Копия моего мужа (СИ) - Джокер Ольга - Страница 44

Только спустя несколько секунд я по-настоящему вслушиваюсь в его слова и тут же замираю на месте. Мне страшно. Нет, не так. Мне безумно боязно, что между нами не будет всё как прежде, если результаты покажут, что отец не Рустам. Отставив в сторону горячий чайник, я сажусь напротив Тахирова и заглядываю в его глаза. Он уже уведомлен о результатах? Знает ли итог? И что нас ждёт после? В его руках откуда ни возьмись появляется белоснежный конверт. Ещё запечатанный. Я вздыхаю и чувствую, как сердце быстро-быстро стучит в грудной клетке.

— Ты не открывал его? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Нет, — серьезное лицо Рустама трогает едва заметная улыбка. — Я не собирался его открывать вовсе. Думал сжечь по дороге в аэропорт. Все равно это ничего бы не изменило. И не изменит.

На глаза почему-то наворачиваются слёзы, и чтобы скрыть их я отвожу глаза в сторону. Смотрю на что угодно, только не на него.

— Ты хотел сжечь результаты анализов? Ты просто сумасшедший! — смеюсь с проступившими слезинками на глазах и смахиваю их пальцами.

Кажется, что моё нервное состояние находится на пике. Ещё секунда и я вот-вот сорвусь. Чтобы не мучить меня, Тахиров молча протягивает конверт мне прямо в руки.

— Именно. Правда хотел сжечь, Лера. Но вдруг подумал, что поступаю эгоистично по отношению к тебе. Ты мать, и ты наверняка захочешь узнать правду, какой бы она не была.

Я приподнимаюсь с места и на подкашивающихся ногах подхожу к кухонному гарнитуру, придерживая конверт в руках. Достаю из ящика ножницы, отрезаю бумагу по краю. Дышать становится всё сложнее, кажется, что в легких не хватает воздуха и каждый вдох — словно изнутри меня колют иголки. Господи, неужели я на самом деле так сильно хочу знать, что находится там, внутри?

Сложенная надвое бумага выпадает мне прямо в руки. Решение вот оно, близко, стоит только раскрыть и прочитать. Взглянув в серьезные глаза Рустама, я открываю несчастную бумажку и жадно вчитываюсь в буквы, словно кто-то может отобрать у меня правду. Текст написан на английском, поэтому я не сразу могу понять, о чем идёт речь. Буквы плывут перед глазами, и я поднимаю их на Тахирова в поисках поддержки.

— Мне нужна твоя помощь.

— Это твоя правда, Лера. Мне она не нужна. Если ты не хочешь читать, ты смело можешь разорвать лист и выбросить его на помойку.

— Хочу читать, — произношу одними губами и делаю глубокий вдох.

— Тогда сосредоточься, Лера. Если нужно — воспользуйся переводчиком.

Я кладу листок на столешницу и цепляюсь в неё пальцами. Концентрирую свой взгляд на латинских буквах и только сейчас понимаю, что в этом тексте нет ни единой цифры, кроме обратного адреса. Смеюсь, когда понимаю о чём идёт речь в письме. Смеюсь истерично и громче нужного. Кажется, моя истерика достигает апогея.

Рустам неторопливо поднимается с места и делает несколько шагов ко мне. Убирает от меня чёртов листок, мнёт его в своих руках и выбрасывает в урну. После чего крепко обнимает меня и целует в макушку. В его объятиях я немного успокаиваюсь и прихожу в себя.

— Ничего не получилось, Рустам. У них не вышло разгадать загадку, — утыкаюсь носом в его грудь и прикрываю глаза. — Без Тимура отцовство определить сложно… а Тимура больше нет в живых.

— Плевать, Лера, — твердо произносит Рустам. — Я — отец Нади, слышишь меня? А ты… ты — моя.

Я шмыгаю носом и поднимаю на него глаза, в которых всё ещё стоят слезы. От пронзительного взгляда Тахирова по коже расходится приятное тепло.

— Три… Три раза.

— Что? О чем ты? — усмехается Рустам и касается пальцами моего виска, вытирая остатки слёз.

— У меня было три раза прежде чем я забеременела, — смущенно краснею, но взгляд не отвожу. — Сколько раз ты занимался со мной сексом?

Лицо Тахирова на миг становится серьезным, а складка между бровей ещё глубже.

— Три. Три раза, Лера, — его слова отчётливо проносятся в моей голове, и я не сдерживаюсь — начинаю рыдать.

Рустам гладит меня по волосам словно маленькую девочку. Слёзы катятся по лицу, стекают вниз и оставляют влажные следы на его белоснежной рубашке.

Я плачу от обиды за то, что все это время была противна собственному мужу, поэтому он не касался меня. Я плачу от радости за то, что, как и обещал Рустам, всё остается по-прежнему, независимо от результата. Я плачу и смеюсь потому, что придуманный мной идеальный мир ни разу не пошатнулся и даже не упал. А, кажется, выстоял и простоит ещё долго-долго.

Глава 45

— Вот урод! Псих! Ненормальный! — Дашка несдержанно ругается, когда я ввожу её в курс дела.

В отличии от Любы, Даша — моя родственная душа, и она единственная, кому я могу рассказать все свои секреты. Знаю, что не получу от неё осуждения или упрека, поэтому рассказываю всё как есть. Я делаю глоток шоколадного латте и смотрю в окно. Честно говоря, у меня на уме крутились такие же слова, когда я всё-всё о Тимуре узнала. Но… о покойниках либо хорошо, либо ничего.

— Зачем в таком случае ему нужен был брак с тобой? — возмущается подруга, широко раздувая ноздри.

— Думаю, что у Тимура был свой особый план. Возможно с помощью меня или ребёнка он смог бы шантажировать Рустама, когда тот вернулся бы из Германии. А может быть детские обиды, прошлое и не здравое соперничество дали о себе знать. Он хотел заполучить то, что по праву принадлежало Рустаму — его дочь. Во всяком случае точных причин мы никогда больше не узнаем — Тимур унёс свою правду с собой.

Я пожимаю плечами и грустно улыбаюсь. Вникать во всю эту грязь мне больше не хочется. Я решила оставить прошлое далеко позади и жить настоящим, которым на данный момент целиком и полностью довольна.

— Если бы я встретила его сейчас на улице, то разорвала бы собственными руками на мелкие кусочки! Из-за детских обид и непоняток с братом он мог испортить и твою жизнь тоже! — восклицает Даша и звонко стучит ладонью по столу.

— Рано или поздно, его нелюбовь ко мне проявилась бы, — отвечаю спокойным голосом.

Я эту ситуацию пережила и отпустила, а вот Дашка — нет.

— Это сейчас, проанализировав всё от и до, я вспоминаю некие странности из нашей семейной жизни. А тогда… тогда я была слепа и искреннее любила насквозь фальшивого человека, принимая его заботу за чувства ко мне.

— Может быть и хорошо, что именно так всё сложилось, — произносит Дашка, немного поостыв.

Мы ненадолго замолкаем и просим официанта принести нам счёт. Разговор с Дашкой плавно перетекает в обсуждение её личной жизни, вернее в её отсутствие. Но стрелки на часах идут неумолимо быстро и как бы мне не хотелось посидеть в этом уютном кафе чуточку дольше, в планах на сегодня у меня ещё поездка к отцу.

***

— Вот здесь останови, — прошу водителя и выхожу за несколько остановок от дома, где обитает отец.

На улице хорошо и комфортно, поэтому я решила прогуляться, несмотря на то, что столбики термометров показывают ниже нуля. Я неторопливо шагаю по хрустящему под ногами снегу и с ностальгией смотрю на родные московские улицы, где прошло моё, пусть и не совсем счастливое, но детство.

Перед домом отца захожу в супермаркет, где до отказа набиваю два больших пакета едой. Идти немного тяжело, потому что продукты так и тянут ношу к земле, и я делаю несколько коротких остановок на своём пути.

У деревянной обшарпанной двери останавливаюсь и перевожу дыхание, после чего заношу руку и несколько раз подряд стучу. Мне открывают почти сразу же. Отец хоть и стал выглядеть чуточку лучше, но по-прежнему смотрит на меня своими охмелевшими глазами.

— Ничего в твоей жизни не меняется, — прохожу к нему в комнату, не здороваясь.

Выгружаю пакеты на стол, достаю оттуда крупы, сахар, овощи, фрукты и мясные продукты. Отец громко икает и виновато чешет седую щетину.

— У меня был повод, доча, — язык и вовсе заплетается.

— Да мне в общем-то всё равно, пап. Я давно смирилась с твоей болезнью. Только женщина твоя как? Нормально воспринимает пьянство? — удивительно, но на полочках до сих пор порядки, а в холодильнике стоит приготовленный наваристый борщ.