно работы местного не слишком опытного гончара. Судя по тому, что в женщине ничего не изменилось, либо Остап не успел с ними поговорить, либо не слишком-то она и испугалась той угрозы, которую я принес с собой.

– Вода на всякий случай. Вдруг, пить захочется. А бульончик сейчас.

– Спасибо, Полина, я лучше посплю.

– Нет, так не пойдет! – решительно заявила она, присаживаясь на краешек постели. – Бульон все-таки придется выпить. Так тебе лечащий врач прописал!

Несмотря на строгий тон, Полина улыбалась. Я заворочался, настраиваясь на то, что сейчас снова придет боль, едва только начну подниматься, когда она прижала меня легким движением руки.

– Не надо вставать, я помогу.

Бульон на вкус оказался слегка жирноват, и немного пересолен. Хотя кто его знает, возможно, именно таким он и должны быть для моего состояния. И влезло в меня довольно много, сам от себя не ожидал.

– Игорь, свет тебе оставить? – на прощанье спросила Полина.

– Не нужно.

И без света не заблужусь. Окно будет видно и в темноте, а дверь напротив него. Она спросила что-то еще, но я уже успел прикрыть глаза, и мир вокруг сразу исчез.

«Интересное дело, – размышлял я, проснувшись. – Вот почему так? В первые мгновения после пробуждения, как бы тяжело не болел, поначалу чувствуешь себя замечательно. И даже успеваешь обрадоваться, что все закончилось. Но стоит только часам тикнуть несколько раз, как на тебя наваливается. Боль, слабость, и все остальное прочее. Все эти рецепторы, которые и докладывают мозгу о твоем состоянии, они тоже спят вместе с тобой? И даже просыпаются чуть позже тебя?»

За окном вовсю уже стоял день. Светило солнышко, заливались местные птички, и, не знай где ты есть, ни за что не догадаешься, что не на Земле. Таких домишек и там полно, а ошкуренные бревна похожи на земные настолько, что заставь тебя найти хоть одно отличие, ни за что не получится. И еще. При здешнем климате нет нужды в подобных домах. Из толстых бревен, которые точно простоят не меньше века. Достаточно будет если не сарая, то хижины. Или в нас так заложено? Дом должен быть настоящим домом.

Что тут есть вокруг меня такого, чтобы сразу понять: мы на чужой планете? Я обвел глазами комнату. Разве что шкура подо мной. Но откуда мне знать, что и на Земле нет подобных? Что, я все видел их и щупал? Вот и полка с книгами над головой. Их там несколько десятков наберется. Самых разных, и по размеру, и по содержанию. От какой-то лавстори с незнакомым мне автором, до собрания сочинений Фредерика Стендаля. И даже учебник сопромата. Он-то здесь что делает? Да и сами книги вообще?

Наверное, до меня тут лежал такой же как я страдалец, и развлекал себя чтением. В самом доме, кстати, ни одной книги не видел. Или слишком не до того мне было. Жаль, конечно, что не получится здесь задержаться, с удовольствием что-нибудь почитал. Точно ведь, с того самого момента, как сюда угодил, ни в одну книгу даже не заглядывал. Вечно все бегом: если не спишь, значишь, куда-то идешь, или ешь, или оружие чистишь, или что-нибудь ищешь.

Да и не видел я нигде за все это время ни одной книги. Журнал на островах однажды нам попадался. Яркий, практически полностью состоящий из иллюстраций, с редкими вкраплениями текста из нескольких строк то ли на испанском, то ли на португальском языке. Издание специально для мужчин, заполненный обнажёнными красотками в самых завлекательных позах. Мокрый, со слипшимися страницами, его забрал себе тогда еще живой Гриша Сноуден. Несмотря на едкое замечание Бориса, что уединяться с ним у Гриши ни за что не получится.

– Сноуден, ты бы лучше настоящую бабу себе завел, – помню, сказал ему Гудрон. – Чтобы каждый раз по приходу «Контуса» в Радужный она на причале тебя ждала, махая трусиками над головой. Позоришь ты наш коллектив своими выходками. Тут недолго и обструкцию тебе устроить, дождешься ведь, – заявил он в заключении.

У Гриши женщина в Радужном была. И пусть по приходу ничем ему не махала, но Сноуден редко ночевал на корабле. Лишь в том случае, когда приходила его очередь дежурить. Кстати, уж не Гудрону ли было об этом не знать, если они вдвоем к каким-то дамам в гости и хаживали? Но как он мог упустить такую возможность? А теперь Гриша мертв. И с самим Борисом неизвестно что случилось. Также, как и с остальными, и об этом совсем не хотелось думать.

Я провел здоровой рукой по корешкам книг. Прикосновение получилось приятным, как будто поздоровался с людьми, которых давно не видел, и теперь ужасно рад встрече. Если придется сегодня отсюда уйти, обязательно выпрошу одну из них. Кроме учебника по сопромату: мне эпюры внешних сил одно время так осточертели, что на всю оставшуюся жизнь. А так – без разницы. Пусть даже женский любовный роман.

Где-то вдалеке раздались голоса, и я напрягся. Посмотрев на стоявший у изголовья карабин, только махнул рукой, ухватив рукоять нагана. Толку с него немного, но хотя бы попытаюсь забрать одного с собой, чтобы не так обидно. Голоса приближались, они казались мне все более знакомыми, пока, наконец, не удалось разобрать.

– Ну и дульный ты тормоз, Демьян!

– Боря, почему дульный?

– Ладно, пусть будет просто тормоз.

– И это мне говорит человек, которого я практически всю дорогу чуть ли не на себе нес?!

– Да тебе за счастье было со мной прогуляться под ручку! – и тут же. – Хозяева, ну и где вы его прячете? – и после секундной паузы. – Валерия! Ровно пять минут вам даю на то чтобы помиловаться! И ни секундой больше! Остальной народ и сам в нетерпении его лицезреть!

Голос Гудрона звучал на удивление строго. И если бы я его отлично его не знал, ни за чтобы не смог понять: он, как и обычно шутит.

Глава 21

Практически сразу же скрипнула входная дверь, и на пороге, в лучах яркого солнца, возникла Лера. Она застыла на миг, привыкая к полумраку, затем бросилась ко мне. Чтобы осторожно опуститься на самый краешек постели. Я улыбнулся ей как можно более ласково, но Лера уже не видела, прижав мою руку к лицу, всхлипнув.

— Здравствуй, милая! – опасаясь, что она сейчас разразится слезами. – Я так успел по тебе соскучиться.

— Я тоже. Больно?

Даже если бы в тот момент умирал от боли, ни за чтобы не признался, настолько участливым было ее лицо.

– Нет, — теперь уже точно нет. И поинтересовался. – Дарья с вами?

По-моему, Лера немного обиделась. Наконец-то мы встретились, и тут такой вопрос.

– Да. Позвать ее?

— Не надо, — головой я крутить не стал, чтобы не тревожить больное место. Которое сразу же проснулось после того как погладил Леру по волосам.

— Как ты? — вопросов у меня было множество.

О том, как они оказались здесь, где лодка, все ли живы-здоровы? Но сейчас просто хотелось чувствовать ее рядом с собой, и понимать, как она мне дорога.

– Нормально. Только за тебя очень боялась. Ой, наверное, пять минут уже прошло!

Сначала я не понял, о чем она. И только затем вспомнил слова Гудрона.

— Да хоть пять недель! И вообще, всех уволю, если они нам с тобой мешать будут. Но потом. А пока скажи, пусть заходят.

Мог бы и сам, но громкий голос мог стать причиной нового приступа боли. Сейчас они сюда заявятся, и вид у меня должен быть таким, чтобы даже самому последнему паникеру стало понятно: все у нас идет хорошо, а дальше будет еще лучше. Хотя где у нас таких взять? Лера легко вспорхнула с постели. Эх, мне бы так! Открыв дверь, подалась в сторону, освобождая проем: заходите, мол.

Они и зашли, все вместе. В комнатке сразу стало тесно. И шумно. Особенно старался Гудрон.

— Теоретик, ты же скоро грозой всех перквизиторов станешь! Они же бояться будут появляться в тех местах, где по слухам появился ты. У тебя же на них личный счет скоро за десяток перевалит, пора как за самолеты героя давать!