Вырай. Триединство (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 32

— Слава, не части́, - остановил Максим философские размышления друга о женской сути. — Я вообще не об этом. Не про личные какие-то отношения, а про то, что Марина могла устать от хронического потока незнакомцев в своём доме.

— Колдуны в отдельном домишке живут, хоть и в том же дворе.

— Да я в широком смысле. Так вот, Марина достаточно закрытый человек, близко общается только с нами, Танюшей, братом и отцом. Даже с Вероникой твоей пока ещё дистанцию держит. Да и Древо её характер не в лучшую сторону меняет. А может, артефакт вообще ни при чём. Просто наша ведьма устала. Морально. И меняется сама по себе. До Катастрофы я бы ей отпуск посоветовал. А Егор под горячую руку подвернулся, и она на него злится так же, как злилась бы на любого другого чужака.

Слава тоже сел и скрестил ноги:

— Мне, как родственнику, моя версия больше нравится. Но и твоя ничего.

— Я потом с Танюшкой обсужу, она в подобных делах гораздо лучше разбирается.

Пропуск экзорцист получил жёлтый. Причём очень быстро — баба Яга постаралась свести общение с этим человеком к минимуму. Марина немного успокоилась, точнее, запрятала свои эмоции как можно глубже.

Егор был очень рад такой перемене — Марина ему нравилась. Нет, как женщина она была совершенно не в его вкусе: светловолосая и светлоглазая, невысокая, с тяжеловатой фигурой и простым, приятным, но незапоминающимся лицом… полная противоположность его темноволосой, миниатюрной и большеглазой жены. Марина нравилась ему, как человек — за время общения он понял, что приреченская ведьма — честная, порядочная личность с каким-то маниакальным желанием всех оберегать и защищать. Причём она не делала разницы между людьми и нечистой силой.

К тому же, когда в предыдущей зоне Вырая прозвучало имя «Веня», он прекрасно понял, что знакомый приреченцам чёрт — тот самый бесцеремонный и наглый любитель телефонных бесед, с которым Егор заключил договор. Благодаря разговорам на привале стало ясно, что договор, подписанный кровью — филькина грамота, и можно послать чёрта в пешее эротическое, не переживая о последствиях.

Но, поразмыслив, Егор решил ничего не предпринимать по этому поводу и плыть по течению. Ведь в первую очередь он сам хотел попасть в неведомое Хранилище. А значит, нужно держаться Марины и её друзей — пока ничего такого не «всплыло», но не зря ведь Веня уверял, что рано или поздно приреченская ведьма окажется в нужном месте.

«Надо будет честно рассказать о контракте с чёртом. Честность всегда лучше».

— Ну что, жёлтый? — нетерпеливо спросил Славка.

— Да, — с явственным удивлением в голосе ответила Марина. — Всё, давайте домой. И никакого Вырая минимум месяц.

Пока избушка вставала, являя белу свету куриные ноги, пока двор крутился, перемещаясь из потустороннего мира в человеческий, путешественники решали последние вопросы:

— На точке выхода сразу какую-нибудь птичку выловлю и отправлю на пропускной пункт. Пусть звонят в Красноселье, чтобы выслали машину или телегу, — бормотала Марина. — Пока дойдём до ворот, за вами приехать успеют. Егор, ты первое время поживёшь на хуторе Бусловых, у нас так принято. Отдохнёшь, сил наберёшься. Потом ко мне в гостевой домик переедешь.

Миг перехода заметили только Марина и Егор, для Максима и Славы миры сменились неожиданно, как и всегда.

— Крапива моя, родная! — Слава бухнулся на колени и храбро обнял целый пук жгучих стеблей. Кусаешься, подлюка! Как же я по тебе среди ядовитого плюща и клёнов буржуйских скучал!

— А он у вас приколист, — тихонько сказал Максиму Егор.

— Это точно. Кстати, ты на хуторе не колдуй, — напутствовал Максим. — Не трогай домовых, лазников, хлевников, да даже если ещё кого-нибудь встретишь, ничего не предпринимай.

— Я понял, понял.

— Ребят, извинитесь за меня перед девочками. Особенно ты, Макс. Скажи Тане, что я зайду через пару дней, если она, конечно, захочет меня видеть.

— Что значит, если? — возмутился Славка, оставив в покое крапиву и поднявшись. — Вы же лучшие подруги.

— Я чуть мужа её не угробила, — вздохнула ведьма. — А ты Веронике скажи…

— Сам разберусь, что жене говорить, — отмахнулся Славка. — Раскомандовалась.

Марина снова вздохнула.

— Передайте папе, что со мной всё хорошо, и я завтра к нему забегу. С самого утра. Вот как коров на поле выгонят, так и забегу. Я с вами к воротам не пойду сейчас. Сразу домой поползу. Прямо умираю, так в баню хочу.

Она вытянула руку вперёд. Через несколько секунд на ладонь опустился воробей. Ведьма наклонилась к нему и что-то прошептала. Птичка чирикнула, взмахнула крыльями и полетела в сторону поселения.

Часть 2. Глава 18

В бане пахло чабрецом и немного полынью. И мокрой псиной — Герда не пожелала расставаться с хозяйкой ни на секунду, поэтому сейчас лежала, вывалив язык, у двери, страдала от жары, но упрямо отказывалась выйти хотя бы в предбанник. В голове собаки отсутствовали какие-либо мысли, она лишь транслировала безмерное счастье от того, что неугомонная хозяйка наконец-то дома.

А в первые минуты встречи Марине пришлось окунуться в безумное чувство вины — питомица всегда считала, что главный человек в её жизни уходит не просто так.

«Я. Виновата. Не знаю. В чём, но. Виновата! Прости! Я прощена? Прощена, ведь ты вернулась! Не уходи больше. Никогда!»

Такое повторялось из раза в раз, и ведьме эта всепоглощающая любовь всегда давалась очень тяжело. Ведь стыдно бывает даже перед животными.

— Ишь, разлеглась тут, блоховозка, ни пройти ни проехать! — обдериха, жена лазника, пнула Герду ногой, но собака лишь лениво приоткрыла глаза и тихонько рыкнула.

— Ладно, ладно, — стушевалась нечистая. — Только потом не визжи, если кипяток на морду попадёт, — и елейным голосом спросила: — хозяюшка, какой веничек брать? Дубовый али берёзовый? Ещё можжевеловый есть.

— Берёзовый, — промурлыкала Марина, не открывая глаз.

Сказать, что ей было хорошо, значит, не сказать ничего. Она лежала на полке́ и наслаждалась происходящим. Обдериха взобралась на лавочку и принялась охаживать спину ведьмы веником, гоняя горячий, ароматный воздух вдоль тела.

— Квасок аккурат к твоему возвращению поспел, хозяюшка, — сообщила нечистая, не прекращая работу. — Мужик мой принести должен из подпола. Сейчас попаришься и выпьешь. Отличный квасок получился, не сильно сладкий, пенный — как ты любишь. В нос шибает, аж дух захватывает!

— Мгм…

— Отощала-то как, бедная, кости так и выпирают, так и выпирают! Нельзя тебе, хозяйка, худеть. Абы што, а не девка. Это другие в худобе что берёзки: гибкие да красивые. А ты на корову, что вот-вот сдохнет, похожа. Но ничего, это мы выправим. Степанида печь вытопила, куру, начиненную блинами, готовит. Поешь, как следовает. Деревенские бабы сливочек натаскали, сметанки, картошечки… Так что жирок новый нарастёт, не боись. Будешь краше прежнего. Мужики не собаки, на кости не бросаются, так-то. Перевертайся на спину.

Марина перевернулась, прикрыла грудь руками, чтобы прутья не били по чувствительным местам.

— А то Степанида даже плачет иногда. Ты ж одна, и она одна. А ей в хате мужик нужо́н, и для работы, и для души. Знаешь ведь, что домовиха пару получает, только если хозяйка пару находит.

Марина пропускала сетования обдерихи мимо ушей, как и много раз до этого. В конце концов, монолог о «мужиках» сам собой затух.

— Одёжу грязную куда девать? — деловито спросила нечистая. — Постирать?

— Выброси эту дрянь, — пробормотала ведьма. — Или себе забирай.

Веник на секунду завис в воздухе. Жена банника всегда ходила в обносках, хоть и чистых. А тут целое «платье», пусть и синтетическое.

— Ох, спасибо, хозяюшка, удружила! Детям рубах нашью, на всех хватит! — восторгу обдерихи не было предела.

— А сама?

— Что сама? — удивилась нечистая. — У меня ещё своё не доношено. Всё, хозяйка. Пока хватит. Потом ещё разок попарю. Садись аккуратно, а то головушка закружится.