Набат (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 64

До того как Грозовое Облако замолчало, никаких свистов не было. Да, секты фанатиков существовали, но Облако и агенты Нимбуса умели их обуздать. Насилие недопустимо! — провозглашали они.

Но как только все люди стали негодными и Грозовое Облако больше не могло с ними разговаривать, повсюду начали вспыхивать очаги воспаления.

В старинных городах Евроскандии группы взбесившихся свистов разжигали на площадях костры из роялей, виолончелей и гитар; и хотя блюстители порядка каждый раз арестовывали виновников, свисты не останавливались. Публика надеялась, что Грозовое Облако, пусть и немое, все же заместит личности этих злодеев чем-то более симпатичным и несклонным к насилию. Но это можно было трактовать как нарушение свободы вероисповедания. Вот почему свистов задерживали, принуждали возместить стоимость испорченных инструментов и отпускали, а те тут же принимались за прежнее.

Если бы Грозовое Облако могло разговаривать, оно, возможно, сказало бы, что свисты оказывают обществу услугу — например, ломая музыкальные инструменты, они задают работу мастерам, изготавливающим их. Но даже Грозоблаку их выходки стали поперек горла.

Набат явился евроскандийским свистам, когда те готовились развалить очередной концертный зал.

Свисты были убеждены, что перед ними самозванец, ибо Набат, павший от руки серпа, стал мучеником. Догматы тонизма не признавали воскресения, и поэтому фанатики отнеслись к пришельцу скептически.

— Бросьте оружие и падите на колени! — потребовал самозванец.

Свисты не вняли.

— Тон и Гром оскорблены вашими действиями. Я тоже. БРОСЬТЕ ОРУЖИЕ И ПАДИТЕ НА КОЛЕНИ!

Но свисты все равно не послушались. Один из них бросился вперед, что-то крича на древнем языке этого региона, который теперь мало кто понимал.

Из маленькой свиты самозванца выдвинулся серп в джинсовой мантии, схватил наглеца и бросил на землю. Свист, помятый и окровавленный, уполз на карачках.

— Еще не поздно раскаяться! — прогремел самозваный Набат. — Тон, Гром и я простим вас, если вы откажетесь от пути разрушения и будете служить нам мирно.

Двери концертного зала за спиной Набата притягивали к себе взгляды свистов. Эх, цель так близка, но… в этом молодом человеке было нечто такое, что заставляло слушаться его. Нечто… божественное.

А он продолжал:

— Я подам вам знак от Грозового Облака, с которым из всех людей разговариваю только я и перед которым только я один могу за вас заступиться.

Он широко развел руки и… И с небес спустились птицы. Горлицы. Сотни горлиц налетели со всех сторон, словно только этого и ждали под крышами всех городских строений. Птицы садились на руки, плечи, голову Набата, пока его совсем не стало видно. Горлицы покрывали его с головы до ног, их тельца и крылья образовали вокруг него что-то вроде защитного кокона, брони серо-коричневого цвета. Крылья неистово хлопали, трепетали встопорщенные перья… Свисты сразу поняли, на что это похоже.

Вместо Набата перед ними предстала штормовая туча. Клубящееся яростью Грозовое Облако.

И тут птицы вдруг разлетелись кто куда и растворились в таинственных уголках города, откуда только что появились.

Стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь затихающими хлопками крыльев. И в этой тишине Набат проговорил еле слышно, почти прошептал:

— А теперь бросьте оружие и опуститесь на колени.

И они повиновались.

Оказалось, что быть мертвым пророком значительно удобнее, чем живым.

Если ты мертв, тебе не приходится днями напролет вести нудные беседы с разнообразными просителями. Ты свободен идти куда хочешь, когда хочешь и, что важнее, — туда, где ты действительно нужен. Но самое главное — никто не пытается тебя убить.

Грейсон Толливер пришел к заключению, что мертвое состояние значительное полезнее для мира в его душе, чем живое.

После своей публично объявленной кончины Грейсон провел два года в странствиях по свету, пытаясь обуздать секты свистов, выраставшие повсюду как грибы после дождя. Он и его окружение путешествовали со всей возможной скромностью. Общественные поезда, коммерческие перелеты. Грейсон ни разу не надел свое вышитое оплечье и пурпурную тунику. Чтобы остаться неузнанными, все они носили грубые, унылые рясы тонистов. Никто не приставал к ним с вопросами из опасения услышать тонистскую религиозную ахинею. Большинство людей отводили глаза.

Конечно, если бы решал курат Мендоса, они бы путешествовали на частном самолете с вертикальным взлетом-посадкой, чтобы Набат сваливался на свистов прямо с неба, как настоящий бог из машины. Но Грейсон, который считал, что в мире и так слишком много лицемерия, запретил весь этот пафос.

— Предполагается, что тонистам чуждо все материальное, — сказал он Мендосе.

— Серпам вообще-то тоже, — заметил тот. — И что из этого вышло?

Как бы там ни было, демократией в их узком кругу и не пахло. Слова Набата были законом для всех, даже для тех, кто с ним не согласен.

Сестра Астрид встала на сторону Грейсона.

— Думаю, ты правильно делаешь, что сопротивляешься этому выпендрежу, — сказала она. — И думаю, Грозовое Облако согласно.

— У Грозового Облака нет мнения на этот счет, если мы добираемся туда, куда нам нужно, вовремя, — сообщил он Астрид. Впрочем, он подозревал, что Облако перекраивает маршруты поездов и самолетов, чтобы ускорить их прибытие. Грейсон предположил, что если бы Набат решил странствовать по миру на мулах, Грозоблако придумало бы, как обеспечить путешественникам самых быстроходных мулов.

Несмотря на всю скромность их средств передвижения, Мендоса всегда находил способ обставить их прибытие как можно более драматично и впечатляюще, чтобы потрясти свистов до глубины их исковерканных душ. Какие бы странные и возмутительные дела они ни творили, Грейсон являлся к ним в виде Набата и обличал их, и отрекался от них, и прекращал их деятельность, заставляя сектантов умолять о прощении.

Трюк с птицами, довольно простой, был идеей Грейсона. Все земные создания носили в себе наниты, чтобы Грозоблако могло следить за их популяциями. А значит, Облако могло зайти в жизнь каждого биологического вида через «заднюю дверь».

Орден серпов сделал нечто подобное с морскими животными, обитавшими вокруг Твердыни, создав вокруг острова что-то вроде естественного аквариума. Но в отличие от этой злополучной технологии, Грозовое Облако не манипулировало животными для развлечения людей. Или, как оказалось в итоге, для человеческих страданий. Оно управляло живым существом только в том случае, когда этому существу грозила опасность — например, попасть под машину на дороге. То есть оно вмешивалось в поведение, которое могло бы привести к смерти. Поскольку для диких животных не существовало центров оживления, такой метод давал им возможность полностью прожить свой естественный срок.

«Если я должен остановить свистов, — заявил Грейсон Грозовому Облаку, — тогда мне нужно продемонстрировать им нечто впечатляющее. Убедить их, что ты на моей стороне, а не на их». Он предложил устроить так, чтобы его окружали стаи птиц с оперением цвета штормовых облаков. И Грозовое Облако подчинилось.

Разумеется, в арсенале Грейсона имелись и другие фокусы. Грозоблако могло направить публикары так, чтобы те окружили тонистов и гнали, как овец. Могло создать магнитное поле, достаточно мощное, чтобы Грейсон левитировал над землей, — и никто не понимал, как это было сделано. В подходящую погоду оно могло по команде Грейсона устроить бурю с громом и молниями. Но уловка с птицами была лучше всех. Она никогда не давала сбоев, завораживая и потрясая тонистов. Удавалось если не вернуть их на верный путь, то хотя бы подтолкнуть в правильном направлении. Конечно, обсевшие тебя со всех сторон голуби — штука не самая приятная. Их когти оставляли на коже Грейсона царапины и порезы. Птицы норовили клюнуть его в ухо или в глаз. А уж об их чистоплотности и говорить нечего.

Грейсон не покидал проблемную секту, пока не убеждался, что ее члены отказались от своих прежних воззрений. «Вернулись в загон», как это называл Мендоса. А потом Набат и его компаньоны исчезали, чтобы появиться перед другими свистами на другом конце света. Хирургически точно рассчитанные удары и партизанская дипломатия — такова была его стратегия в эти два года, и она работала. Помогало и то, что о Набате ходило больше несуразных россказней, чем правдивых историй. «От голоса Набата гора рассыпалась в прах». «Кое-кто видел, как Набат трапезничает в пустыне с богами смертных времен и сидит во главе стола». Абсурдные домыслы, но с их помощью было проще обставлять его настоящие появления.